Д. Джохансон, М. Иди ЛюсиИстокиродачеловеческого

Перевод с английского канд.биол. наук Е. 3. Годиной

Москва«Мир»1984

LUCYThe Beginnings

of Humankind

Donald C. JohansonandMaitland A. Edey

Warner BooksA Warner Communications Company

От переводчика

«Находки ископаемого человека обладают особой магией.Нас всегда больше интересует собственноепроисхождение, чем родословные других существ», — этислова авторов настоящей книги вполне могут объяснитьтот огромный читательский интерес, который всегдавызывают подобного рода издания. За последние годыпроблемы антропогенеза стали еще более популярными.Этому немало способствовали блестящиепалеоантропологические открытия в Восточной Африке,которые во многом изменили привычную картинупроисхождения и становления человеческого рода.Связанные с именами нескольких представителейзнаменитого в палеоантропологии семейства Лики, они втечение ряда лет находятся в центре внимания научной иширокой общественности.Настоящая книга также рассказывает об открытиях

ископаемых остатков гоминид в Восточной Африке,сделанных в Эфиопии в местности Хадар. В 1973-1976 гг.там работала Международная афарская научно-исследовательская экспедиция, одним из руководителейкоторой был Д. Джохансон, в ту пору куратор отделаантропологии Кливлендского музея естественной истории.Находки в Хадаре сделали Д. Джохансона одним изведущих палеоантропологов мира, с 1981 г. он сталдиректором Института происхождения человека в Беркли.Дональд Джохансон — один из авторов книги. Второй —

Мейтленд Иди, известный американский журналист,литератор, пишущий на естественнонаучные темы,путешественник. Имена обоих авторов уже известнысоветским читателям. В 1977 г. в серии «Возникновениечеловека», публиковавшейся издательством «Мир» в 1977-1979 гг., вышла книга М. Иди «Недостающее звено». Чтокасается Д. Джохансона, то сообщения о его находках иоткрытиях появлялись в советской периодической печати(см., например, журнал «За рубежом», 1982, № 3; 1983, №25). Хотя книга написана двумя авторами, повествование вней ведется от первого лица, от лица Д. Джохансона,который рассказывает о своем личном опыте участникасобытий — о работе в экспедиции, поисках окаменелостей,разочарованиях и надеждах, сопровождающихпалеоантрополога в его нелегком труде.Читателю, который держит в руках эту книгу, предстоит

увлекательное путешествие — он побывает во многихстранах, станет свидетелем ряда выдающихся находок, втом числе и знаменитой Люси, которая являетсяцентральной фигурой повествования. Читатель узнает,почему ей дали это имя, и убедится в том, сколь велико

значение этой находки. В 1974 г.впервые за всю историюпалеоантропологии Д. Джохансонуудалось найти на редкость целостныйскелет (свыше 40% всех костей) женскойособи ископаемого гоминида, жившегоболее 3 млн. лет назад. Сохранились нетолько кости черепа, но и ребра,позвонки, кости таза и конечностей. Всеэто позволило определить пол и возраствновь найденного существа, сделатьвыводы о его образе жизни и способепередвижения.Итак, Люси — главная героиня книги.

Но наряду с описанием находки и ееоценкой книга содержит еще нескольковажных аспектов. Один из них —историографический. Открытие Люсирассматривается не изолированно, а вконтексте других важнейших находокископаемых предков человека. Авторывоссоздают широкую картину историиразвития палеоантропологии напротяжении целого столетия, начиная снаходки неандертальского человека в1856 г. до последних сенсационныхоткрытий.Не менее важен и другой аспект —

методический. За последние 20 слишним лет палеоантропология из узкойспециальной дисциплины превращаетсяв отрасль знания, использующуюдостижения разных наук: геологии,экологии, этологии, молекулярнойбиологии, физики, химии и т.д. Авторывводят читателя в лаборатории ученых,знакомят с новейшими методами идостижениями, рисуют перспективы ихиспользования.Но есть и еще одна сторона —

теоретическая. Читателю вслед заавторами предстоит занятьсяскрупулезнейшим морфологическиманализом и сделать выводы отаксономическом положении хадарскихгоминид. Авторы сочли возможнымвыделить новый вид, которому они далиназвание Australopithecus afarensis(афарский австралопитек), и построитьсвой вариант родословного древачеловека. По мнению Д. Джохансона,Люси и ей подобные существа играли

центральную роль в эволюции гоминид,будучи общими предками как для родаHomo, так и для австралопитеков(грацильных и массивных). Нужносказать, что далеко не все ученыеразделяют это мнение. Полемика вокруготкрытий в Хадаре не затухает и по сейдень. Это понятно — ведь в центревнимания оказывается проблема«недостающего звена», проблема гранимежду животным и человеком. Спорыкасаются как более частных вопросов —определения возраста находки, размерови пропорций тела Люси, величины истроения мозга, наименования вида, таки фундаментальных проблемтаксономического положения хадарскихгоминид. Относятся ли они к новомувиду или представляют собойразновидность уже известного А.africanus? А может быть, это остаткидвух или нескольких видов? Являютсяли они центральными иливторостепенными персонажами вэволюции гоминид? Отголоски этихспоров мы находим на страницах книги.Дискуссия между Д. Джохансоном и егоосновными оппонентами — Мэри иРичардом Лики — отчетливопоказывает, насколько далек отразрешения вопрос о начальных этапахэволюции человека. Отметим, что исреди советских антропологов проблемы«человеческого начала»,систематического положенияавстралопитековых дискутируются неменее остро (см. Бунак, Урысон, Якимови др.).Огромное значение хадарских находок

состоит в том, что они убедительнодоказали: выпрямленное положение телаи двуногая походка появляются упредков человека уже около 3,5 млн. летназад! Об этом свидетельствуетморфология бедренной кости, коленногосустава, костей таза и стопы Люси и еесородичей. Об этом же свидетельствуютнайденные в Летоли окаменевшиеследы. Одна из ключевых глав книги (гл.16) посвящена вопросу о возникновениибипедии (двуногого хождения). Ксожалению, она вызывает немало воз-

ражений. Авторы излагают в основномлишь теорию американского ученого О.Лавджоя, весьма спорную как вконцептуальной части, так и винтерпретации конкретного материала.Полностью игнорируя воздействиедругих важных факторов, в частностиорудийной деятельности, О. Лавджойпытается объяснить возникновениепрямохождения исходя из одной толькостратегии размножения. При этом оншироко пользуется такими понятиями,как «любовь», «дом», «нуклеарнаясемья», применяя их к эволюции раннихгоминид. В трактовке этих проблемЛавджой, а вслед за ним и авторы книгистоят на позициях социобиологии ислишком упрощенно истолковываютпроблему перехода от биологического ксоциальному в процессе становлениячеловека. Не случайно теорию О.Лавджоя критикуют и многиезарубежные ученые: Т. Уайт (настраницах настоящей книги), Д. Гриббини Д. Черфас в книге «Загадка обезьян»(1982). Д. Пилбим предупреждаетпротив «соблазна рассматривать их(хадарских гоминид) как современныхлюдей, всего-навсего отнесенных впрошлое» (Pilbeam D. The descent ofhominoids and hominids, ScientificAmerican, March, 1984, p. 100). Жаль, чтоавторы «Люси», уделяя такое большоевнимание становлению прямохождения—этому важнейшему компонентугоминизации, не рассматривают других,более веских и аргументированныхгипотез.Авторов книги можно иногда

упрекнуть в некоторых неточностях, визлишней категоричности суждений(скажем, когда они говорят оботсутствии ископаемых предковчеловекообразных обезьян). Но ведь«Люси» не обычная книга. Это не простосухое описание научных фактов, гипотези открытий. Это взволнованныйэмоциональный рассказ, написанный отлица участника событий. И пусть наминогда хочется поспорить с авторами —полемичность

книги наряду с многоплановостью,информативностью, занимательностьюсоставляет, как нам кажется, одно из еедостоинств.В переводе мы стремились сохранить

художественные особенности книги истиль авторов, донести его до читателей,памятуя слова, высказанные известнымколумбийским писателем ГабриэлемГарсиа Маркесом: «Читая на чужом длятебя языке, чувствуешь почтиестественное желание перевестипрочитанное. Что неудивительно, ибоодно из самых больших удовольствий отчтения, как и от музыки, — возможностьподелиться с друзьями».В заключение для тех читателей, кто

захочет подробнее и глубжеознакомиться с затронутыми в книгепроблемами, приводится краткий списокосновных работ отечественных авторов,изданных в последние годы.

Е. Година

Список дополнительной литературы нарусском языке

Алексеев В. П. Палеоантропология земного шараи формирование человеческих рас. Палеолит. -М.: Наука, 1978.

Андреев И. Л. Происхождение человека иобщества (Современные методологическиепроблемы и критика немарксистскихвзглядов).-М.: Мысль, 1982.

Бунак В. В. Род Homo, его возникновение ипоследующая эволюция.-М.: Наука, 1980.

Данилова Е. И. Эволюция руки.-2-е изд., исправл.и дополн.-Киев, Высшая школа, 1979.

Ископаемые гоминиды и происхождениечеловека: Сб. под ред. Бунака В. В.-М.: Наука,1966.

Кочеткова В. И. Палеоневрология.-М.: Изд-воМГУ, 1973.

Лазу ков Г. И., Гвоздовер М. И., РогинскийЯ. Я. и др. Природа и древний человек.-М.:

Мысль, 1981.Ларичев В. Е. Сад Эдема.-М.: Изд-вополитической литературы, 1980.

Нестурх М. Ф. Происхождение человека.-М.:Наука, 1970.

Рогинский Я. Я. Проблемы антропогенеза.-2-еизд.-М.: Высшая школа, 1977.Рогинский Я. Я., Левин М. Г. Антропология:Учебник для студентов ун-тов.-3-е изд.,перераб. и дополн.-М.: Высшая школа, 1978.Тих Н. А. Предыстория интеллекта. -Л.: Изд-воЛГУ, 1970.

У истоков человечества: Сб. под ред. Якимова В.П.-М.: Изд-во МГУ, 1964.

Урысон М. И. Люди или животные?-Природа, 1,1973.

Урысон М. И. Истоки рода человеческого в светеновейших данных.-Вопросы истории, 1, 1976.

Хрустов Г. Ф. О системе категорийэкологической жизнедеятельности в связи спроблемой антропогенеза. Вопросыантропологии, 52, 1976.

Человек (эволюция и внутривидоваядифференциация): Сб. под ред. Якимова В.П.-М.: Наука, 1972.

Якимов В. П. О некоторых факторах среды наначальном этапе антропогенеза: Вопросыантропологии, 48, 1974.

Об авторахДональд К. Джохансон — один из ведущих

палеоантропологов мира, родился в Чикаго (штатИллинойс) в 1943 году. В 1966 году поокончании Иллинойсского университета онполучил степень бакалавра искусств, а в 1970 и1974 годах в Чикагском университете-степенимагистра и доктора философии.

В 1973 году, став соруководителемМеждународной афарской научно-исследовательской экспедиции, он нашел вХадаре (Эфиопия) прекрасно сохранившийсяколенный сустав. Это было эпохальное открытие— древнейшее анатомическое свидетельствовыпрямленного положения тела и двуногогохождения, важнейшей вехи в становлениичеловека. Годом позже, опять-таки в Хадаре, оннашел «Люси», а еще через год — «первоесемейство».

С 1974 по 1981 год Д. Джохансон былкуратором отдела антропологии и руководите

лем научно-исследовательских работ вКливлендском музее естественной истории. В1981 году он стал директором-основателемИнститута происхождения человека в Беркли(штат Калифорния), где в настоящее время иработает.Мейтленд А. Иди — один из ведущихамериканских авторов, пишущих в научно-популярном жанре, выпускник Принстонскогоуниверситета, долгое время был редакторомжурнала «Лайф» и издательства Time-Life.«Люси» — его десятая книга. Две предыдущиебыли также посвящены палеоантропологии,причем одна из них написана в соавторстве с Ф.Кларком Хоуэллом.

М. Иди много путешествовал. Он и его женаХелен, по профессии врач, живут на островеМартас-Винъярд (штат Массачусетс).

Джохансон:

Тим Уайт:

Джохансон:

Тим Уайт:

Джохансон:

Тим Уайт:

Джохансон:

Тим Уайт:

Джохансон:

Тим Уайт:

Ну и путаница! Две разновидности вЮжной Африке, две — в ВосточнойАфрике, а теперь, возможно, две вЭфиопии...

В Эфиопии, может быть, только одна.

Или две. Итого шесть отдельныхразновидностей гоминид. В этом нетникакой логики.

Что ты хочешь — пересмотреть всюсистематику?А ты бы хотел этим заняться?

Конечно.

Может быть, придется выделитьновый вид.

Наверное, — без этого не обойтись.

Представляешь, какой подниметсяшум?

Кливленд,1977

ПрологБыть может, где-то в древних слоях лежат ископаемые костиобезьяны, больше похожей на человека, или человека, большепохожего на обезьяну, чем все, что до сих пор известно науке,и ждут своего еще не родившегося исследователя?

Т. Гексли

Дон Джохансон разыскиваетископаемые остатки в одном изоврагов Хадара. Отложенияздесь представляют собойостатки осадочных пород,сформировавшихся за двамиллиона лет на дне древнегоозера, которое давно высохло.Позднее дожди прорезали втолще отложений глубокиеовраги и вынесли наповерхность многочисленныеокаменелости вроде тех, чтовидны на переднем плане.

Тридцатого ноября 1974 года я проснулся, как обычнопросыпаюсь в экспедиции, — на рассвете. Я находился вЭфиопии, в палаточном лагере на берегу илистойречушки Аваш, в местности Хадар примерно в сотне мильк северу от Аддис-Абебы. Здесь я работал уже нескольконедель, будучи одним из руководителей группы ученых,занимавшихся поисками ископаемых остатков.

Несколько минут я лежал в своей палатке, глядя набрезентовый верх, который превращался из черного взеленый, по мере того как солнце поднималосьвертикально вверх из-за гребня отдаленных холмов навостоке. Около экватора солнце встает именно так, здесьне бывает долгого рассвета, как у меня дома, в США.Было еще сравнительно прохладно, не больше 25градусов. Воздух был наполнен чистым утренним запахомпустыни, чуть смешанным с дымом костров, на которыхготовилась пища. Кое-кто из афаров, работавших вэкспедиции, привел с собой свои семьи, и они построилив двух сотнях ярдов от главного лагеря небольшую группукуполообразных хижин из прутьев и соломенныхциновок. Афарские женщины поднимались затемно,пасли верблюдов и коз и тихо переговаривались.

Для большинства американцев, находившихся в лагере,это были лучшие часы дня. Камни и валуны, в беспорядкеразбросанные по местности, за ночь теряли большуючасть накопленного днем тепла, и от них уже не веяложаром, как от раскаленной плиты. Я вышел из палатки ивзглянул на небо. Опять безоблачный день, опятьбезветренное утро, которое позже превратится в пекло. Яумылся и получил чашку кофе у нашего повара Кабете.Для меня утро не самое любимое время суток. Я всегдатрудно начинаю день и предпочитаю вечера или ночи. ВХадаре я чувствовал себя лучше всего на закате солнца. Ялюбил гулять по обнаженным гребням холмов возлелагеря, ощущать первое движение вечернего воздуха исмотреть, как холмы становятся пурпурными. Здесь я могнемного посидеть в одиночестве, подумать о проделаннойза день работе и поразмышлять о серьезных проблемах,которые привели меня в Эфиопию. Тихие сухие местаобостряют мысль, это было известно еще со временранних христианских отшельников, которые удалялись впустыню, чтобы

остаться там наедине с богом исобственной душой.

Ко мне присоединился Том Грей,тоже с чашечкой кофе в руках. Это быласпирант из США; он приехал в Хадар,чтобы изучать ископаемые останкиживотных и растений иреконструировать с возможной степеньюточности картину отдаленногопрошлого: какие виды населяли этуместность, какова была их численность ивзаимоотношения, и что за климат был вте времена. Для меня самого, как и длявсей нашей экспедиции, объектомпоисков были ископаемые остаткигоминид: кости вымерших предков и ихближайших родичей. Меня интересовалидоказательства эволюции человека. Но,чтобы понять ее и правильноинтерпретировать находки, которыемогли быть обнаружены, мы нуждалисьв работе таких специалистов, как Том.

— Итак, что у нас сегодня? — спросиля.Том сказал, что он наносит на карту

места находок.— А когда ты приступишь к участку

162?— Боюсь, я не знаю, где он находится,

—ответил Том.— Тогда мне придется показать тебе.Я вовсе не жаждал провести это утро с

Томом. У меня была уйманезаконченной работы. К тому же впоследнее время у нас в лагере побывалонесколько посетителей, в том числеРичард и Мэри Лики — два всемирноизвестных специалиста по остаткамгоминид; они уехали всего лишь деньназад. Во время их пребывания я не велникаких записей, не составлялкаталогов, не писал писем, неклассифицировал находки. В то утро мнеследовало бы остаться в лагере, но я неостался. Я вдруг почувствовал сильноеподсознательное желание отправиться сТомом и подчинился ему. В своемдневнике я записал: «30 ноября 1974 г.Вместе с Томом ушел на участок 162.Чувствую себя хорошо».

Как палеоантрополог, т. е. человек,изучающий наших ископаемых предков,я суеверен. И многие из нас суеверны,потому что наша работа в значительнойстепени зависит от удачи. Остатки,которые мы исследуем, исключительноредки, и немало выдающихсяпалеоантропологов за всю свою жизньтак и не сделали ни одной находки. Я жеоказался более везучим. Пошел всеголишь третий год полевых исследованийв Хадаре, а на моем счету было уженесколько находок. Я знаю, что мневезет, и не пытаюсь этого скрывать. Вотпочему я записал в дневнике: «Чувствуюсебя хорошо». Проснувшись в то утро, яощутил, что мне необходимо испытатьсвое счастье — что это один из тех дней,когда может произойти нечтоисключительное.Но в первые утренние часы ничего не

произошло. Грей и я сели в один изчетырех экспедиционных лендроверов и,трясясь на ухабах, медленнонаправились к участку 162. Это былодин из нескольких сотен районов,которые мы изучали, чтобы нанести нагенеральную карту Хадара всеполученные геологические ипалеонтологические данные. Хотя доместа, к которому мы ехали, было всеголишь около четырех миль пути, мыпотратили на дорогу чуть ли не полчасаиз-за неровностей и ухабов. Когда мыприбыли туда, солнце уже началоприпекать.Хадар представляет собой пустынную

местность со скальными обнажениями, спесчаной и гравийной почвой.Ископаемые остатки лежат здесь почтичто на поверхности земли. Хадарнаходится в центре пустыни Афар, надне древнего озера, давно высохшего изаполненного осадками, в которыхотражена история геологическихсобытий прошлого. Здесь можно увидетьслои вулканического пепла, отложениягрязи и ила, смытых с отдаленных гор,прослойки вулканической пыли, сновагрязь и т.д. Все эти следы геологическихсобытий, спрессованные в

Каждый раз, когда мы находили окаменелость нановом участке, мы давали ему номер и отмечаливсе заслуживающее внимания на генеральнойкарте района. Без этого нельзя было быразобраться в растущем потоке геологических ипалеонтологических сведений и сделать ихдостоянием ученых.

слоеный пирог, видны в долинахнедавно образовавшихся рек, которые вомногих местах промыли себе путь возерных отложениях. В Хадаре редкобывают дожди, но уж если дело до этогодоходит, то на землю низвергаетсяливень — за одну ночь может выпастьшестимесячная норма осадков. Почва,лишенная растительности, не всостоянии задержать эту воду. Потокиводы устремляются по оврагам,размывают их берега и выносят наповерхность новые ископаемые остатки.Мы с Томом остановили лендровер на

склоне одного из оврагов, повернув еготаким образом, чтобы брезентовыймешок с водой, ко-

торый висел у бокового зеркала,оказался в тени. Том нанес на карту всеособенности местности. После этого мывылезли из машины и занялись тем, начто уходило много времени убольшинства членов экспедиции:медленно передвигаясь, мы сталиосматривать почву, ища на ееповерхности ископаемые остатки.Одни умеют быстро обнаруживать

находки, другие абсолютно не способнык этому. Нужна практика и наметанныйглаз, чтобы увидеть то, что вы ищете.Мне никогда не сравняться в этом снекоторыми людьми из племени афаров.Они проводят все свое время среди скали песка и должны иметь острое зрение,ведь от этого подчас зависит их жизнь.Поэтому они замечают все, что выглядитнеобычным. Им достаточно одногобыстрого взгляда натренированных глаз,чтобы зафиксировать вещь, которуючеловек, незнакомый с пустыней, ни зачто сразу не увидел бы.Мы несколько часов осматривали

местность. Было уже близко к полудню,и температура поднялась до 43 градусов.Мы нашли немногое: несколько зубовмаленькой вымершей лошади Hipparion,несколько коренных зубов антилопы,кусок черепа вымершей свиньи, обломокчелюсти обезьяны. У нас была ужебольшая коллекция подобныхпредметов, но Грей настаивал на том,чтобы собрать и эти в качестведополнительных фрагментов тойскладной картинки, которая должнабыла рассказать, что здесь было раньше.

— Я кончил, — наконец сказал ТомГрей .—Когда поедем в лагерь?

— Сейчас. Но давай пройдем ещеэтим путем и осмотрим дно вон тогомаленького овражка.Овраг, о котором я говорил,

находился немного выше склона, гдемы работали все утро. Его уже какминимум дважды тщательноосматривали другие исследователи, ноони не нашли здесь ничего интересного.И все же, помня о предчувствии удачи,ко-

торое не оставляло меня с самого утра, ярешил проделать этот небольшойповторный осмотр. И когда мы ужесобрались уходить, я заметил что-толежащее на середине склона.

— Это часть верхней конечностикакого-то гоминида, — сказал я.

— Быть того не может. Она слишкоммала. Наверное, от какой-нибудьобезьяны.Мы нагнулись, чтобы лучше

рассмотреть находку.— Слишком мала, — вновь сказал

Грей. Я покачал головой:— Гоминид...— Почему ты так уверен? — спросил

он.— Рядом с твоей рукой еще одна

кость. Это тоже гоминид.— Бог ты мой, — произнес Грей. Он

поднял находку. Это была затылочнаячасть небольшого черепа. В несколькихфутах от нее лежал обломок бедреннойкости.

— Бог ты мой, — вновь повторилГрей. Мы поднялись на ноги и увиделина склоне еще несколько костей — парупозвонков, часть таза. Все этопринадлежало гоминиду. Сумасшедшая,невозможная мысль мелькнула в моейголове: а что если сложить их вместе?Быть может, это части одного,чрезвычайно примитивного скелета?Такого еще никогда и нигде ненаходили.

— Посмотри-ка сюда, — сказал Грей.— Ребра.Неужели все это принадлежит одному

индивиду?— Я не могу поверить, — промолвил

я. —Совершенно не могу поверить.— Боже мой, почему бы нет? —

закричал Грей. — Вот он. Здесь! — Егоголос перешел в радостный вопль. Яприсоединился к нему. В 43-градусномпекле мы стали прыгать вниз и вверх посклону. Так как нам не с кем былоподелиться своими чувствами, мыобнимались, взмокшие и пропахшиепотом, вопили и тискали друг друга,плясали на раскаленном от жары гравии,а вокруг нас лежали небольшие,потемневшие от времени

кости, принадлежавшие — теперь этоказалось почти очевидным — однойособи.

— Хватит прыгать, — сказал янаконец, — а то мы наступим на что-нибудь. К тому же нам надоудостовериться.

— Но боже мой, ты еще не уверен?— А вдруг мы нашли две левые ноги?

Может быть, здесь несколькоиндивидуумов и все их костиперемешаны. Давай умерим свой пыл,пока не вернемся в лагерь и не убедимся,что все это можно соединить.Мы взяли пару кусков челюсти, точно

отметили место находки и сели вожидавший нас лендровер, чтобыотправиться назад в лагерь. По пути мыподобрали двух геологов из нашейэкспедиции, которые были нагруженысобранными в пустыне образцамикамней.

— Мы. нашли нечто большое, — всеповторял Грей. — Нечто большое. Нечтобольшое.

— Успокойся, — сказал я ему. Но закилометр от лагеря Грей все-таки невыдержал. Он нажал на сигнал, ипродолжительный гудок заставилкупавшихся в реке ученых выскочить изводы и поспешить в лагерь.

— Мы нашли его. Нашли, чертпобери! Мы нашли его целиком.После обеда все, кто был в лагере,

отправились к оврагу, разделились поотдельным участкам и стали готовитьсяк большой работе, которая в целомзаняла три недели. Когда она былазакончена, у нас имелось несколькосотен костей (из них многие —фрагменты), составлявших всовокупности около сорока процентовскелета одной особи. Наше с Томомпредчувствие не обмануло нас. Средикостей не было дубликатов.Но что же представляла собой эта

особь? Предварительный осмотр недавал ответа — ничего похожего раньшене находили. Лагерь гудел отвозбуждения. В первую ночь никто неложился спать. Мы говорили и говорили.Мы пили пиво банку за банкой. Потомвключили магнитофон, и в

Весь поверхностный слой гравия с того места,где мы нашли Люси, был собран и перенесен кберегу реки Аваш. Здесь мы разложили его надлинных полосах материи и тщательнопроверили, чтобы ни один, даже самыймельчайший, костный фрагмент не был потеряндля науки На снимке изображен членфранцузской группы Клод Гийемо за работой

ночное небо взвилась песня группы«Битлз» Люси в небе с бриллиантами!Мы проигрывали ее снова и снова вбезудержном веселье. С какого-томомента этой незабываемой ночи — я непомню, с какого именно, — новаянаходка получила имя «Люси», и с этихпор она так и стала называться, хотя еенастоящее наименование — еепорядковый номер в коллекции изХадара — AL 288-1.

— Люси?Этот вопрос задает мне всякий, ктовпервые видит находку. Я объясняю:

— Да, это была самка. Мы были наседьмом небе, когда ее нашли. А тут ещеэта песня...После этого спрашивают:— А откуда вы знаете, что она самка?— По форме таза. У нас есть одна

целая тазовая кость и крестец. Самкуможно отличить, так как у самокгоминид тазовое отверстие относительнобольше — ведь они должны рожатьдетенышей с крупным мозгом.Затем следует вопрос:— Она относится к гоминидам?— О да. Она ходила в выпрямленном

положении. Ходила так же, как ходитевы.

— А все гоминиды ходят ввыпрямленном положении?

—Да.— Но что такое «гоминиды»? Обычно

этот вопрос бывает последним, потомучто на него нельзя дать простого ответа.Антропологам пришлось оставитьопределение несколько растяжимым, таккак мы до сих пор точно не знаем, когдапоявились первые гоминиды. Можно,однако, уверенно сказать, что гоминиды— это прямоходящие приматы. Этомогут быть и вымершие предкичеловека, и его родственники по боковойлинии, и настоящие люди. Всечеловеческие существа — гоминиды, ноне все гоминиды — человеческиесущества.Мы можем обрисовать эволюцию

человека как длительный путь,начавшийся от примитивной,обезьяноподобной формы, котораяпостепенно становилась все меньше именьше похожа на обезьяну и всебольше — на человека. Внезапногоперехода от обезьяны к человекупроизойти не могло — вероятно, какое-то время существовали промежуточныетипы. которые невозможно отнести нитуда, ни сюда. Мы все еще не имеемнаходок, которые рассказали бы нам обэтом переходном времени. Поэтому

самый удобный способ отделить новыетипы от их предков—обезьян — этосвалить в одну кучу всех тех, кто стоялна задних конечностях. Эту-то группулюдей или «почти людей» и называютгоминидами.Я — представитель гоминид. Я

человек. Я принадлежу к роду Homo ивиду sapiens — человек разумный.Пожалуй, следовало бы сказать«мудрый» или «знающий» — существо,которое уже достаточноинтеллектуально, чтобы осознавать себячеловеком. Были и другие, менееспособные виды Homo — наши предки,которые теперь вымерли.

Homo sapiens возник сто тысяч летназад, а то и все двести или тристатысяч, смотря по тому, как оцениватьнеандертальского человека, которыйтоже относится к роду Homo. Одниполагают, что он принадлежал к тому жевиду, что и мы; другие считают, что онбыл лишь нашим предком; третьи видятв нем двоюродного брата. Этот вопросокончательно еще не решен, так какмногие из лучших ископаемых остатковнеандертальцев были найдены в Европееще до того, как стали известны методыправильного исследования стоянок инаучной датировки. Поэтому мы незнаем точного возраста большинстванаходок неандертальского человека.Я лично думаю, что неандерталец

относится к тому же виду, что и мы свами, — к Homo sapiens. Говорят, чтоесли одеть неандертальца в современныйкостюм, то в толпе среди пассажировметро никто не обратит на неговнимания. Это верно. Конечно, посравнению с нынешними людьми он былнесколько неуклюжим и массивным, сболее примитивными чертами лица. Новсе-таки это человек. Его мозг был такихже размеров, как у современногочеловека, и только незначительноотличался по форме. Смог бынеандерталец разменять деньги в кассеметро и разобраться в монетах?Конечно, да. Он смог бы выполнять иболее сложные операции. И онпрекрасно

совершал их и в Европе, и в Африке, и вАзии 60 или 100 тысяч лет назад.Неандертальский человек имел

предков, человеческих предков. До негосуществовал эволюционно менеепродвинутый тип — Homo erectus. Еслиэтого посадить в вагон метро, то люди,пожалуй, начнут с подозрением коситьсяна него. А еще раньше жилдействительно примитивный тип —Homo habilis. Увидев его в метро,публика, наверное, поспешит убраться вдругой конец вагона. Дальше линияэволюционного развития человека почтисовсем теряется в глубине времен. ДоHomo habilis могло быть нечто подобноеЛюси.Все названные выше существа

относятся к гоминидам. Все они ходилина двух ногах. Некоторые были людьми,хотя и крайне примитивного типа.Другие не были людьми. Люси, вовсяком случае, не была. Как бы вы ее ниодели, она не будет похожа начеловеческое существо. Ее место — вдалеком прошлом, за пределамичеловеческого. Вот что случается, еслипутешествуешь в глубь веков поэволюционной линии, — можнозабраться так далеко, что столкнешься ссозданиями совсем иного рода. В рядугоминид ранние ступени настолькопримитивны, что их нельзя назватьчеловеческими. Они должныименоваться по-иному. К этой категориипринадлежит и Люси.В течение пяти лет я держал Люси в

сейфе моего кабинета в Кливлендскоммузее естественной истории. Я заполнилбольшую неглубокую коробку желтымпенопластом и вырезал в немуглубления, так что для каждой костиподучилось сделанное по меркегнездышко. Все, кто приходил в музей,— так мне казалось, —хотелипосмотреть на Люси. И больше всегопоражали посетителей ее небольшиеразмеры.Ее голова, судя по найденным частям

черепа, была немногим больше мяча дляигры в софтбол1. Рост Лю-

1 Около 8 см в поперечнике. — Прим. перев.

Костные остатки Люси(Australopithecus afarensis).

си составлял лишь З1/2 фута (около 105см), хотя она была вполне взрослойсамкой; об этом можно судить попрорезавшимся и уже несколько стертымзубам мудрости. Я предполагаю, чтоЛюси было около 25-30 лет, когда онаумерла. Деформация позвонковуказывала на то, что у нее

начинался артрит или какое-то другоезаболевание костей. В более позднемвозрасте оно, вероятно, стало бы еесерьезно беспокоить.Удивительная полнота находки была

связана с тем, что Люси умерла мирно.На ее костях не осталось следов чьих-либо зубов. Они не были по-

царапаны или расколоты, что неизбежнопроизошло бы, если бы Люси попала влапы льву или саблезубому тигру. Частиее тела не были растащены гиенами вразные стороны. Все они лежали рядом,там, где она просто опустилась на песокдавно исчезнувшего озера или реки — иумерла. Трудно сказать, умерла ли онаот болезни или случайно утонула. Важното, что сразу же после смерти хищникине нашли ее и не съели. Ее скелетостался не поврежден, песок и илмедленно покрывали его все болеетолстым слоем. Потом песок подтяжестью позднейших отложенийпревратился в камень. Так она мирнолежала в своей каменной гробницетысячелетие за тысячелетием, покадожди Хадара вновь не вынесли ее насвет.И вот тут мне невероятно повезло.

Если бы в то утро я не внял своемувнутреннему голосу, Люси, быть может,никогда не была бы найдена. Я не знаю,почему другие люди, которые велипоиски до меня, не нашли ее. Бытьможет, они смотрели в другую сторону.Возможно, было иное освещение.Иногда один человек видит предметы,которые другой не замечает, хотя исмотрит прямо на них. Если бы я в тоутро не собрался на участок 162, тудамог бы никто не пойти в течение года, ато и пяти лет. Размеры Хадара огромны,и здесь полно всяческих дел. Впоследующие годы дожди могли бысмыть кости на дно оврага. Они были быутрачены или же разбросаны, и никто неузнал бы, что они принадлежат однойособи. Самое невероятное — то, что онисовсем недавно появились наповерхности, возможно год или дваназад. Пятью годами раньше Люси всееще была под землей, пятью годамипозже она бы совсем исчезла. Ведьлобная часть черепа была уже утеряна,смыта куда-то. Мы так и не нашли ее, иименно поэтому не смогли точноопределить размеры мозга.Люси всегда удавалось хорошо

выглядеть в своем маленьком желтом

гнездышке и привлекать вниманиеширокой публики. Но для искушенныхспециалистов этого мало. ВКливлендском музее были и другиеколлекции костных остатков. Онизатмевали Люси — полные витринынаходок, целые сотни из одного Хадара,муляжи костей гоминид из Восточной иЮжной Африки, из Азии, черепаантилоп и свиней, вымерших грызунов,кроликов, низших и человекообразныхобезьян. Здесь хранилась большаяколлекция черепов гориллы, одна изкрупнейших в мире. И на фоне этойвпечатляющей массы костей возникалзакономерный вопрос: а что в нейособенного, в этой Люси? Почемуименно она, как выразился один изчленов нашей экспедиции, «на долгоевремя так взбудоражила наши бедныеантропологические умы»?

— На это есть три причины, —каждый раз объясняю я. — Во-первых,то, что она собой представляет, и то, чемона не является. Она отличается от всего,что было найдено до сих пор. Ее трудноклассифицировать; это очень древний,очень примитивный и очень малорослыйпредставитель гоминид. Каким-тообразом мы должны найти ейподходящее место и дать научноеназвание.

— Во-вторых, — говорю я, — это ееудивительная целостность. До Люси небыло найдено ни одного столь древнегоскелета. Древнейшим был скелет одногоиз неандертальцев, о которых я говорилнемного раньше. Его возраст составлял75 тысяч лет. Правда, существуют иболее древние остатки гоминид, но всеони фрагментарны. Реконструкции, какправило, составляются из отдельныхкусочков: зуб отсюда, челюсть оттуда,почти полный череп из одного места,кости конечностей — из другого.Конечно, подбор осуществляют ученые,которые знают эти кости как свои пятьпальцев. Но все-таки когда выпонимаете, что эти реконструкциисостоят из остатков несколькихиндивидуумов, живших на расстоянии в

сотни миль друг от друга и разделенныхво времени десятком тысячелетий, то,глядя на такой только что составленныйскелет, вы невольно задаете себе вопрос:«А насколько он соответствуетдействительности?». В случае с Люси выможете быть в этом уверены. У нее всеподлинное. Вам ничего не надодомысливать, придумывать плечевуюкость, которой нет. Она у вас передглазами. Вы впервые видите ее усущества более древнего, чемнеандерталец.

— Но насколько более древнего?— Это уже третья причина.

Неандертальцу 75 тысяч лет, Люсиприблизительно 3,5 миллиона. Этосамый древний, самый полный и самыйсохранившийся скелет из всех остатковпрямоходящих предков человека,которые были когда-либо найдены.

В этом значение Люси: в ее древностии в ее целостности. Это делает ееуникальным экспонатом во всей историинаходок гоминид. Ее нетрудно описать,и, как мы еще увидим, она облегчаетразрешение ряда антропологическихпроблем. Но что же она такое в точномсмысле слова?Настоящая книга посвящена ответу на

этот вопрос. Как бы уникальна

ни была Люси, ее значение может бытьпонято только в контексте другихископаемых находок. Она не будетиметь смысла, пока не найдет себеподходящего места в схеме эволюциигоминид, которую более ста лет с такимтрудом воссоздавали сотни ученых всехчетырех континентов. Ископаемыенаходки, научная интуиция (иногдагениальная, иногда ошибочная), методытаких далеких от антропологиидисциплин, как ботаника, ядернаяфизика и микробиология, — все это,вместе взятое, позволило прояснитькартину происхождения человека отобезьян, которая теперь, в 80-х годахнашего столетия, начинает наполнятьсяособым смыслом. Разумеется,построение этой картины не моглоначаться до тех пор, пока Чарльз Дарвинв 1857 году не высказал своей гипотезы,что мы произошли от обезьян, а несозданы актом божественноготворения в 4004 году до рождестваХристова, как учила церковь. Но иДарвин не мог предвидеть, какиестранные повороты предстоят науке обэволюции гоминид. Он также не могзнать, от каких именночеловекообразных обезьян мыпроизошли. Ведь и сегодня мы не можемсказать этого с полной уверенностью.

1 Часть первая

Предыстория

Глава 1 Ранние ископаемыенаходки

Если мы не будем намеренно закрывать глаза, то присовременном уровне знаний сможем приблизительноустановить, кто были наши предки; и мы не должны стыдитьсяих.

Чарльз Дарвин

Апологеты подчеркивают, что человек не может бытьпотомком какой-либо из ныне живущих обезьян — хотя самапо себе эта сентенция граничит с глупостью; они утверждаютдалее, что человек произошел вообще не от низших иливысших обезьян, а от какого-то более раннего общего предка.В действительности каждый, кто увидел бы этого общегопредка, наверняка назвал бы его обезьяной. Посколькузначение терминов «низшие и высшие обезьяны» достаточнохорошо известно, можно сказать, что среди предков человекабыли низшие или высшие обезьяны (или те и другие впоследовательном порядке). Малодушно и даже бесчестно длязнающего специалиста высказываться иначе.

Джордж Гейлорд Симпсон

Подготовив бомбу эволюционногоучения, Дарвин взорвал ее, так сказать, спомощью дистанционного управления.Он был чрезвычайно застенчивымчеловеком и имел к тому же плохоездоровье. У него не было желания и силпринимать участие в сокрушительнойборьбе, которая, как он предчувствовал,сразу же вспыхнет после столкновениясозданной им теории эволюции сполитическими и религиознымидогмами того времени. Помимоконтроля над ду-

шами миллионов британцев церковьбыла мощным рычагом политического исоциального управления. Дарвинунастолько не хотелось вступать в борьбус этой неумолимой силой, что оннесколько лет не решался опубликоватьсвою теорию. Он продолжал собиратьновые и новые данные в поддержку тоймысли, которая когда-то — еще наГалапагосских островах — озарила егосветом истины: все виды образовались врезультате эволюции. Они эволюцио-

нировали с самого начала жизни наЗемле. Они связаны общимпроисхождением, и их родословныеможно проследить по ископаемымостаткам. Для подтверждения своейтеории Дарвин выбрал как можно менееспорные доказательства: остаткималоизвестных морских организмов —усоногих раков, давно исчезнувшихмоллюсков и т.п. Лишь однажды в«Происхождении видов» он намекнул нато, что эволюционное учение касается ичеловека. В самом конце книги Дарвинвставил фразу, что его теория «можетпролить свет на происхождение человекаи его историю».Этого намека было достаточно, и

битва началась. К счастью для Дарвина,у него оказался достойный защитник —ученый, наделенный богатымвоображением и атакующей силой,Томас Генри Гексли. В то время какДарвин отсиживался дома, подобноробкой испуганной черепахе, Гекслисражался на переднем крае. Онорганизовал публичный диспут с однимизвестным англиканским епископом иразбил все его доводы. Ему удалосьвыставить на посмешище дажеанглийского премьер-министраБенджамена Дизраэли. Именно Гексливо всеуслышание заявил о связи междучеловеком и антропоморфнымиобезьянами. Он указал намногочисленные черты сходства междучеловеком и его ближайшими из нынеживущих родственников — гориллой ишимпанзе. На этом основании Гекслизаключал, что у всех троих в прошлом, ине таком уж далеком, был общий предок.Поскольку упомянутые обезьяныводятся только в Африке, Гексливысказал мысль, что ископаемые остаткиобщего предка, скорее всего, надо искатьименно там.К сожалению, находок с Африканского

континента тогда еще не было. Вообще вте дни с предками дело обстоялоневажно. Был открыт только один изних: незадолго до выхода классическоготруда Дарвина в Гер-

мании в «долине Неандера»1 в одной изпещер были обнаружены часть черепа икости конечностей существа, котороевпоследствии получило названиенеандертальского человека. Хотяинтерес к этой находке был достаточновелик, почти никто не понял ееистинного значения. Для умов прошлоговека, не привыкших к представлениям обизменчивости и пластичностичеловеческого скелета, найденные костипоказались слишком грубыми ипримитивными, чтобы претендовать нароль ископаемых остатков предковойформы. Череп был гораздо толще,длиннее и уже, чем у современногочеловека, с массивными надбровнымидугами. Немецкие анатомы — в тевремена самые просвещенные в миреспециалисты в этой области —энергично принялись за его изучение.«Этот череп принадлежал пожиломуголландцу,» — сказал д-р Вагнер изГёттингена. «Нет, — заявил д-р Майериз Бонна, — это череп русского казака,который в погоне за отступающейармией Наполеона отбился от своих,забрел в пещеру и умер там».Французский ученый Прюнер-Бейпридерживался иного мнения: «Череппринадлежал кельту, нескольконапоминающему современногоирландца, с мощной физической, нонизкой умственной организацией».Окончательный приговор произнесзнаменитый Рудольф Вирхов. Он заявил,что все странные особенностинеандертальца связаны не с егопримитивностью, а с патологическимидеформациями скелета, возникшими врезультате перенесенного в детстверахита, старческого артрита инескольких хороших ударов по голове.Оставался еще вопрос о древности

находки. Ученые пришли кединодушному мнению, чтонеандерталец, возможно, ходил по землево време-

1 Неандерталь — долина одного из притоковРейна, названная в честь пастора Неандера..-Прим. перев.

23

на Наполеона; а раз так, то и отложилинаходку в сторону.Не все, однако, забыли о ней. Мысль о

том, что неандертальский человек можетоказаться нашим настоящим предком, неумерла. Неутомимые исследователипрошлого продолжали вести раскопки впещерах и долинах рек. Они нашликроманьонского человека, которыйполучил свое название по месту в южнойФранции, где впервые были обнаруженыего кости. Вслед за первой последовалимногие другие находки, в том числе иполные скелеты, настолько сходные ссовременными, что даже самыеотъявленные скептики вынуждены былипризнать их принадлежность человеку.Возникла дискуссия о древностинайденных остатков. Но эти спорызатихли, когда по мере накоплениягеологических знаний стало возможнымопределять возраст находок, сопоставляяэволюционные изменения различныхмлекопитающих, остатки которыхнаходили в слоях скальных пород или вотложениях на дне пещер. Хотявычислить абсолютный возраст былонельзя, сравнительная, илиотносительная, датировка становиласьделом все более легким; началискладываться некоторые представленияоб эволюционной хронологическойшкале.Очевидно, что ископаемые остатки,

лежащие в верхних слоях дна пещеры,должны быть моложе тех, что погребеныв его глубине. Это относится также ккостям или орудиям, находимым в пескеи гравии речных отложений: глубина ихзалегания служит показателем ихотносительного возраста. Значит, еслигеологи смогут с некоторой долейдостоверности определить, скольковремени потребовалось для отложенияданного слоя, то у нас в руках будетключ к установлению абсолютноговозраста.Большая часть этой подготовительной

работы была проделана во второйполовине 19 века. К концу его

был составлен приблизительный, новесьма полезный календарь,отражающий последовательностьдоисторических событий в ЗападнойЕвропе. Согласно этому календарю,кроманьонский «пещерный» человекжил на протяжении 40 или 50 тысяч лети исчез, возможно, всего лишь 10 тысячлет назад. Кроманьонцы — это уже нековыляющие «недочеловеки», какихлюбят изображать художники-юмористы, а такие же люди, как и мы,умевшие создавать прекрасные рисункии, вероятно, мыслить сложнымипонятиями. У них были зачаткирелигиозных представлений, онисистематически изготовлялиразнообразные каменные орудия и, судяпо всему, обладали развитой культурой,во многих отношениях более сложной,чем у некоторых первобытных народов,до сих пор сохранившихся в отдаленныхуголках земного шара.Были обнаружены и другие, более

примитивные предки человека.Выяснилось, что неандерталец — этовполне реальное древнее существо,несколько отличавшееся от нас, как томуи следовало быть. Если теория эволюцииверна, то ископаемые человеческиеостатки по мере их удаления от нас вовремени должны становиться все болеепримитивными. Вместе снеандертальцем исследовательпогружался в глубины истории на 50 или100 тысяч, а может быть, и на целых 200тысяч лет. Увеличиваясь, эти цифрыстановились все более расплывчатыми ипугающими. Неандертальцы нарушалидушевный покой тех, кто, привыкнувмыслить тысячелетиями, только что струдом приспособился к десяткам тысячлет. Теперь им предстояло исчислятьдревность сотнями тысячелетий, и этобыло очень нелегко.Понятно, какую растерянность

вызвало в 1893 году сообщениеголландского ученого Эжена Дюбуа,который нашел на Яве остаткиобезьяночеловека возрастом околополумиллиона лет.

Всякому, кто считает меня везучим, ярекомендую почитать о жизни Дюбуа.Его везение было попростуневероятным. Иначе как моглослучиться, что молодой преподавательанатомии, никуда не выезжавший запределы Голландии, почти ничего незнавший об ископаемых предкахчеловека и никогда не видевшийкостных остатков гоминид, следуялогическим выкладкам, поехал затридевять земель, в места, где еще небыло сделано ни одной находки, идействительно отыскал нечтонеобычное?Представьте себе, что кто-то

объявляет: «Моя профессия — поискиредких драгоценных камней. Я почтиничего о них не знаю и никогда их невидел. И все-таки я хочу посвятить себяэтому занятию. Я никогда не проводилполевых изысканий, но мне известно,что в горах Бирмы и Таиланда наопределенных широтах находят рубины.Вот почему я собираюсь обследоватьсходные горные формации,расположенные на тех же широтах вМексике, и надеюсь найти тамизумруды».При столь зыбком обосновании

проекта шансы на успех так малы, что ихдаже нельзя принимать в расчет. И темне менее Дюбуа нашел свой изумруд —яванского обезьяночеловека,Pithecanthropus erectus.Его логика была до наивности проста.

Еще мальчиком он услышал о костяхнеандертальского человека, найденных визвестняковой пещере близДюссельдорфа за два года до егорождения. Он прочел о них все что моги, будучи убежденным сторонникомэволюционной теории, постепеннопришел к выводу, что, несмотря на всесомнения ученых, неандерталец — этоболее древний тип человека. В такомслучае, рассуждал Дюбуа, где-тодолжны существовать еще болеедревние, более обезьяноподобныеформы. Искать их следует не в Европе:во-первых, климат здесь был слишкомсуровым для выживания таких существ;во-вторых, ледни-

ковый щит мог уничтожить все ихследы. Поэтому он решил, что займетсясвоими розысками в тропиках. Онвыберет место наподобие Суматры, гдедо сих пор водятся крупныечеловекообразные обезьяны —орангутаны, и начнет обследоватьпещеры, которых, как говорят, тамнемало.Дюбуа надеялся найти «недостающее

звено». Подобно многим своимсовременникам, не лишенным научнойлюбознательности, он прочитал трудыДарвина, но воспринял некоторые из егоидей неверно. Если, как утверждалиДарвин и Гексли, человек действительнопроизошел от каких-точеловекообразных обезьян, то для того,чтобы доказать это, казалось бы, нужнобыло найти существо, стоявшее наполпути между человеком и, скажем,орангутаном или шимпанзе. ИдеяДарвина была, конечно, совершенноиной. Он имел в виду не«горизонтальные», а «вертикальные»связи — линии родства, протянувшиесяво времени. Для Дарвина близостьчеловека к обезьяне не означаласуществования промежуточного типа:она указывала лишь на то, что у них былобщий предок, от которого к ним велидве отдельные цепи родственных форм.Как выглядел этот общий предок, ниДарвин, ни Гексли в то время не моглибы сказать. И все-таки идея«недостающего звена» сделаласьнеобычайно популярной;именно под ее влиянием Дюбуа,невзирая на протесты семьи и уговорыколлег, отказался от преподавательскойкарьеры и отправился в ГолландскуюОст-Индию.Не имея возможности добыть денег

для финансирования экспедиции, онвступил в голландскую армию вкачестве военного врача и попросил,чтобы его послали на Суматру. Егомедицинские обязанности былинесложны, и за два года ему удалосьобследовать несколько пещер, правдабез существенных результатов. Затем онподхватил малярию, был переведен взапас и отправлен на

Яву. Теперь, имея массу свободноговремени, он смог посвятить все своиусилия изучению слоев с ископаемымиостатками, которые он обнаружил визлучине Соло — небольшой, ленивотекущей речки в районе Тринила.Голландское правительствозаинтересовалось его исследованиями идаже предоставило для раскопокрабочих из числа заключенных. Ноработать с ними было невозможно,потому что все кости, которые имудавалось найти, они тотчас прятали ипродавали китайским торговцам. Теизмельчали «кости дракона» в порошоки отправляли в Китай, где они высокоценились как лекарственное ивозбуждающее средство. Этопрекратилось лишь тогда, когдадесятник, работавший у Дюбуа, убедилколониальные власти наложить запретна скупку окаменелостей.С этого момента из Тринила как из

рога изобилия посыпались интересныенаходки, в том числе остатки вымершихмлекопитающих, до той порынеизвестных науке. Подобно всякомуодержимому, Дюбуа отличалсяудивительной способностью впитыватьинформацию о том, что егоинтересовало. Поскольку древниеокаменелости были его «идеей фикс», онвскоре научился разбираться в них ипринялся отправлять ящиками вГолландию. Но только после целого годараскопок на берегу реки Соло он нашелто, что искал, — окаменелость,принадлежавшую ископаемому примату.Это был очень крупный коренной зуб, иДюбуа поначалу не мог решить, кому онпринадлежит — вымершемугигантскому шимпанзе или орангутану.Покуда он ломал голову над этимвопросом, в одном ярде от первойнаходки обнаружили вторую —черепную крышку, тожепринадлежавшую какому-то примату.Она была необычайно толстой, слишкомнизкой и массивной для человека, решилДюбуа, слишком большой иокругленной для орангутана.«Человекоподобная обезьяна», — былего вывод.

Насколько похожа на человека былаэта обезьяна, он узнал лишь наследующий год — после потрясающегооткрытия бедренной кости, котораяпочти не отличалась от человеческой исвидетельствовала о том, что ее владелецпередвигался на двух ногах. Хотя этаудивительная кость и еще один зуб былинайдены примерно в 50 футах отчерепной крышки, Дюбуа решил, что всеостатки принадлежат одномуиндивидууму. Он послал в Европуликующую телеграмму, сообщив, чтонашел «недостающее звено», а вскоре исам отправился вслед за ней, упаковавнаходки и прихватив их с собой.Однако вместо триумфа Дюбуа ждало

горькое разочарование. Долгие годы егонаходки оставались предметоможесточенных споров. Некоторыесчитали, что он по ошибке соединилчереп какой-то вымершей обезьяны сбедренной костью человека, которыйжил и умер значительно позднее, ониспорили по поводу черепной крышки,полагая, что ввиду своей примитивностиона не могла принадлежать человеку.Дюбуа думал иначе. Он упорнодержался за гипотезу недостающегозвена, настаивал на том, что всенайденные им кости принадлежатодному индивидууму, и в конце концовповез их в Англию, чтобы показать сэруАртуру Кизсу, который к тому времениуже снискал себе известность какпервый палеонтолог, преемник великогоРудольфа Вирхова. Кизс с егодостаточно гибким умом готов былдопустить существование человекаболее примитивного и с менее развитыммозгом, чем все до тех поробнаруженные особи. Чем дальше онизучал ископаемые остатки, найденныеДюбуа, тем больше убеждался, чтоимеет дело не с «недостающим звеном»,а с человеком. Эта точка зрения взбесилаДюбуа, и он уехал, оставив о себе памятькак о человеке «нетерпимом к критике,которую он готов приписать невежествуили личной враждебности своихоппонентов,

За полтора миллиона летсвоей эволюции человекприобрел более высокийи округленный череп,более крупный мозг иотчетливо выраженныйподбородок, которого небыло у Homo erectus. Крометого, постепенно исчезаливыступающие надбровныедуги.

а не стремлению докопаться до истины».Дюбуа продолжал упорствовать. Он

демонстрировал свои находки где толькомог всем, кто хотел на них взглянуть.Споры продолжались. Дюбуа упрямоотвергал любой новый довод,подкреплявший, по-видимому, точкузрения Кизса; в конце концов онзамкнулся в своей обиде, спряталостатки Pithecanthropus erectus подполом своей столовой и на протяжении30 лет не только никому их не показал,но не хотел даже говорить о них.Между тем накапливались новые

данные. В одном песчаном карьере вГермании была найдена массивнаячелюсть обезьяньего типа с зубами,напоминавшими человеческие, —фрагмент скелета так называемогогейдельбергского человека. Вслед заэтим в результате десятилетнихраскопок в пещерах Чжоукоудяня(Китай) был обнаружен пекинскийчеловек. Находок здесь былозначительно больше: 5 черепов, 15небольших фрагментов костей лица иличерепа, 14 нижних челюстей и 152 зуба.Работы в Чжоукоудяне продолжалисьвплоть до начала второй мировой войны;ученые нашли также множество орудий,сделанных из камня, костей и роговживотных, на которых охотилисьобитатели пещер. Судя по всему, ониумели пользоваться огнем и готовить нанем пищу — в отложениях было найденомного слоев золы, указывавших на то,что здесь поддерживали огонь в течениедлительного времени. Обитатели пещер,несомненно, были людьми, и к тому жена удивление способными, если учестьих древность, которую оценивалипримерно в полмиллиона лет.Наконец, по иронии судьбы, через 40

лет после того, как Дюбуа извлеккостные остатки Pithecanthropus erectusиз отложений на берегу реки Соло,другой антрополог — Г. фонКёнигсвальд — отправился на Яву ивозле той же реки нашел новыефрагменты черепа, подкреплявшие мне

ние Кизса о том, что питекантроп былчеловеком.Приняв эту точку зрения, следовало

изменить родовое название находки,данное Дюбуа. Произведенное от двухгреческих слов — pithecos (обезьяна) иanthropos (человек), оно слишком явноотражало убеждение Дюбуа в том, чтооткрытое им существо — этодействительно переходнаяэволюционная ступень междусовременными обезьянами исовременным человеком.Вообще, весь процесс наименования

новых находок сразу создалнеразбериху. Гейдельбергский человек ипекинский человек получилисобственные латинские названия, так жекак и одна-две другие находки израйонов Средиземноморья и Африки.Каждый ученый считал, что найденныеим окаменелости не похожи на другие изаслуживают по меньшей мере особоговидового, если не родового, названия.Например, гейдельбергский человек былназван Homo heidelbergensis. Авторнаходки признал, что это существо былочеловеком, и поэтому отнес его к родуHomo, выделив при этом новый вид.Пекинский человек предстал подназванием Sinanthropus pekinensis —китайского человека из Пекина. Этоозначало, что найденные в Чжоукоудянекости были сходны с человеческими, ноне настолько, чтобы отнести их к родуHomo; однако они явно отличались и отобезьяньих. Поэтому решено быловыделить новый род.

Все это не так абсурдно, как можетпоказаться. У ученого есть только одинпуть к первоначальному пониманиючего бы то ни было — описать,измерить, дать название. Именно это ипытались делать с ископаемыминаходками. Нужно помнить, что впериод между 1900 и 1925 годами обэволюции человека почти ничего небыло известно. Была только горстканаходок — слишком мало, чтобы могпроясниться их смысл. Никто какследует не понимал, что за существабыли эти «древние люди». Никто от-

Пещера Чжоукоудянь,расположенная в окрестностяхПекина, была вскрыта в 1927году канадцем ДэвидсономБлэком. В 25-метровой толщеотложений были найденыкостные остатки пекинскогочеловека, впоследствииклассифицированного какHomo erectus. Белые квадраты,нанесенные на стены пещеры,помогали указывать местанаходок окаменелостей иорудий в различныхгоризонтах культурного слоя.

четливо не представлял себе ниродственных отношений между ними, ниих геологического возраста. К тому жевсе они отличались друг от друга — неочень, но все-таки отличались. В связи сэтим возникал важный вопрос: какойуровень различий можно считатьсущественным?Если я выйду на улицу и измерю

черепа у десятка первых попавшихсялюдей, то моя выборка будетсвидетельствовать о значительнойизменчивости размеров головы и лица.Теперь представьте себе, что спустяполмиллиона лет какой-нибудьантрополог выкопает те же десятьчерепов из земли. Как ему быть, есличерепа будут найдены в разных частяхземного шара, если от некоторыхостанутся одни осколки и их нельзябудет должным образом измерить, еслиу других исчезнут все зубы или,наоборот, сохранятся только зубы иесли, наконец, возникнут сомнения в ихдатировке?Антрополог измерит все черепа и

сделает упор на различия между ними.Он изучит один череп, сравнит его сдругим и поразится обнаруженномунесходству. Прошло немало времени,прежде чем ученые осознали тот факт,что популяции необычайно изменчивы.Поэтому нужно иметь большие выборки,состоящие из мужчин, женщин и детей,если мы хотим выявить черты,характерные для всех индивидуумов.Работая с такими выборками, ученыйполучает представление не только обэтих постоянных признаках, но и обизменчивости популяций. Онзнакомится с диапазоном этойизменчивости. Все, что укладывается внайденный диапазон, будь то размерымозга, форма зубов или таза, — все, чтолежит в допустимых пределах,относится к данному виду. А если что-тосюда не вмещается — значит, речь идето каком-то другом виде.Такой подход стал возможен, когда

были найдены остатки пекинскогочеловека. В пещере Чжоукоудяньоказалось так много костей раз-

личных индивидуумов, что этопозволяло ориентировочно оценитьпределы изменчивости. Этого нельзябыло сделать при наличии единичныхнаходок вроде гейдельбергскогочеловека или яванскогообезьяночеловека. Последующиеоткрытия, особенно те сенсационныенаходки, что были сделаны в ВосточнойАфрике, внесли окончательную ясностьв эту запутанную проблему. Нынебольшинство ученых признает, чтоупомянутые выше костные остаткипринадлежат различным представителямодного вида — вида очень изменчивого,к которому относились прямые предкисовременного человека. Питекантропа,синантропа и гейдельбергского человекабольше не существует. Все ониобъединены под названием Homo erectus— человек прямоходящий. Ониотносятся к роду Homo, хотя и несколькоотличаются от нас. Мозг у них былменьше, кости черепа толще,надбровные дуги более выступающие,челюсти более массивные. Они обладалиогромной силой, эти мужчины иженщины с мускулатурой под стать ихмогучему костяку. Хотя мужчина Homoerectus из-за своего небольшого роставряд ли преуспел бы впрофессиональном футболе, он,вероятно, был бы грозным противникомв хоккее или лакроссе, т. е. в тех видахспорта, где сегодня выступаютспортсмены среднего роста. И вот этотнаш предок, невысокий, крепкосложенный, со средним по величинемозгом, совершил эволюционныйподъем от человека прямоходящего дочеловека разумного, который произошел,как сейчас полагают, в период от 400 до100 тысяч лет назад.

Чтобы воспроизвести путь подхода кизложенным выводам, нам хватилонескольких страниц, но для того, чтобыпройти этот путь на практике,потребовалось 40-50 летисследовательской работы. К концуэтого периода накопившиеся находкиископаемых остатков и предметов мате-

риальной культуры ясно показали, что усовременного человека был предок,широко распространившийся поземному шару по меньшей мереполмиллиона лет тому назад, а можетбыть, и намного раньше.К подобным выводам нельзя прийти за

одну ночь. На это требуется время.Прежде всего нужно иметь исходныйматериал — ископаемые остатки. Потомнужно их рассортировать. К сожалению,это не всегда проходит гладко. Выимеете дело с тем, что у вас есть. Ностоит появиться чему-то новому, ипрежнюю классификацию приходитсявидоизменять. Вы стараетесь изо всехсил, полагаясь отчасти на везение иинтуицию.Но вот наступает момент, когда вам

предстоит сделать над собой усилие,чтобы поверить собственным глазам. Издесь начинается самое трудное: вы ужепривыкли к определенному стереотипумышления и не хотите его менять.Ученый может провести целую жизнь,отстаивая свое мнение о том или иномсочетании зубов и челюсти или отаксономическом значении размеровмозга. Если новые данные противоречатего концепции, принять их не так-толегко. Мне кажется, что в случаеяванского питекантропа труднее всегобыло признать его древность. Еговозраст исчислялся по меньшей мере в500 тысяч лет, что в пять раз превышалодревность неандертальца, в которуюповерили тоже далеко не сразу. Теперьвозьмите Люси. Она в шесть раз древнеепитекантропа Дюбуа. В шесть раз!Меня часто спрашивают, чем можно

заполнить этот гигантский промежутоквремени.Несколькими вещами. Например,

более ранним типом человека. А такжедвумя или тремя разновидностямиавстралопитековых. Это новое названиеимеет для нашей истории чрезвычайноважное значение.Австралопитеки — это ранние гоми-

ниды, но не люди. Я уже говорил, чтоможно принадлежать к гоминидам и небыть человеком. Пару миллионов летназад по Африке разгуливали существа,настолько примитивные по своему типу,с такими странными зубами и такиммалым объемом мозга, что их нельзяпричислить к роду человеческому.Встает вопрос: были ли они нашимипредками или двоюродными братьями?Об этом спорят до сих пор. Делоусложняется тем, что существовали двеили три разновидности этих созданий —крупные и более мелкие формыпрямоходящих «почти людей»,получивших родовое названиеAustralopithecus.Найдя Люси — нечто по меньшей мере

столь же древнее, как и австралопитеки,и в некоторых отношениях болеепримитивное, — я задал себе вопрос:принадлежит ли Люси к тому же роду? Идолгое время не мог найти ответа. Когдавсе кости были очищены, подобраны иразложены на столе, я при первомвзгляде на них подумал, что Люси,пожалуй, можно отнести кавстралопитековым. Но я не мог бытьуверен в этом. Она слишком мала, изубы какие-то странные. Она былапохожа на двуногую обезьяну, с темлишь отличием, что не была обезьяной.Этот маленький представитель гоминидприводил вас в полное недоумение,озадачивал, интриговал. Чтобы решить,относится ли Люси кавстралопитековым, нужно было ждатьрезультатов подробного анализа костяка.В то время в вопросе обавстралопитековых царила полнаянеразбериха.И я вновь должен сказать о том, как

мне повезло.Вступая в науку, нужно выбирать для

себя самую трудную и запутаннуюобласть — вроде того, что представляласобой проблема плио-плейстоцена вначале 70-х годов. Именно здесь,помогая разобраться в этой путанице,свежие молодые силы имеют шансзаявить о себе.

Глава 2 Южная Африка:первые обезьянолюди

Предшественники человека отличались от живущих ныне обезьян тем, чтобыли закоренелыми хищниками; плотоядные создания, они прибегали кнасилию, чтобы поймать добычу, убивали ее, раздирали искалеченные тела,отрывали конечности и жадно поглощали корчащуюся в предсмертных мукахжертву, утоляя жажду ее горячей кровью.

Реймонд Дарт

Мы дети Каина... Человек — это хищник, в котором самой природой заложенинстинкт убивать с помощью оружия. Внезапное приобретение крупногомозга вооруженным и преуспевающим хищным животным привело кпоявлению... человека

Роберт Ардри

Нельзя не почувствовать, что Дарт преуменьшает значение социальныхотношений, которые существовали даже у древнейших людей и былинеобходимы им, чтобы выживать и заботиться о потомстве, длительноподготавливая младшее поколение к жизни в сообществе. Картина, которуюрисует Дарт, написана в таких мрачных тонах, что трудно поверить в ееправдоподобие.

Лорен Айсли

История с австралопитеками началась в1924 году и в самом, казалось бы,неожиданном месте. Как мы видели,основные усилия исследователей,пытавшихся отыскать корничеловечества, были связаны с Европой.Именно здесь удалось обнаружитькроманьонского и неандертальскогочеловека и удлинить таким образомпредысторию человека на 100 тысяч лет.Потом исследования перекинулись наЯву и в Китай. Открылись новые дали,достигавшие полумиллиона лет. Никомуне приходило в голову искать гоминид вАфрике, хотя было известно, что на югеэтого континента во множествесохранились необычайно древниеостатки млекопитающих и рептилий.Эксцентричный шотландец по имениРоберт Брум стал известен в научныхкругах своими работами по описаниюименно этих ископаемых животных. Он

смог показать, как шла эволюция первыхмлекопитающих от ранних формрептилий. Однако Брум никогда ненаходил остатков гоминид;другим исследователям тоже неприходило в голову искать их в ЮжнойАфрике — ведь можно было заранеедумать, что их здесь быть не может.Гоминиды произошли отчеловекообразных обезьян, обезьяныживут в тропических лесах, а на югеАфрики таких лесов не было ужемиллионы лет.Эта логика казалась вполне

убедительной. Но вот однажды некаямолодая особа, жившая в ЮжнойАфрике и интересовавшаясяокаменелостями, увидела на камине вдоме своего приятеля нечтонапомнившее ей череп вымершегопавиана. Она сказала об этом другу. «Нууж нет, — ответил тот, — этого неможет быть. Ведь в Южной Африке нетиско-

паемых остатков обезьян». Он объяснил,что череп попал к нему из каменоломни,владельцем которой он был. Онанаходилась в Таунге, входившем тогда всостав протектората Бечуаналенд; когдатам взрывали известняк, в породе иногдаобнажались окаменелости. Череп былодной из них, но никто не могопределить его принадлежность.Этот рассказ заинтересовал молодую

женщину, и она передала его своемузнакомому, профессору анатомии д-руРеймонду Дарту, который в то времяпреподавал в университетеВитватерсранд в Йоханнесбурге. Дартобъяснил, что ее друг был прав вотношении человекообразных обезьян— они действительно никогда невстречались в Южной Африке, — нозаблуждался относительно павианов.Эти крупные обезьяны хорошоприспособлены к наземному (недревесному) образу жизни в засушливойместности. Они обитали в ЮжнойАфрике сотни тысяч лет и встречаютсяздесь поныне.Так совпало, что Дарт сам питал

огромный интерес к окаменелостям. Онпопросил владельца каменоломни обуслуге: нельзя ли, в случае если будутнайдены новые ископаемые остатки,переправить их ему? Прошло некотороевремя, и к нему на дом прибыли двабольших ящика с обломками известняка.В первом Дарт не нашел ничегоинтересного, но когда он открыл второй,его взгляд упал на округлый кусокизвестняка, выделявшийся на фоненеровных обломков. Дарт узнал в немэндокран — некогда порода заполнилавнутреннюю полость черепа изатвердела в нем, в точностивоспроизведя размеры и форму давноисчезнувшего мозга. По словам Дарта,«на поверхности камня были отчетливовидны извилины и борозды мозга,кровеносные сосуды». Видны опытномуглазу, добавим мы. Занимаясьмедициной в Лондоне, Дартосновательно изучил эндокраны ипоэтому смог оценить, даже при от-

сутствии черепа, что предстало перед еговзором. Очевидно, во время добычиизвестняка при взрыве череп обломилсяи либо был потерян, либо лежал где-нибудь в глубине ящика.В первый момент Дарт подумал, что

перед ним эндокран павиана. Но,приглядевшись повнимательнее, онрешил, что мозг был слишком велик,чтобы поместиться в каком-либо извиденных им павианьих черепов. К томуже мозг отличался и по форме —относительные размеры его былизаметно больше, чем у павиана.Дарт знал, что человекообразные

обезьяны — шимпанзе и горилла —обладают более развитым по сравнениюс павианами интеллектом и болеекрупным мозгом, и вдруг ему в головупришла мысль: а может быть, вопрекивсему, в Южной Африке в отдаленномпрошлом жили до сих пор неизвестные,ныне вымершие человекообразныеобезьяны, обитавшие на открытойместности? Он начал лихорадочнорыться в ящике с камнями, пытаясьнайти кусок, который соответствовал быслепку мозга. Если бы ему это удалось,он располагал бы и самим черепом. Какназло, именно на этот день быланазначена свадьба его друга. Церемониядолжна была состояться в доме Дарта, иему предстояло быть шафером. Уженачали съезжаться гости, а Дарт все ещеперебирал куски известняка, пока,наконец, жених, барабаня в дверь, ненапомнил о его обязанностях. С трудомоторвавшись от ящика и стряхнув пыль сбрюк, Дарт надел пиджак и галстук ивышел к гостям. Едва дождавшись концацеремонии, он бросился к себе ибуквально через минуту держал в рукахкусок породы, который точносоответствовал эндокрану. Уставившисьна эту вторую окаменелость, онсообразил, что смотрит внутрьмаленькой головки. Повернувокаменелость другой стороной, чтобыувидеть лицевую часть, Дарт обнаружил,что она покрыта коркой из известняка,смешанного с песком и

гравием. Этот плотныйцементоподобный материал,называемый брекчией, не позволялрассмотреть особенности лицевогоскелета. Но Дарт знал, что лицевая частьтам — ее очертания угадывалисьизнутри, с задней стороны.Дарт не был палеонтологом. Он почти

не знал, как нужно обращаться сокаменелостями, и не имел никакихруководств, которые подсказали бы ему,с чего начать. Но он все-таки приступилк делу и, как выяснилось, действовалвесьма разумно. Не зная, насколькохрупким окажется череп, и боясьповредить его резкими ударами долота,Дарт поместил находку в ящик с пескомдля устойчивости и амортизации. Затемвзял маленькое долото и принялсяосторожно удалять брекчию. Позднее онвзял у жены для этой же цели вязальнуюспицу и сточил ее кончик, сделав еготрехгранным. Он долбил и откалывалкусочек за кусочком, и через семьдесяттри дня окаменелость была очищена отбрекчии.То, что он увидел, поразило его. Череп

принадлежал шестилетнему детенышу сполным набором молочных зубов.Коренные зубы, которые у человекаобычно появляются к шести годам,только начали прорезываться. Череп,безусловно, не мог принадлежатьмолодому павиану. Он был слишкомвысоким и круглым, с небольшойлицевой частью. У павианов обычноудлиненная морда и уплощенный череп.Новая находка больше походила начереп шимпанзе, но даже и для этойобезьяны верх его был чересчурвыпуклым. Кроме того, при одномвзгляде на зубы Дарт отверг мысль отом, что перед ним павиан илишимпанзе: у тех мощно развиты клыки, ау детеныша из каменоломни они почтине превосходили по размеру зубычеловеческого ребенка.Перевернув находку, Дарт отметил

еще одну особенность — большоезатылочное отверстие, служащее длявыхода спинного мозга, располага-

лось на нижней стороне черепа,свидетельствуя о том, что в течениесвоей короткой жизни шестилетниймалыш ходил выпрямившись на двухногах. У павианов и шимпанзе этоотверстие расположено ближе к затылку,что связано с их четвероногим способомпередвижения.Прямоходящая обезьяна? Да может ли

это быть? И если так, то как онаоказалась в Южной Африке, за дветысячи миль от мест обитаниячеловекообразных обезьян? Чем дольшеДарт смотрел на маленький череп, темсильнее поражала анатома егонеобычность. И вдруг, как когда-тоДюбуа, Дарта пронзила мысль, что передним — недостающее звено, переходнаяступень от обезьян к человеку.Привыкший полагаться на свои

суждения и не склонный откладыватьдела на завтра, Дарт сел и написалстатью в Nature — престижныйанглийский журнал, в которомпубликовались наиболее важныерезультаты научных исследований.Позднее Дарт сказал: «В те временабыло принято подобные находкидержать в тайне; обнародовать их можнобыло лишь лет через десять, после тогокак синклит авторитетных ученых изБританского музея или другой не менеесолидной организации выскажет о нихсвое суждение. Однако я был уверен внеопровержимости моих выводов».Статья Дарта была принята, и читатели

журнала впервые узнали о том, что поземле, возможно, когда-то бродилосущество, передвигавшееся на двухногах, но почти не отличавшееся поразмерам мозга от человекообразныхобезьян. Дарт назвал этонеобыкновенное маленькое созданиеAustralopithecus qfricanus, т.е. южной(Australo...) обезьяной (pithecus) изАфрики. Однако оно быстро сталоизвестным как «бэби из Таунга». Имбредила публика, пестрели заголовкигазет, которые видели в нем наконец-тонайденное «недостающее звено». Даже вмюзик-

Молодой шимпанзе

Многие английские ученыеотвергали предложеннуюРеймондом Дартомклассификацию «бэби изТаунга» как гоминида из-затого, что низкий сводчерепа, прогнатизм иотсутствие подбородкаделали его на первый взглядболее похожим на молодогошимпанзе, чем начеловеческого ребенка.Однако коренные зубы у«бэби из Таунга» быликрупнее передних(человеческая черта), а такиехарактерные длячеловекообразных обезьянособенности, какзаостренные клыки идиастемы (промежуткимежду зубами),отсутствовали.

«Бэби из Таунга»

холле не обошлось без шуток на этутему: «Что это за девушка была с вамивечером? Она родом не из Таунга?».Публикация статьи действительно

была слишком поспешной. Дарт ни с кемпредварительно не посоветовался.Ученый мир отнесся к его сообщению,как и следовало ожидать, состорожностью. Центрпалеоантропологии переместился в товремя в Англию, где высшимавторитетом был 60-летний Артур Кизс,хранитель Хантеровской коллекции вКоролевском хирургическом колледже,бывший президент Институтаантропологии. Вскоре Кизс произнессвой первый приговор: «Я не думаю,чтобы профессор Дарт заблуждался.Если он внимательно изучил череп, мыдолжны считаться с его суждениями».Через некоторое время Кизс вторично

высказался по поводу статьи Дарта: «Мыне можем сомневаться в его [Дарта]знаниях, силе ума и воображения.Однако меня пугает его взбалмошность,пренебрежение общепринятым мнениеми неортодоксальность взглядов».В конце концов Кизс решительно

прекратил спор по поводу черепа изТаунга, заявив о его принадлежности «влучшем случае какому-то родучеловекообразных обезьян типашимпанзе или гориллы... Обезьяна изТаунга не может входить в числопредков человека уже потому, что онапоявилась слишком поздно». Этоозадачило Дарта: что значит «поздно»?Дарт оценил возраст черепа в целыймиллион лет. Ему казалось, что этодовольно много.Другие представители большой

четверки британских антропологов —сэр Графтон Эллиот Смит, сэр АртурСмит Вудворд и д-р У.Л.Дакворт — хотяи не отвергали полностью притязанийДарта, старались уклониться от прямогоответа. Особенно огорчила Дартанедостаточная поддержка со стороныЭллиота Смита: ведь именно под егоруководством Дарт

занимался изучением эндокранов, иСмит хорошо знал, насколькокомпетентен был его ученик по частиразмеров и формы черепа у различныхприматов. И все-таки даже он не могпереварить сенсационных утвержденийДарта.Единственным ученым, открыто

выступившим в поддержку Дарта, былего коллега, грозный Роберт Брум,знаменитый своими работами поклассификации южноафриканскихископаемых млекопитающих ирептилий. Он написал Дарту письмо,поздравляя его с выходом статьи вNature. А спустя две недели Брум «...безпредупреждения ворвался в моюлабораторию. Не обращая внимания наменя и моих сотрудников, он подбежал ктому месту, где стоял череп, и опустилсяперед ним на колени, словно в порывепоклонения предкам». Брум былприрожденным борцом и страстнымполемистом. Его раздражало нежеланиеДарта более энергично выступить взащиту своей находки, и он решилсделать это сам. Написав письмо вNature, Брум решительно поддержалточку зрения Дарта. Его пример ободрилдругих ученых, которые думали так же,как и он.Одним из них, в частности, был У.Дж.

Соллас, профессор геологии ипалеонтологии Оксфордскогоуниверситета. Запомните это имя — оноеще не раз будет фигурировать в нашемрассказе об ископаемом человеке.Соллас с радостью узнал, что Брумсразился с Вудвордом и Кизсом, так какон ненавидел и того и другого. Соллас,одновременно обидчивый и задиристыйв спорах, не мог простить Вудворду, чтотот не признавал некоторые его работы.Больше пяти лет Соллас потратил наусовершенствование способаизготовления копий с окаменелостей,замурованных в горной породе. Вовремя демонстрации метода переднаучной аудиторией Вудворд унизилавтора, назвав его изобретение«игрушкой», не заслуживающей вни-

мания. Не меньше раздражали Солласа ичасто повторяемые высказывания Кизсао том, что некоторые геологи могли быбольше помогать палеоантропологам вдатировке находок. Соллас отличнопонимал, что эти слова адресованыименно ему. Вот почему, заподозрив, чтоКизс пытается помешать публикацииписьма Брума в Nature, Солласразразился саркастической тирадой:«Кизс обладает огромным влиянием[чтобы задержать ваше письмо]. Насамом деле он настоящий обманщик исамый искусный карьерист вантропологическом мире. Он делаетпоспешные заявления, игнорируяфакты. Он никогда не процитируетавтора, не извратив его высказываний, иобобщает единичные наблюдения.Трудно сказать, в каких только грехах онне был замешан. Он журналист,дружище, чистой воды журналист... Онвзлетел как ракета, но упадет какжестянка».Однако Кизс и не думал падать. Он

ярко сиял на антропологическомнебосклоне. Между тем Соллас исчерпалвсе свои аргументы, и Дарт остался водиночестве, если не считать Брума,поддержка которого была сомнительнымпреимуществом. Брум был страннымчеловеком, одним из самых уклончивых,несносных, высокомерных инестандартных людей (доля которыхсреди палеоантропологов несоразмерновелика) и в то же время — одним изсамых блестящих. Он происходил изшотландской семьи, где были хорошознакомы с бедностью и туберкулезом. Сраннего детства он страдал легочнымизаболеваниями, и его часто отправляли кбабушке, которая сдавала комнаты вприморском городе Миллпорте. Один изжильцов, восьмидесятилетний старик,увлекался естественной историей. Когдаон умер, его микроскоп досталсямаленькому Роберту, который с тех порначал лихорадочно интересоваться всем,что имело отношение к естественнойистории. Мальчика особен-

но занимали следы далекого прошлого, ион утолял свое любопытство, приносяокаменевшие ракушки из близлежащейкаменоломни. С четырьмя классаминачальной школы он устроился работатьассистентом в лабораториюуниверситета Глазго. В конце концов онбыл зачислен студентом медицинскогофакультета, который и окончил в 1889году с отличием по специальности«акушерство».Брум был превосходным врачом —

внимательным, думающим, особенносведущим во всем, что касалосьрождения детей и ухода за матерью.Зарабатывая на жизнь медицинскойпрактикой, он объездил многие страны— сначала Соединенные Штаты, потоммалозаселенные части Австралии. Когдаему нужна была работа, он давалобъявление и начинал практиковать где-нибудь в поселке скотоводов илишахтерском городке, предпочитаякомфорту большого города прелестиаскетической жизни рядом с природой.Его жена — бывшая служанка, накоторой он женился во время одного изсвоих коротких наездов в Шотландию,повсюду следовала за ним. Она всегдадержалась в тени, временами болела, ноникогда не жаловалась и не обращалавнимания на бесчисленные похождениясвоего мужа — Брум слыл отчаяннымдонжуаном.По натуре он был настоящим

отшельником, бродягой. Со временголодного детства он на всю жизньсохранил в душе глубокое и устойчивоепрезрение к «господам», которыеолицетворяли для него социальнуюнесправедливость и черствость мирабогатых, так омрачавшую жизнь егородителей. Он с насмешкой относился ктупицам, занимавшим высокие посты, —их ему часто приходилось встречать вмедицинских колледжах и музеях — ибыл в обращении с ними ироничен ихитер. Позднее, когда он поселился вЮжной Африке, но продолжал тамкочевать в поисках дела своей жизни,пока не посвятил себя

целиком изучению ископаемыхрептилий и млекопитающих пустыниКарру, его злой язык и изворотливостьнередко затрудняли ему доступ кматериалам, с которыми он хотел быработать. Если ему это все же удавалось,то потом иногда появлялись слухи, чтопосле его осмотра в коллекции недостаеттого-то и того-то. В результате Брумуодно время запрещали пользоватьсяфондами Южноафриканского музея.Знания Брума об ископаемых остатках

были необыкновенно глубокими. Онибазировались на сочетании логики сбезошибочной памятью, страстнойувлеченностью и интуицией: он обладалврожденным чутьем, котороеподсказывало ему, что к чему подходит,кто от кого произошел и что нужносделать, чтобы правдоподобновоссоздать облик животного по одномуфрагменту. Брум подрабатывал настороне, продавая окаменелостиБританскому музею. Когда егоотношения с этим учреждениемнесколько осложнились, он обратился кАмериканскому музею естественнойистории в Нью-Йорке, но был обвинен вторговле предметами, которые не былиего законной собственностью.И вот этот колючий, непредсказуемый

человек, пользовавшийся в британскойпалеонтологии сомнительнойрепутацией, был единственным, ктооткрыто поддержал Дарта в 20-х годах.А сам Дарт все эти годы продолжалзабавляться со своей находкой. Онскоблил, царапал, откалывал кусочки ипосле четырех лет кропотливой работысмог отделить нижнюю челюсть отверхней и впервые взглянуть нажевательную поверхность зубов. Этоеще больше убедило его всправедливости первоначальногодиагноза — в том, что ископаемоесущество относится к гоминидам. НоКизс, холодный и надменный, не сдавалсвоих позиций. Он продолжалнастаивать, что утверждения Дарталишены всяких оснований.

Справедливости ради следует сказать,что Кизс в тот момент стоял передужасной дилеммой, не имевшей ничегообщего ни с Дартом, ни с его «бэби изТаунга». Не только он — все британскиепалеоантропологи ломали головы надинтерпретацией ископаемых находок,которые они тщательнейшим образомизучили, но не могли понять их смысла.Перед ними были муляжи и фрагментыкостей гейдельбергского и яванскогочеловека, постепенно собранные вдвадцатом веке. Все они указывали нато, что по объему мозга наш предокзначительно уступал современномучеловеку; и чем дальше в глубь веков,тем меньше и примитивнее — ближе кобезьяньему — становится мозг. Однакозубы и челюсти сильно отличаются отобезьяньих по своему строению даже утех наших предков, которые жили около500 тысяч лет назад.Челюсти ископаемого и современного

человека сходны в том отношении, чтозубы в них располагаются по дуге срасходящимися ветвями, так что самаяширокая часть этой дуги соответствуетее концам, т.е. третьим молярам. Учеловекообразных обезьян челюстидлиннее и зубы располагаются по обеимсторонам, образуя с боков двапараллельных ряда — как бы двестороны прямоугольника, третьюсторону которого составляют передниезубы. Кроме того, у взрослых обезьян, вособенности у самцов, верхние клыкинастолько велики, что заходят в нижнийряд зубов, где для них имеютсяспециальные промежутки. Ни угейдельбергского, ни у яванскогочеловека или сходных с нимиископаемых форм не было подобныхобезьяньих признаков. Их зубы былиопределенно похожи на человеческие.Если бы дело ограничивалось только

этими ископаемыми, то не было быникакой проблемы — их интерпретацияне представила бы трудности. Однакобыла еще одна находка — такназываемый «пилтдаунский

Челюстьчеловекообразнойобезьяны

Проблемы, которыепоставил перед ученымипилтдаунский человек,становятся очевидными присравнении его с Homo erectusи современным Homosapiens. Пилтдаунский череппо форме и величине сходенс черепом современногочеловека и вовсе не похож начереп Homo erectus. Однакопо строению нижнейчелюсти пилтдаунскийчеловек был гораздопримитивнее как Homoerectus, так и Homo sapiens.Прямоугольные очертаниянижней челюсти иогромные заостренныеклыки сближали его скрупнымичеловекообразнымиобезьянами Пилтдаунскаянаходка производилавпечатление состоящей издвух произвольнообъединенных вместе частей— человеческого черепа иобезьяньей челюсти Каквыяснилось, так оно и былона самом деле.

Челюсть Homo sapiens

человек», фрагменты черепа которогообнаружил в 1912 году в гравийномкарьере в Англии ученый-любительЧарлз Доусон. До точных методовдатировки было еще далеко — онипоявились спустя 40 или 50 лет; но, судяпо темному цвету черепа, глубине егозалегания и присутствию рядом с нимвымерших млекопитающих, его возрастсоставлял по меньшей мере несколькосотен тысячелетий. Костные остаткибыли переданы Кизсу, которому удалосьвоссоздать на их основе почти полныйчереп. Кизс ручался за достоверностьреконструкции и назвал вновь найденноесущество Eoanthropus dawsoni («человекзари» Доусона) по имени авторанаходки.Но вот беда: этот пилтдаунский

человек противоречил всем остальнымископаемым находкам. Вместонебольшого по размеру у него был оченькрупный мозг, сравнимый с мозгомсовременного человека. Зато челюстьбыла по своей форме обезьяньего типа;если бы не моляры, сходные своейплоской жевательной поверхностью счеловеческими, ее вполне можно былопринять за обезьянью.Короче говоря, пилтдаунская находка

перевернула все представления обископаемом человеке. Нельзя сказать,чтобы к этому отнеслись чересчурплохо. Долгое время человек считал себявенцом творения, уникальнымсозданием, вознесшимся над всемиостальными живыми существамиблагодаря своему интеллекту. Череппилтдаунского человека вполнегармонировал с этим предрассудком. Еговысокий куполообразный сводудовлетворял человеческое тщеславие вбольшей степени, чем низколобыечерепа других ископаемых людей. Ведьгораздо престижнее иметь крупный мозги обезьянье лицо, нежели наоборот.Кроме того, это была английскаянаходка, обнаруженная всего лишь внескольких милях от Лондона. За нейстояли два крупнейших авторитета вбри-

танской науке — Вудворд и Кизс.Несмотря на все противоречия, с пилт-даунским человеком приходилосьсчитаться, так как именно он мог вконечном итоге оказаться нашимпредком.Вот это-то новейшее

антропологическое открытие исоставляло для британцев предметмучительных размышлений, когда насцене появился Дарт со своим «бэби изТаунга». Невзрачный маленький череп,найденный в районе, никогда неинтересовавшем английскихантропологов, плохо вписывался всхему, по которой наш предок долженбыл иметь крупный мозг иобезьяноподобное лицо.Не удивительно поэтому, что Дарту

был оказан такой плохой прием. Ученые,поддержки которых он искал, не былизнакомы с геологией Южной Африки.Его собственный научный авторитет запределами анатомии равнялся нулю. Наего стороне выступал странный иподозрительный человек. Егоутверждение о древности таунгскогочерепа было чистейшим бредом.Миллион лет? А откуда он это знает?Ответить на этот вопрос Дарт не мог.Это была догадка, основанная наумозаключениях о возрасте некоторыхвымерших животных, кости которыхбыли найдены в той же известняковойпещере. Наконец — и с этим было,пожалуй, труднее всего примириться, —Дарт, ссылаясь на положениезатылочного отверстия, утверждал, чтомалыш с обезьяньим мозгомпередвигался выпрямившись, какчеловек. Будь в распоряжении Дартакости ноги или таза, это последнее исамое сумасбродное заявление было бы,наверное, воспринято с большейсерьезностью, но ученый располагалтолько черепом. Этого былонедостаточно.И тем не менее в 1931 году Дарта

пригласили в Лондон наантропологический конгресс и дали емувозможность выступить в защиту своейнаходки. Гвоздем программы здесь

были костные остатки пекинскогочеловека, недавно найденные в пещереЧжоукоудянь в Китае. Это быласенсация, к тому же мастерскипредставленная — с многочисленнымифотографиями и схемами раскопа. И вотпосле такого блистательного сообщенияна трибуну вышел Дарт и повторил тоже самое, что говорил шесть лет назад.Он держался неуверенно и, по егособственному признанию, с трескомпровалился. Чтобы немного подбодритьДарта, коллеги после заседанияпригласили его на обед. Жена его, Дора,отправилась на такси в отель, захватив ссобой череп из Таунга, который она,вылезая из машины, оставила на заднемсиденье.Череп обнаружили только на

следующее утро. За ночь в машинепобывало несколько пассажиров,каждый из которых мог легко унестинаходку. Когда таксист наконец заметилмаленький сверток, он тотчас передалего в полицию. Развернув пакет иобнаружив внутри череп, полицейскиеподумали, что имеют дело с убийством,но в это время Дарт сам заявил опропаже и смог получить череп обратно.После этого он вернулся в ЮжнуюАфрику. Поездка не прибавила славы ниему, ни его находке.Принято считать, что Дарт,

раздосадованный и разочарованный,ушел из палеоантропологии. Это несовсем верно. На первом месте у неговсегда стояли преподавание иневрологические исследования, а «бэбииз Таунга» как бы невзначай свалилсяему в руки. Да, он действительно почтина 20 лет забросил поискиокаменелостей, но только для того,чтобы переключиться на более важныедля него цели. Одной из них былаМарджори Фру, старший библиотекарьмедицинской библиотекиВитватерсранд. В 1936 году, спустя пятьлет после неудачного путешествия вЛондон, Дарт развелся с Дорой иженился на Марджори.

Для британской антропологии этобыли суматошные годы. Из Китаяпоступали все новые и новые сведения опекинском человеке. Они должны быливызывать беспокойство у одного иззащитников пилтдаунского человека,сэра Артура Кизса. Так же как и у сэраАртура Смита Вудворда, хранителягеологического отдела Британскогомузея. Вудворд был связан сПилтдауном больше, чем Кизс. Онприсутствовал при том моменте, когдаархеолог-любитель Чарлз Доусон вынулиз грязной ямы в Сассексе один изосколков черепа. Вместе с ним на местераскопок находился талантливыймолодой французский антрополог (итеолог) Пьер Тейяр де Шарден, которыйв то же утро в той же траншее нашелобломок слоновьего зуба. По словамТейяра, «Вудворд бросился к находке смальчишеским азартом, и я увидел в егоглазах огонь, тщательно скрываемый заего холодной сдержанностью».Тейяр де Шарден имел в виду

обычную манеру поведения Вудворда,выражавшую постояннуюсосредоточенность и не допускавшуюникакого юмора. В обыденной жизни онне мог позволить себе ничеголегкомысленного. Вудворд происходилиз простой семьи. Не совсем избедняков, как Брум, но все-таки емудалеко было до высших слоев.Палеонтология открыла ему, так же какв свое время Гексли и другим юношамнезнатного происхождения, носпособным и честолюбивым, путьнаверх. В обществе, вся структуракоторого препятствовала ихпродвижению, они получили редкуювозможность проявить себя в новойнауке, всплыть в потоке свежихдарвиновских идей и оставаться на видублагодаря вниманию общественности инаучным спорам. Разве не удивительно,что трое из них — Вудворд, Кизс иЭллиот Смит — были возведены врыцарское достоинство?Такого рода признания добиться

нелегко. Конкуренция между спо-

собными молодыми людьми былаиногда очень острой. Чтобы сделатькарьеру, нужно было иметь блестящиеспособности и недюжинное упорство.Подобно Гексли, Вудворд завоевывалпремии, сыпал научными статьями и в1901 году, в возрасте 37 лет, получилпост хранителя Британского музея. Онбыл настолько поглощен своей работой,что, казалось, забывал о существованииостального мира и не замечал, чтотворится вокруг него. Однажды, когдаВудворд шел по музею, по обыкновениюзадумавшись и опустив голову вниз, онсо всего маху налетел наэкспозиционный шкаф, упал и сломалногу. Он не разрешил позвать врача,сделал все необходимое сам и осталсяхромым на всю жизнь. Вскоре нечтоподобное повторилось: на этот разВудворд сломал руку.Несмотря на все это, Вудворд был

превосходным палеонтологом, В апогеесвоей научной карьеры он считалсякрупнейшим в мире специалистом поископаемым рыбам. Однако в областичерепов гоминид он не был большимавторитетом. Здесь он уступал Кизсу.Когда дело дошло до реконструкции

пилтдаунского черепа, между Кизсом иВудвордом возникли разногласия.Использовав найденные Доусономфрагменты, которые составили почтивсю левую половину черепа, Кизс по темже размерам воссоздал правуюполовину. Вудворд же, считая, что учеловека с развитым мозгом левоеполушарие преобладает над правым,сделал несколько иную реконструкциюпилтдаунского черепа, емкость которогополучилась значительно меньше, чем вреконструкции Кизса. Таким образом, онподверг сомнению компетентностьКизса в вопросах реставрациикраниологического материала. Кизсиспользовал брошенный ему вызов дляэффектной саморекламы. Он разбил накуски череп современного человека,предварительно измерив его емкость, азатем воссоздал заново. При

повторном измерении емкость всего натри-четыре кубических сантиметраотличалась от первоначальной. Кизсвыиграл спор, но эта мелкая стычканисколько не нарушила царившего вбританской антропологии радостногооживления: наконец-то в Англиипоявился свой череп, по меньшей мереравноценный французским и немецкимнаходкам — более древний и в то жевремя более «человеческий», — противэтого сочетания никто не мог устоять.Поверив в пилтдаунскую находку, Кизси Вудворд поставили на карту своюпрофессиональную репутацию.Последние тридцать лет жизни Вудвордцеликом посвятил работе над этимиископаемыми остатками, озаглавив свойфундаментальный труд «Первыйангличанин».И тем не менее среди ученых с самого

начала раздавались голоса, ставившиепод сомнение подлинность находки.Палеонтологи Соединенных Штатов,далекие от националистическихпредрассудков, отнеслись к ней болеебеспристрастно. Они утверждали, чточереп и челюсть не соответствуют — даи не могут соответствовать — другдругу. По мере накопления материаловиз Пекина вероятность того, что этиученые правы, возрастала: мозг древнегочеловека вполне мог быть небольшим, аего зубы — похожими на человеческие.Нам остается только догадываться, чтотворилось в душе Кизса и Вудворда сдвадцатых по сороковые годы. Если укого-то из них и возникали сомнения поповоду пилтдаунского человека, они ихтщательно скрывали. Сама находкахранилась в сейфе. На нее можно былопосмотреть, но трогать или подвергатькаким-либо исследованиямкатегорически запрещалось.Между тем «бэби из Таунга» пребывал

в забвении. Этому немалоспособствовало и то, что череппринадлежал ребенку. Детенышиобезьян и человеческие дети большепохожи друг на друга, чем взрослыеособи.

Лицо и особенно челюсти у обезьянрастут гораздо быстрее, чем у человека,и обгоняют в своем развитии мозг. Этодавало повод многочисленнымскептикам ставить под сомнениечеловекоподобные черты у таунгскогочерепа.В это уязвимое место бил и Графтон

Эллиот Смит. «К сожалению, Дарт нерасполагал данными о детенышахшимпанзе, гориллы и орангутана того жевозраста, что и особь из Таунга.Ознакомившись с материалом, онубедился бы, что положение головы,форма челюстей, строение носа и многиедругие особенности лица и черепа, накоторых базируется его тезис о сходствеавстралопитека с человеком, аналогичнысоответствующим признакам удетенышей гориллы и шимпанзе».Дарт необыкновенно тщательно

изучил зубную систему найденного имчерепа и ясно видел, что она не имеетничего общего с зубами шимпанзе илигориллы. И то, что три титана упорно нехотели замечать этого, должно былобольно задевать самолюбие Дарта. Ещеобиднее было то, что Смит, его прежнийнаставник в изучении эндокранов, самзахлопнул крышку гроба, похоронив внем его идеи. Один только Брумсочувствовал ему.За прошедшие пять лет дела Брума

пришли в упадок. Он постарел. Егограндиозный труд по ископаемымостаткам рептилий и млекопитающихбыл уже закончен. Музеи иуниверситеты относились к нему с явнойантипатией. Он с трудом зарабатывал нажизнь медицинской практикой,перекочевывал с места на место ипостепенно впадал в бедность. В 1933году он уже не мог купить себежелезнодорожный билет от Макасси, гдев то время жил, до Йоханнесбурга,чтобы выступить с речью на заседанииЮжноафриканской ассоциации развитиянауки, хотя он и был ее президентом.Пришлось выслать ему нужную суммуна дорогу.Когда Реймонд Дарт узнал об

этом, он не мог придти в себя отвозмущения. Самый знаменитый ученыйЮжной Африки, пусть и не с ангельскимхарактером, влачит столь жалкоесуществование! Дарт написал вправительство, и через несколькомесяцев Брум получил письмо отдиректора Трансваальского музея вПретории, в котором тот в весьмахолодном тоне предлагал ему местоассистента в отделе палеонтологии.Ввиду преклонного возраста Брума этадолжность носила временный характер.Кроме того, становясь сотрудникоммузея, он терял право собиратьископаемые остатки для себя илидругого лица. У его недругов былавоистину долгая память.Несмотря на унизительные оговорки и

жалкий оклад, Брум тотчас же принялпредложение. Это была пустьнезначительная, но синекура, и Брум могнаконец-то бросить медицинскуюпрактику и целиком посвятить себяизучению окаменелостей. Онпознакомился с незаурядным человеком— трансваальским фермером СиднеемРубиджем, который уже много летсобирал ископаемые остатки и создал усебя на ферме небольшой частныймузей. При содействии Брума егоколлекция в скором времени выросланастолько, что почти сравнялась сфондами Трансваальского музея,процветанию которого Брум должен былпосвящать все свое время. В 1936 годуон привел музейное начальство в ещебольшее замешательство, узнав осуществовании ископаемых остатков внаходившейся неподалекуизвестняковой пещере в Стеркфонтейне.Некто Барлоу, работавший наразработках десятником, продавалокаменелости туристам в качествесувениров.Брум поспешно связался с Барлоу,

убедился, что в карьере действительномного ископаемых остатков, и с горечьюузнал, что немалая часть их попадаетвместе с породой в печи для обжига исгорает там. Он объяснил Барлоу, какиепотери несет наука от подобногонебрежения. Тот извинил-

АВТОРЫ ЧЕТЫРЕХ ВЫДАЮЩИХСЯНАХОДОК

И К Фульротт(Находка — неандертальский человек, 1856)Фульротт, преподаватель естественных наук внемецкой гимназии, смог распознать вокаменевших костях, найденных в каменоломненеподалеку от его дома, остатки древнегочеловека Это была первая находка такого рода.Споры о ней продолжались несколькодесятилетий.

Эжен Дюбуа (Находка — яванский обезьяночеловек,1891)Дюбуа нашел на острове Ява, на берегу реки Соло,фрагменты черепа и кость нижней конечности Из-забольшого возраста находки, определенногопримерно в полмиллиона лет, и ее чрезвычайнопримитивного вида ученые тоже отнеслись к нейкрайне подозрительно. Ныне существо, найденноеДюбуа, получило всеобщее признание как первый изизвестных науке Homo erectus.

ся и пообещал сохранять все, что удастсянайти. Через пару дней он вручил Брумуэндокран — окаменевший слепок мозга.Брум тщательно просмотрел кускипороды, раздробленной недавнимвзрывом, и обнаружил несколькофрагментов, составивших почти полныйчереп. Он очистил их, собрал вместе итотчас понял, что перед нимавстралопитек.Наконец-то была сделана вторая после

Таунга находка!Когда весть о новом открытии

достигла Дарта, им овладелипротиворечивые чувства —одновременно и

досада, и радость. Некоторые из егостудентов еще до этогозаинтересовались пещерой вСтеркфонтейне;не поставив его в известность, онипереметнулись к Бруму. А тот в которыйуже раз преспокойно обошел начальствои выхватил добычу у всех из-под носа.Но, с другой стороны, ведь череп

принадлежал австралопитеку. Онрешительно укреплял позицию Дарта вспоре, который тот безуспешно вел водиночку больше десяти лет. К тому жеДарт понимал, что без энергичноговмешательства Брума этот череп

Роберт Брум (Находка — парантроп,1938)Когда Брум обнаружил в Кромдрае (ЮжнаяАфрика) вторую разновидностьавстралопитековых, он посчитал, что онадостаточно отличается от предыдущей, чтобыбыть выделенной в новый род Ныне парантропаотносят к массивным австралопитекам, ведущимсвое происхождение от Australopithecus africanus

вслед за бесчисленным множествомдругих окаменелостей навсегда исчез быв огнедышащем жерле печи. И наконец,найденные Брумом кости принадлежаливзрослой особи. Репутация «бэби изТаунга» была спасена — теперь никтобольше не сможет сказать, что толькоюный возраст придает этому существунекоторые черты сходства с человеком.В конечном итоге Дарт был все-таки

вне себя от радости. Выдающийсяпалеонтолог подтвердил его правоту. Ноподлинного торжества оставалось ждатьеще добрых десять

Реймонд Дарт (Находка — «Бэби изТаунга», 1924)Возраст этой находки, который ее авторопределил такой грандиозной цифрой, какмиллион лет, а также крайняя примитивностьчерепа послужили причиной того, что многиеученые долго считали «бэби из Таунга»человекообразной обезьяной. На самом деле этобыл первый Australopithecus africanus —истинный гоминид, костные остатки которогопозднее были найдены в большом количестве

лет. Только в 1947 году сэр Артур Кизс,достигший почти восьмидесятилетнегорубежа и приближавшийся к концусвоей полувековой карьеры одного изпервых анатомов мира, сказал: «Когдапрофессор Дарт... заявил о родствемежду человеком и молодымавстралопитеком, я был среди тех, ктоутверждал, что стоит лишь найтивзрослую форму, и она окажется ближе кныне живущим африканскимантропоидам — шимпанзе и горилле...Теперь я убедился, что профессор Дартбыл прав, а я ошибался».

Со стороны того, кто на протяжениимногих лет держался стольвысокомерно, это была значительнаяуступка. Но не полное признание. Кизсне мог заставить себя назватьавстралопитековых гоминидами. Длянего это были «антропоиды, жившие наземле, а не на деревьях, с выпрямленнойчеловеческой походкой, с зубамичеловеческого типа, но обезьяньимлицом и обезьяньими размерами мозга».Спору нет, эти существа былиохарактеризованы верно. Оставалосьсделать последний шаг и употребитьужасное слово «гоминиды», но онобуквально застревало в горле. В тевремена — как отчасти и сейчас —люди упорно не хотели иметь стольпримитивных родственников. Кизсназывал из «дартовцы».Почему прошло так много лет, прежде

чем гордый олимпиец сделал этот жестполупризнания? На то было несколькопричин. Во-первых, поступавшие изЮжной Африки сообщения поначалу небыли достаточно ясными иубедительными. Некоторую путаницувызвало заявление самого Брума, чтоего находка и череп из Таунга не совсемпохожи друг на друга. Когда нашлитретьего австралопитека, положениееще больше усложнилось: этот третийоказался отличным от двух других.По обыкновению, Брум находился в

самом центре событий. Он ужеперешагнул за семьдесят и мог бы,казалось, спокойно выращивать розы всадике у дома. Вместо этого,облачившись, по давнему обычаюпровинциальных врачей, в строгийчерный костюм и белую рубашку с тугонакрахмаленным воротничком, он всамый солнцепек бродил поокрестностям Стеркфонтейна —осматривал овраги, взбирался на скалы снеутомимостью, которой могли быпозавидовать многие из его болеемолодых коллег. Прослышав однажды,что какой-то школьник по имени ГертТербланш якобы нашел ископаемыезубы в местечке Кромдрай,расположенном не-

подалеку от Стеркфонтейна, Брум тотчасже ринулся туда. Мальчик в тот моментнаходился в школе, и Брум уговорилсестренку Герта, чтобы она пошла с нимв горы и привела туда, где были найденыископаемые остатки. После недолгихпоисков Брум тоже обнаружил зуб и все-таки отправился в школу, хотя нужнобыло пройти целую милю под палящимсолнцем. Директор вызвал Герта к себе вкабинет, и мальчик вынул из карманачетыре ископаемых зуба, которыеученый тотчас купил по шиллингу заштуку. Он хотел сразу же двинуться вгоры вместе с мальчиком, однако доконца уроков оставалось еще два часа.Тогда директор уговорил Брумарассказать детям о том, что такоеокаменелости и как можно распознать ихв известняковых отложениях.Неожиданный визит известного ученогов скромную деревенскую школу и еголекция надолго запомнились ученикам.Занятия в тот день уже невозобновлялись, и Брум с Гертомнаконец-то смогли отправиться в горы.Мальчик указал место, где находился

вмурованный в породу череп, откоторого ему удалось отбить несколькозубов. Правда, череп при этомпострадал, но Брум все же сумелизвлечь несколько сохранившихсяфрагментов. Все это плюс еще один зуб,с которым мальчик согласилсярасстаться за пять плиток шоколада,послужило достаточной основой дляреконструкции очередного черепаавстралопитека.К великому удивлению Брума, второй

череп заметно отличался от ранеенайденного в Стеркфонтейне. Он былнесколько крупнее и массивнее, с болеетяжелой челюстью, очень крупнымикоренными зубами, покрытыми толстымслоем эмали, и следами прикреплениячрезвычайно мощных жевательныхмышц.Ранее Брум уже заметил небольшие

различия между черепами изСтеркфонтейна и из Таунга. Движимыйсобственническими чувства-

Australopithecus africanus

Новые находки позволилиразделить африканскихавстралопитековых на дватипа. На рисункеизображены «миссис Плез»,найденная Робертом Брумомв Южной Африке иотносящаяся к грацильномутипу (Australopithecusafricanus), и представительмассивного типа(Australopithecus robustus}. Умассивных австралопитековболее мощная челюсть иболее крупные моляры, чему грацильных, а такжесильно выступающийпродольный костныйгребень на черепе.

Australopithecus robustus

ми, которые, видимо, свойственны всемавторам находок, он после некоторыхраздумий счел эти различиядостаточными, чтобы ввести новоеназвание — Plesianthropus transvaalensis(«почти-человек из Трансвааля»). Когдаон занялся находкой из Кромдрая, здесьуже сомнений не оставалось: различиябыли явственно видны. Обезьяночеловекиз Кромдрая был гораздо примитивнееобеих предшествующих находок. Не«почти-человек», а скорее егоотдаленный предвестник. Брум выбралназвание Paranthropus robustus,подчеркнув этим, что обнаруженное имсущество находится «на пути кчеловеку» (Paranthropus) и отличаетсякрупными размерами и массивнымкостяком (robustus).

Подобно Дарту, Брум без трудараспознал в ископаемых существах изЮжной Африки прямоходящихгоминид, но для того, чтобы убедить вэтом других, ему позарез нужны быликости посткраниального скелета (т. е.других частей скелета, помимо черепа).И вот в августе 1938 года он наконецсмог написать Кизсу в Лондон: «Двенедели назад я имел удовольствиезаполучить дистальный [нижний] конецбедренной кости человекообразнойобезьяны из Стеркфонтейна, которую ятеперь именую Plesianthropus. Эта костьпочти человеческая. А сегодня мне опятьповезло: я нашел дистальный конецплечевой кости другого существа —Parantropus... Как вы убедитесь, то, чтоесть в нашем распоря-

жении, — это почти человеческие кости.Я надеюсь вскоре найти другие частискелета, хотя из-за того, что этисущества, очевидно, становилисьдобычей крупных хищников, нампридется довольствоватьсяфрагментами».

Надежды Брума оказалисьпреждевременными. До последнего днясвоей жизни — а он умер в 1951 году ввозрасте 85 лет — он энергичнотрудился, но так и не смог найти целогоскелета (как, впрочем, и многие другиеисследователи). В этом были повинныюжноафриканские пещеры. Находимыев них ископаемые остатки вовсе необязательно принадлежали существам,растерзанным хищниками. Ясныхданных по этому вопросу в то время небыло, да их нет и сейчас. Сами по себепещеры до крайности неинформативны,и о причинах этого надо рассказатьподробнее.Ископаемые остатки по большей части

находят в слоистых отложениях днапещеры. В некоторых случаях толщинаэтих отложений составляет всего околометра, в других, как, например, в пещереЧжоукоудянь в Китае, — 25 или 30метров. Сами слои тоже различны.Некоторые состоят из отбросов,оставленных в пещере ее обитателями,утрамбованных ногами, раскиданных посторонам. Здесь можно встретитьобглоданные кости животныхвперемежку с каменными орудиями,рогами, остатками давно погасшихкострищ, окаменевшими экскрементами,содержащими мелкие косточки мышей иземлероек, — скромные следы,оставленные некогда жившими здесьлюдьми. Накопление отбросов —характерная особенность культуры нетолько современного человека, но и всехего древних предшественников.Культурный слой с костями и

орудиями — это именно тот слой, вкотором можно найти остаткиископаемого человека, если только онисо-

хранились в пещере. Многие слоивообще не содержат костей. Ониобразовались в периоды, когда пещерабыла необитаемой и одна лишь пыльоседала и отвердевала на ее дне. Такойстерильный слой может достигать втолщину многих футов, свидетельствуяоб изменении климата, которое моглозаставить людей на несколько десятковтысячелетий уйти из этой местности.Миграционные потоки, как волны,захлестывали пещеру. Вот следвторичного ее заселения — еще одинкультурный слой, расположенный вышепервого. А потом опять никаких следов.Нечто вроде слоеного пирога: горизонт сископаемыми остатками, слой пыли,горизонт грязи и ила от разлива соседнейреки, еще один культурный слой и такдалее — один поверх другого. Чтобывоссоздать историю пещеры, археологунужно только добросовестно делать своедело и четко фиксировать все находки ислои по мере углубления раскопа.В Южной Африке все не так просто.

Здесь вы не увидите ясной картинычередования слоев. Пещерыформировались тут в результатевоздействия подпочвенных вод наопределенные минералы, вымываниекоторых приводило к созданиюобширных пустот. Представьте себекусок сахара, заключенный в массупористого нерастворимого материалавроде полистирола: если внутрь будетпросачиваться вода, она в конце концовпостепенно растворит сахар, и на егоместе останется пустое пространство.Такого рода процессы и происходили в

некоторых доломитово-известняковыхформациях Южной Африки. Внутрихолмов стали образовываться пустоты,рост которых ускоряла дождевая вода,проникавшая внутрь через трещины вкаменных породах. Под действиемструек воды трещины расширялись,превращаясь в отверстия, ведущие вглубь земли. Так появились настоя-

Стадия 1 Стадия 2

Южноафриканские известняковые пещерысформировались в результате вымываниярастворимых скальных пород дождевымиили грунтовыми водами. Рано или поздноони соединились с поверхностьювходными отверстиями. Со временем этиотверстия рас

ширились настолько, что в пещеру началипроникать животные. Определить возрастокаменелости, найденной внутри пещеры,очень трудно, так как не ясно, какимобразом и когда образовались отложения.

щие пещеры со входом. Вначалеэтот вход был настолько узким, чтопропускал внутрь только пыль ималеньких зверюшек, напримергрызунов и летучих мышей. Но водаделала свое дело, в конце концов доступв пещеру открывался и более крупнымживотным, а возможно, и гоминидам.Возникает естественный вопрос —

почему нельзя провести обычногостратиграфического анализа отложенийна дне пещеры? Ответ: потому, что этиотложения никак не напоминаютслоеный пирог. Пещера вся снизудоверху заполнена неупорядоченнымскоплением грязи, галек, мелкихобломков породы и глыб доломита,обвалившихся с потолка и стен. Вся этамешанина сцементироваласьизвестковым раствором, высохла изатвердела наподобие бетонного блока, втолще которого, как изюмины в пудинге,замурованы кое-где ископаемые остатки.Ученые, пытающиеся разобраться всодержимом такой пещеры, не могутска-

зать, как попало сюда найденноеископаемое существо: вошло ли оносамо, случайно упало в щель, былосброшено туда или же его затащиливнутрь хищники.Немало усилий и изобретательности

было потрачено на то, чтобы разгадатьтайну южноафриканских пещер. Ученыеисследовали сопутствующие остаткимлекопитающих и сравнивали их снайденными в других местах. Поначалуэто была крайне неблагодарная работа,так как многие животные принадлежалик вымершим неизвестным видам. Лишьпозднее, когда была лучше изученаископаемая фауна Восточной Африки,открылась возможность полезныхсопоставлений.Несмотря на тщательное изучение

брекчий, т. е. самих «бетонных блоков»,выяснилось лишь то, что они в разныхпещерах несходны и, вероятно, имеютразличную историю. В одних пещерахбрекчия розового цвета, в других —коричневого или оранжевого. Можетбыть, это связа-

но с изменениями климатическихусловий в далеком прошлом? Этогоникто не знает.В одной пещере в розовой брекчии

были обнаружены шоколадныевкрапления значительно более молодоговозраста. Но насколько они моложеостального материала, в точностинеизвестно.Есть подозрения, что по крайней мере

в одной пещере дно провалилось впещеру, расположенную под ней,запутав и без того сложнуюгеологическую картину. В другом случаев пещере обвалился потолок и наповерхности холма образоваласьглубокая открытая впадина, которая всвою очередь подверглась разрушению ивыветриванию. Теперь при осмотресклона можно наткнуться на брекчию,находившуюся некогда в глубине земли;пытаться определить возраст по ееположению — безнадежное занятие.Еще в одной пещере есть признаки того,что когда-то в ней протекала река, взасушливый сезон привлекавшаяживотных. Некоторые из них могли самиздесь умереть; другие, возможно, сталидобычей гоминид, а те в свою очередь —добычей крупных хищников. Но этотолько предположения.Предпринимались попытки определить

с помощью микроскопического анализа(по округлению или выветриваниюотдельных песчинок, включенных вбрекчии), каким был климат 1-2миллиона лет назад. Полученные до сихпор результаты неубедительны.С определенностью о пещерах можно

сказать только то, что возраст ихразличен. Палеонтологи пришли к этомувыводу, сопоставив число вымерших исовременных видов животных,представленных ископаемыми остаткамив каждой пещере. В трех пещерах —Таунг, Стеркфонтейн и Макапансгат —брекчия вообще не содержала костейсовременных видов; значит, они древнеепещер Кромдрай и Сварткранс, где

были найдены кости некоторых нынеживущих форм.Анализ костных остатков гоминид из

этих пяти пещер привел кошеломляющим результатам:крупный, массивный, болеепримитивный Paranthropus был найдентолько в двух сравнительно молодыхпещерах, а небольшой грацильный,более человекоподобныйAustralopithecus /Plesianthropus — в трехсамых древних. Как это объяснить?Этот вопрос приводил в

замешательство всю антропологию,которая понемногу начинала ужесвыкаться с мыслью, что в ЮжнойАфрике существовали когда-топрямоходящие обезьянолюди. В этомсостояла еще одна причина, почему сэрАртур Кизс не спешил с признаниемавстралопитековых. И наконец, весьмаважной причиной было начало второймировой войны. В течение шести летЮжная Африка была полностьюотрезана от остального научного мира, ипоток новой информации прекратился,так же как и сами исследования, — одинтолько Брум продолжал ковыряться вСтеркфонтейне...После окончания войны Реймонд Дарт

позволил уговорить себя вернуться кпрежним занятиям, чтобы приподнятьзавесу, скрывавшую тайны пещер. Онвыбрал для своих исследованийдраматическое место. Примерно вдвухстах милях к северу отЙоханнесбурга расположен уединенныйгористый район Макапансгат. Своеназвание он получил от большойдоломитовой пещеры, которая в 19-мвеке стала ареной печально знаменитогопобоища. Здесь находился последнийоплот африканского вождя Макапана,где он спасался от преследовавших егобуров, которые жаждали отомстить засмерть белых фермеров, погибших отруки местных африканцев.Вместе с тремя тысячами

соплеменников Макапан укрылся впещере. К его убежищу, защищенномуне-

приступными обрывами, вели узкиетропы, которые африканцы завалилигрудами камней. Это позволило им втечение нескольких недельпротивостоять превосходящим силамбуров, но в конце концов жаждавынудила их покинуть укрытие. Дветысячи человек погибли за пределамипещеры, одна тысяча — внутри нее. Такисчез с лица земли народ Макапанавместе со своим вождем. Еще много леткости погибших белели на склонах гор, иих покой нарушали только рабочие,добывавшие в пещере известняк.В 1936 году южноафриканское

правительство объявило Макапансгатисторическим памятником. В то времяодин посетитель, рассматривая местанедавних взрывов, заметил, что здесьобнажился слой золы и сажи, лежавшийранее под твердым пластомсталагмитоподобной породы. Эта породаобразовалась на дне пещеры и скрываласледы огня от посторонних глаз. Придальнейшем исследовании в золе былнайден череп вымершего павиана.Несомненно, люди обитали в пещерезадолго до того, как здесь погибМакапан.У Дарта был молодой способный

студент Филип Тобайес. Именно оннашел череп павиана; показав его Дарту,он сказал:

— Благодаря этой находке древностьМакапансгата намного увеличивается, нетак ли?

— Да, это так, — ответил Дарт. — Этим стоит заняться, — настаивал

Тобайес. — Вам нужно было бывернуться к полевым исследованиям.В конце концов Дарт сдался. Во время

войны он не мог вести раскопки, но к1947 году собрал достаточную суммуденег, чтобы начать широкомасштабныеработы в Макапансгате. Находки незаставили себя ждать. Спустядвенадцать лет в распоряжении Дартабыло 150 тысяч ископаемых костей и ихфрагментов. Чтобы обнаружить их,понадобилось перебрать и просеять 95тонн

брекчии. Большая часть найденныхостатков принадлежала различныммлекопитающим, но из них лишь оченьмалая доля — гоминидам. Дартаособенно заинтересовали 42 разбитыхчерепа павианов, из которых у 27 былаповреждена левая сторона. Это странноесовпадение озадачило ученого. С точкизрения статистики такую цифру труднобыло объяснить случайностью. Моглили 27 из 42 павианов погибнуть,например, от того, что всем им на левуюполовину головы свалились кускиобрушившейся породы?Дарту не понадобилось много

времени, чтобы найти ответ. Ученый,которого Кизс некогда упрекал внеортодоксальности мышления,высказал теперь идею, столь женеобычную, как его прежнееутверждение, что «бэби из Таунга» ужене относится к обезьянам. Он пришел квыводу, что павианы стали жертвамиохотников-австралопитеков,предпочитавших действовать правойрукой!Дарт начал строить умозаключения об

образе жизни своих миниатюрныхгоминид. То, что они передвигались надвух ногах, было теперь уже твердоустановлено. Это означало, что большуючасть времени, а может быть и всевремя, они проводили на земле, бродя повысохшей, поросшей кустарникомсаванне, которая, вероятно, мало чемотличалась от нынешнихюжноафриканских степей (вельдов).«Как им удавалось выжить?» —размышлял Дарт. Дело в том, что вотличие от других обитателей саванн —павианов — его гоминиды не имеликрупных клыков и наверняка не моглитак же ловко карабкаться на деревья иотвесные скалы. А ведь им не меньше,чем павианам, угрожало нападениекрупных хищников. Как им удавалосьзащитить себя?С помощью оружия — такой ответ

подсказывала необычная коллекцияразбитых черепов павианов. По мнениюДарта, австралопитек из Мака-

пансгата был жестоким маленькимсозданием, которое сумело уцелеть вокружавшем его враждебном миретолько потому, что смогло развить своикровожадные инстинкты благодаряиспользованию оружия. Дарт писал:«Австралопитек вел суровую жизнь. Онбезжалостно убивал своихсоплеменников и поедал их, так же как идругих животных, молодых или старых.Он питался мясом и потому должен былпри всякой возможности овладеватьдобычей, а потом день и ночь охранятьее от других хищников».Чтобы утвердить за австралопитеком

репутацию свирепого вооруженногомаленького убийцы, нужно было найтиего оружие. Долгие годы Дарт искалкаменные орудия, но так и не нашел ниодного. Тогда он стал изучать найденныев Макапансгате кости животных ипришел к выводу, что среди них былонеобычно много длинных костей стяжелыми расширенными концами,рогов антилоп, нижних челюстей ссидящими в них крупными зубами. «Этои есть, — объявил Дарт, — оружиеавстралопитека: он выбирал средимножества костей подходящие иприносил в пещеру». От них-то и пошлив дальнейшем всевозможные дубинки,кинжалы, скребла, пики, пилы. Для этойне связанной с камнем культуры Дартпридумал название остеодон-токератическая, т. е. «костно-зубо-роговая».За двадцать или тридцать лет, которые

прошли с тех пор, как Дарт объявил осуществовании остеодонтокератическойкультуры, наука узнала так много новогоо способностях австралопитеков и ихвероятном образе жизни, что нынешниеантропологи при упоминании этоготермина испытывают нечто похожее нанеловкость. Они высоко оцениваютблестящее открытие Дарта — описаниепервого австралопитека, но не могутсогласиться с более поздней ошибочнойгипотезой.Антропологии вдвойне не повезло:

Дарт, находясь в зените своих остео-донтокератических домыслов, случайновстретился с приехавшим в Африкуамериканским журналистом, покойнымРобертом Ардри. Тот обладал живымвоображением, и его сразу же увлекланарисованная Дартом картина жизнипредковых форм, чья пугающаясклонность к убийству себе подобныхрезко отделяла их от других живыхсуществ. Ардри пессимистично смотрелна современное человечество, и емупоказалась очень заманчивой мысль освязи наших самых худшихнаклонностей, находящих своеотражение в убийствах и войнах, синстинктами предков. А попредставлению Дарта, все как раз иначалось с австралопитековых, которыестали систематически приканчиватьпавианов.И здесь, к сожалению, начинается

антропология по аналогии. Ардриохотно признавался, что он не знатокископаемых форм и не может отличитьплечевой кости от большеберцовой.Однако он утверждал, что знаетстатистику. Когда Дарт показал ему,сколько черепов в коллекции былоразбито сходным образом — гораздобольше, чем, казалось бы, можнообъяснить случайным совпадением, —Ардри тут же уверовал в новую теорию.Он опубликовал увлекательную, ноплохо обоснованную с научной точкизрения книгу «Африканский генезис»,которая стала бестселлером и так прочновнедрила во многие умы представлениеоб обезьянах-убийцах, что с нимприходится встречаться и по сей день.«Материалы, собранные Дартом, —писал Ардри, — позволяют считатьхищных австралопитековыхнесомненными предшественникамичеловека и вероятными авторами егопостоянного спутника — смертоносногооружия».Между тем предполагаемая охота на

павианов кажется маловероятной.Павиан — настолько осторожное ибыстрое животное, что поймать его врезультате погони для человека почтиневозможно, не говоря уж о том,

Одна из теорий объясняетпоявление костейавстралопитековых вюжноафриканских пещерахтем, что леопарды,охотившиеся на гоминид,затаскивали свою добычу надеревья, росшие возлекарстовых воронок. Костирастерзанной жертвы падалив отверстие и смешивались скостями павианов и другихживотных, также убитыхлеопардами. Эта теориякажется болееправдоподобной, чем та,согласно которойавстралопитеки,охотившиеся на другихживотных и на себеподобных, сами приносилисвою добычу в пещеры.

чтобы убить ударом в определеннуючасть головы. Едва ли можнопредставить себе, чтобы павиан сготовностью сидел и ждал, когдаправорукий австралопитек тюкнет его влевую половину головы, как, видимо,думал Ардри.Ардри приводит еще один случай«намеренного вооруженного нападе-

ния». На небольшом кусочке черепамолодого австралопитека «былиобнаружены два маленьких округлыхотверстия, разделенные расстояниемоколо дюйма. Это не могли быть следызубов какого-либо животного — ни укого из хищников клыки не посаженытак близко друг к другу... Живомуавстралопитеку три четвер-

ти миллиона лет назад был чем-тонанесен удар. И не один раз. Егоударили дважды».Фрагмент черепа с двумя отверстиями

привлек к себе внимание Ч. К. Брейна,опытного геолога, директораТрансваальского музея. По его мнению,убийцами австралопитековых былискорее всего не их собственныесородичи, а хищные звери — возможно,леопард. Отверстия на черепе показалисьему подозрительно похожими на следызубов. Однако он не стал пускаться вумозаключения, а вместо этого измерилрасстояние между острыми и тонкиминижними клыками у ряда хищников,которые в ту эпоху были обычны вЮжной Африке: львов, леопардов иболее мелких кошек. Отверстия начерепе соответствовали расположениюзубов у леопарда.У Брейна появились еще кое-какие

соображения относительно леопардов.Он знал, что эти животные затаскиваютсвою добычу на деревья и остаются там,пожирая ее в течение нескольких дней.Они съедают мясо, а кости падают наземлю. В сухой местности, подобнойюжноафриканским вельдам, деревьячасто растут возле расщелин вдоломитово-известняковой породе,которые ведут в пещеры или сами ужепревращаются в них. Нередко в такихпустотах скапливается дождевая вода, иони становятся небольшимирезервуарами, питающими деревья,которые могут дотянуться корнями доживительной влаги. По этой-то причинедеревья и разрастаются здесь; обычноони самые мощные во всей округе —ведь по сравнению с соседними этидеревья находятся в лучших условиях.Их и выбирают леопарды в качествеидеального места для хранения своейдобычи. На протяжении тысячелетийвокруг входа в пещеру деревья росли,погибали и вырастали снова, илеопарды, поколение за поколением,втаскивали на них свою добычу, а кости,принадлежавшие разным животным,падали вниз, в пе-

щеру. Среди них могли быть и костигоминид.Такая версия, по мнению Брейна,

лучше объясняла присутствие визвестняковой пещере множества костейживотных и малого числа остатковгоминид, чем гипотеза Дарта, согласнокоторой кости животных служилиоружием, а расколотые черепапринадлежали жертвам хищныхавстралопитековых. Но ученый на этомне остановился. Он исследовалнесколько тысяч козьих костей,собранных вокруг готтентотскихдеревень. Эти кости, выброшенныелюдьми после того, как мясо былосъедено, а затем обглоданные собаками,существенно не отличались от тех, чтобыли найдены в Макапансгате, гдедобычей могли воспользоваться сначалакрупные хищники, а после них гиены.Были ли первоначальными хищникамигоминиды? Брейн этого не знал. Своейработой он смог лишь показать, чтовыводы Дарта о дубинках, пилах ираздробленных черепах, скорее всего,ошибочны.Другие исследователи высказали

предположение, что кости могли бытьсобраны гиенами. Эти животныедействительно таскают за собой кости,которые они обгладывают и дажесъедают. У них необыкновенно мощныечелюсти и сильнейшиепищеварительные соки. Они с аппетитомразгрызают небольшие косточки,которые, пройдя через пищеварительныйтракт, появляются в виде беловатыхфекалий. Но чтобы гиены прятализапасы костей в пещерах? Ведь большиепещеры обычно не служат для нихжильем. В целом аргументы в пользугиен кажутся натянутыми; болееправдоподобно выглядит версия слеопардами.В сороковые и пятидесятые годы

ученые продолжали биться над этойпроблемой, но почти безуспешно. Брейни другие исследователи получили новыеданные по геологии пещер, однако былоясно, что для решения вопроса опроисхождении костей в этих пещерахнужно лучше

понять природу самих ископаемыхгоминид.К этому времени в номенклатуре

южноафриканских гоминид, как когда-то в наименовании гейдельбергского,пекинского и яванского типов, создаласьпорядочная путаница. Были выделеныпять форм:

1. Australopithecus africanus — «бэби изТаунга», первый австралопитек,найденный Дартом в 1925 году.

2. Plesianthropus transvaalensis — изпещеры Стеркфонтейн, второй изнайденных австралопитеков. Хотя оночень похож на «бэби из Таунга», авторнаходки Роберт Брум дал ему отдельноеназвание. Позже Брум и его талантливыйпомощник Дж. Т. Робинсон нашли ряддругих окаменелостей того же типапосле взрывных работ в Стеркфонтейне.

3. Australopithecus prometheus —ископаемые остатки этого существабыли найдены Дартом в Макапансгате.Они мало отличались от двухпредыдущих находок, но Дарт,увлеченный концепциейостеодонтокератической культуры, привиде следов огня на дне пещеры (какпотом выяснилось, гораздо болеепозднего происхождения) решил, что«обезьяны-убийцы» из Макапансгатауже были знакомы с огнем, а не только соружием. И он назвал их по имениПрометея — героя древнегреческихмифов, добывшего людям огонь.

4. Paranthropus robustus — этоназвание предложил Брум для болеемассивного и, видимо, намного болеепримитивного существа, череп и зубыкоторого он нашел с помощьюшкольника Герта Тербланша вКромдрае.

5. Paranthropus crassidens — названиеопять-таки предложено Брумом,который вместе с Робинсоном нашелмногочисленные остатки этого существав Сварткрансе, в пятой и последней изюжноафриканских пещер-стоянок,расположенной меньше чем в одноймиле от Стеркфонтейна. Новая находкатоже относилась к примитивному имассивному типу, но

Брум, желая перещеголять всех ученыхпо части наименования вымерших форм,игнорировал ее очевидное сходство сископаемыми остатками из Кромдрая.Правда, он отнес ее к тому же роду, новыделил в особый вид.

Итак, антропологическая музыкальнаяшкатулка зазвучала снова, но это быливариации на старую тему. Вновь, как ипрежде, длинный перечень названийтребовал упрощения.Главное отличие состояло в том, что

находки гейдельбергского, пекинского ияванского человека были разбросаны повсему Старому Свету, а пятьюжноафриканских местонахожденийсосредоточены в небольшом участкеодного континента. При этом три из них— Стеркфонтейн, Кромдрай иСварткранс — находились одно отдругого не более чем в трех милях. Потрезвом размышлении мог ли кто-нибудьвсерьез поверить, что на этомнебольшом пятачке возникли три рода ипять видов обезьянолюдей, не известныхни в одной другой точке земного шара?Что в каждой из пещер жилипредставители особого вида? Все этобыло в высшей степени маловероятно.Брум умер. Дарт состарился и ушел на

пенсию. На смену им пришли новыелюди, в том числе их ученики Тобайес иРобинсон, которые стали виднымипредставителями южноафриканскойантропологической школы. Постепенноони изучили ископаемые находки,обнаруженные во всех пещерах. И тогдакартина начала проясняться. Какобычно, в небольшой выборке на первыйплан выступают различия. Когда объемвыборки увеличился, стали в большейстепени проявляться черты сходства. Вконце концов почти все пришли кединому мнению, что в Южной Африкесуществовало только два типа раннихгоминид. Два, а не пять.Как следовало назвать их?Если бы нынешнему антропологу

предоставили свободу выбора, он бы,пожалуй, остановился на названииБрума — Plesianthropus («почтичеловек»). Именно такими и были всеэти ископаемые остатки — почтичеловеческими. Название, предложенноеДартом, — Australopithecus («южнаяобезьяна») — вводило в заблуждение,так как, по всеобщему признанию, этоуже не были обезьяны. Однакосуществуют правила номенклатуры, т. е.правила присвоения научных названий.Дарт был первым, и по праву первенствабыло принято то название, которое далон. Начиная с 50-х годов всеюжноафриканские гоминиды должныбыли называться австралопитеками. Их подразделили на два типа: болееизящный «грацильный» и более мощныйи примитивный «массивный». За первым(типовой экземпляр — «бэби из Таунга»)сохранили

первоначальное названиеAustralopithecus africanus. К этому видубыли отнесены все ископаемые остатки,найденные в Макапансгате иСтеркфонтейне. Не вызывало сомнений,что они принадлежат грацильнымособям.Крупные, массивные существа из

Кромдрая и Сварткранса, хотя они иотличались от грацильной формы, все-таки относились к тому же разрядуживых организмов. Это тоже былипрямоходящие обезьянолюди. Былорешено выделить их в особый вид впределах одного рода. Они получилиназвание Australopithecus rоbustus иименуются так по сей день.Сегодня антропологи с легкостью

говорят о массивных и гранильныхавстралопитеках. Но следует помнить,что эта более простая классификациясложилась лишь после многолетнихспоров.

Глава 3 Восточная Африка:наконец-то встреча

Я полон решимости выложиться до конца, но не сдаваться. Роберт Брум

Я думаю, вам не совсем ясно, сколько я затратил труда, чтобыиметь возможность заниматься своим делом. Нет специальногокурса обучения, который подготовил бы человека к такой работе.Я с отличием сдал выпускные экзамены по современным языкам,затем по археологии и антропологии, после чего закончиласпирантуру по зоологии позвоночных и еще год занималсяанатомией в Королевском хирургическом колледже,одновременно изучая метеорологию.

Луис Лики

Роберт Брум умер в 1951 году. У негобыл бульбарный парез, и он с трудомдышал. Тем не менее до последнихнедель своей жизни он работал сэнергией, которая поражала всех. Впредыдущем году он написал книгу иопубликовал пятнадцать научных статей.В 1951 году вышла еще одна

статья, уже последняя. Вскоре послеэтого состояние его стало быстроухудшаться, и в апреле Брум умер. Ондействительно выложился, но не сдался.Под конец жизни Брум стал широко

известен. Он преподавал в университетеВитватерсранд, переписывал-