Джастин ХалпернПи*ец, сказал отец

Sh*t, My Dad

Says

JustinHalpern

Перевод с английскогоСветланы Силаковой

издательство астрель

ДжастинХалперн

Пи*ец,сказалотец

УДК 821.111(73)(092) ББК 84(7Coe)-8

This edition is published by arrangement with The Waxman Literary Agency and Synopsis Literary Agency

Художественное оформление и макет Андрея Бондаренко

Иллюстрация на обложке Владимира Буркина Халперн, Д.

Пи*ец, сказал отец / Джастин Халперн ; пер. с англ. С. Силаковой. — М. : Астрель : CORPUS, 2012. — 222, [2] с.

ISBN 978-5-271-44697-9 (ООО “Из да тель ст во Ас т рель”)

Джастин Халперн, расставшись с девушкой, возвращается в родительский дом. Его отец никогда не лез за словом в карман, и Джастин с детства слышал отцовские фразочки — не всегда пристойные, но всегда меткие и остроумные. А теперь стал их записывать и публиковать в “Твиттере”. Поняв, что это интересно миллионам американцев, Халперн решил, отталкиваясь от запавших в память отцовских выска-зываний, написать воспоминания о своем детстве, отрочестве, юности.

УДК 821.111(73)(092)ББК 84(7Coe)-8

ISBN 978-5-271-44697-9 (ООО “Из да тель ст во Ас т рель”)

© Justin Halpern, 2010© С. Силакова, перевод на русский язык, 2012© А. Бондаренко, оформление, 2012© В. Буркин, иллюстрация на обложке, 2012© ООО “Издательство Астрель”, 2012 Издательство CORPUS ®

Х17

Имена и отличительные приметы некоторых лиц,упомянутых в этой книге, изменены,

дабы оградить тайну их частной жизни.Любое сходство с реальными людьми(ныне живущими или умершими) —

случайное совпадение.

Посвящается моим папе и маме,Дэну, Ивэну, Хосе и Аманде.

Спасибо за любовь и поддержку!

9

Вступление

Когда мне было двадцать восемь, я жил в Лос-Анджелесе, а моя девушка — в Сан-Диего, и уже третий год я раз-рывался между двумя городами. По-

чти каждое воскресенье — три с половиной часа в пробках: сто двадцать шесть миль по Пятой ма-гистрали мой “форд-рейнджер” 1999 года преодо-левал с неспешностью черепахи. А иногда вооб-ще глох, беспричинно — такая у него была блажь. В “рейнджере” даже радио было с причудами — принимало только одну радиостанцию. Ладно бы нормальную — но эта крутила исключительно Фло Риду, новую надежду рэпа. Ощущения незабывае-мые: только выезжаешь на фривэй, как мотор глох-нет, руль блокируется, диджей орет: “А теперь заце-

— Да пожалуйста, только прибирайся за собой. А то навалишь говна, как после групповухи… Погоди, тебя же девушка бросила? Сочувствую.

10

джастин халперн

ните новый трек самого крутого эмси на свете: Фло Рида “Голова кругом”. Он взорвет ваш мозг!”

В общем, как-то я утомился от этих переездов. И в мае 2009-го судьба мне улыбнулась: подвер-нулась работа на сайте журнала Maxim, которую можно было делать по удаленке — из любой точ-ки земного шара. Все, решил я, переезжаю к сво-ей девушке в Сан-Диего. Вот только девушка по-чему-то не очень обрадовалась. А именно, когда я приехал к ней домой, чтобы сообщить приятную новость в реале, собственными устами заявила:

“Между нами все кончено”.Отъезжая от ее дома, я вдруг сообразил,

что остался еще и без крова: в Лос-Анджелесе я уже предупредил хозяина квартиры, что снимаю ее только до конца месяца. Тут “рейнджер”, по сво-ему обыкновению, заглох. Пока я остервенело пытался расшевелить двигатель, до меня дошло: в Сан-Диего меня могут приютить только родите-ли. Больше никто — нет у меня подходящих знако-мых. При мысли о родителях по спине поползли мурашки. Сижу, упрямо, как идиот, проворачиваю ключ зажигания — все напрасно. Краешком глаза замечаю: на террасе дома, прямо перед которым заглох мой автомобиль, уютно устроилось целое

11

пи*ец, сказал отец

семейство. Черт, еще за извращенца примут: подъ-ехал подрочить на их красоту, не иначе… Но через минуту мотор заработал. Спасен! Я нажал на газ и поспешил к родному очагу.

Почему же я так боялся обратиться к родите-лям? Понимаете, просить моего отца об одолже-нии — все равно что подавать иск в Верховный суд: четко излагай факты, продумай аргументы, ссылайся на прецеденты, подтверждающие твою правоту.

Итак, я заявился без предупреждения в некази-стый домик на три спальни в Пойнт-Ломе — рай-оне, где традиционно селились военные. И вскоре гостиная превратилась в зал суда, а мои родите-ли — в коллегию судей. Я не замедлил сослаться на прецедент “Папа против моего брата Дэниэла”: в двадцать девять лет Дэн некоторое время “искал себя”, живя под крылышком у родителей.

На самом пике красноречия папа прервал меня:— Да пожалуйста. Хватит разжевывать — не ма-

ленькие, сами понимаем. Ты же знаешь: двери нашего дома перед тобой открыты. Только при-бирайся за собой. А то навалишь говна, как после групповухи… Погоди, тебя же девушка бросила? Сочувствую.

12

джастин халперн

К тому моменту у меня был десятилетний опыт самостоятельной жизни. От родителей я съехал еще когда учился в университете Сан-Диего, еще на втором курсе. Надо сказать, даже в родном гнезде я виделся с мамой и папой нечасто — оба пропадали на работе. Мама работала юристом в общественной организации, папа — в Калифор-нийском университете, он у меня врач-радиолог.

За десять лет кое-что изменилось. Правда, мама работала не меньше. А вот папа вышел на пенсию. Как-никак уже семьдесят три стукнуло. И теперь папа сидел дома. Весь день напролет. Почти нику-да не выходил.

Итак, я вновь обосновался у родителей. На-ступило первое утро на новом старом месте. В полдевятого я выполз из постели и устроил себе

“кабинет” — в смысле разложил ноутбук — в го-стиной, где папа уже сидел у телевизора. Пора было писать колонку для Maxim.com. Дело было вскоре после смерти Майкла Джексона. У меня возникла идея: Иисус Христос, несмотря на дело о педофилии, впустил короля поп-музыки в рай, потому что давно по нему фанатеет. (Потом ре-дактор меня раскритиковал: дескать, у райских врат дежурит не сам Иисус, а святой Петр. Но это

13

пи*ец, сказал отец

уже мелочи.) Папа глазел на меня и никак не мог понять, что это за работа такая: человек сидит в пижаме, ищет в интернете смешные картинки с Христом… Короче, папа постоянно меня дергал, словно не понимая, что я занят.— Вулф Блицер мне про Джексона талдычит!

Какого хрена! — взревел папа. — Ой, бля, прези-дент сейчас в России, убеждает этих козлов раке-ты ядерные убрать на фиг, а этот: “Майкл, Майкл!” Заткнись лучше, Блицер, ну тебя в жопу!

Я продолжал работать. Время от времени папа в растрепанных чувствах прибегал с кухни или со двора и принимался на меня орать:— Ты что? Я тебе гамбургер сделал, а ты его кет-

чупом поливаешь?— Да, а что?— “А что?” Конь в пальто! Это гамбургер по выс-

шему классу. Не то говно, которое ты себе гото-вишь. Я старался, время тратил. Вот ни хрена тебе в следующий раз не приготовлю, будешь знать!

Приятно вернуться домой.Мой папа всю жизнь, сколько я его знаю, вы-

ражается без околичностей. В детстве его манеры пугали меня до колик — я же не понимал, что он самый прямодушный человек на свете. Но теперь,

14

джастин халперн

когда я вырос, оказалось, что все вокруг — друзья, родня, коллеги — вечно чего-то недоговарива-ют. Чем больше я общался с папой теперь, после возвращения домой, тем горячее благодарил его (мысленно) за фантастическую искренность его слов и всей его натуры.

Как-то мы гуляли втроем — папа, я и собака Ангус. Пес забрался в живую изгородь у соседско-го дома и что-то там обнюхивал. Папа обернулся ко мне:— Глянь-ка ему под хвост.— Чего-о? Зачем?— По ширине дырки заметно: вот-вот посрет. О,

глянь, началось!В этот самый момент, когда мой пес справлял

нужду на чужом дворе, а мой папа сиял от гор-дости за свой удачный прогноз, меня осенило: мой отец — настоящий мудрец, серьезно. Даже пророк. Вечером я записал этот диалог и вставил в статус аськи. Вскоре это вошло в обычай: каж-дый день я записывал папины прикольные фразы и обновлял статус. Потом один приятель посове-товал мне завести аккаунт в “Твиттере” — сохра-нять папины корки для человечества. Так появил-ся микроблог Shit My Dad Says. Первую неделю

15

пи*ец, сказал отец

у меня было лишь несколько читателей — мои приятели, которые знали папу лично и считали его колоритным дядькой. Но однажды поутру, заглянув в почту, я обнаружил, что стал в “Твит-тере” тысячником. А еще через день фоллове-ров стало десять тысяч. А вскоре — пятьдесят тысяч. Сто тысяч, двести тысяч, триста. Внезап-но фото моего папы и его афоризмы стали по-падаться на каждом шагу. Мне звонили литера-турные агенты — вызывались представлять мои интересы. Редакторы с телевидения приглашали на ток-шоу. Журналисты просили дать интервью. Помню свою первую реакцию: “Нехорошо полу-чилось”. И вторую — непреодолимая, неописуе-мая словами паника.

Любит ли мой папа привлекать к себе внима-ние? Ненавидит! И это еще мягко сказано. При-веду пример. Мой папа — образованный, начи-танный человек. Как-то вечером, когда я смотрел Jeopardy!1, он зашел в гостиную и правильно отве-тил на все вопросы Алекса Требека.— Пап, ты обязательно должен сыграть в Jeo-pardy! Тебе там самое место! — воскликнул я.

1 Телевикторина. Российский аналог — “Своя игра”.

16

джастин халперн

— Сын, да ты что, издеваешься? — взревел папа. — Посмотри внимательно на этих, в ящике. Они что, вообще себя не уважают? Ой, бля, ни стыда ни со-вести. Ну ты и скажешь иногда. Чтоб я участвовал в этих самых реалити-шоу? Да я их даже смотреть не могу — тошнит!

И вот теперь я понимал: придется признать-ся папе, что я записываю его слова, выкладываю в интернет, и теперь издательства и телекомпании интересуются авторскими правами. Но я не то-ропился. Позвонил своему старшему брату Дэну. Надеялся: он скажет, что нечего переживать по пу-стякам и папа мне слова дурного не скажет.— Матерь божья, ты что, правда за ним записыва-

ешь? — И Дэн оглушительно расхохотался. — Ну, мелкий, держись: папаша тебе… Нет, даже вообра-зить не могу, что он с тобой сделает. Ищи себе но-вую квартиру, понял? На твоем месте я бы собрал вещи заранее, как зэк перед побегом. Бери толь-ко самое ценное и не больше, чем можешь унести в одной руке. Чтоб второй рукой отбиваться!

Я решил: прежде чем идти к отцу с повинной, прогуляюсь по району. Соберусь с мыслями. Про-гулка затянулась. К дому я повернул только через час. Отец сидел на веранде. Похоже, настроение

17

пи*ец, сказал отец

у него было хорошее. “Сейчас или никогда”, — сказал я себе.— Послушай, пап, я тебе кое-что должен сказать…

такое… неожиданное, — проговорил я, пристро-ившись на край соседнего шезлонга.— Ты мне должен сказать что-то неожиданное?

Ну-ну… И чего такого неожиданного скажешь?— В-общем, есть такая штука — “Твиттер”…— Знаю! “Твиттер”-шмиттер! Ты со мной так

разговариваешь, будто я ни хера о жизни не знаю. Знаю я твой “Твиттер”. Чтобы попасть в “Твит-тер”, надо включить интернет, — сказал он, изо-бразив международным жестом, словно поворачи-вает ключ зажигания.

Тут-то я все и выложил: страница в “Твиттере”, фолловеры, статьи в газетах, издатели, телекомпа-нии — все как на духу. Он выслушал меня молча, не поднимаясь с шезлонга. Потом расхохотался, вскочил, разгладил ладонями брюки… и спросил:— Ты мой мобильник нигде не видел? Звякни-ка

на него сейчас же. Не пойму, куда он мог заде-ваться…— Значит, ты… э-э-э… не против? Ничего, если

я напишу книгу, включу в нее твои слова, ну и все такое? Ты не будешь возражать?

джастин халперн

— Мне пофиг. Плевал я, что обо мне люди дума-ют. Публикуй что хочешь. Два условия: во-первых, я никому интервью давать не стану. Во-вторых, все гонорары оставь себе. Мне твои деньги без надоб-ности — своих до хренища. А теперь позвони на-конец на мой мобильник, будь он неладен.

Пи*ец,сказал

отец

21

Не знаешь — лучше не предполагай

Летом 87-го, когда мне было шесть лет, мой двоюродный брат женился. Свадьбу на-значили на его ферме в штате Вашингтон.

Мы жили, где и живем теперь, в Сан-Диего. Папа рассудил, что самолет — слишком дорогое удо-вольствие. Тысяча баксов за пятерых (папа, мама и я с братьями)? На кой черт?— Двести долларов за то, чтобы шестилетний

клоп поглазел на свадьбу? Я столько платить не буду, — заявил папа маме. — Думаешь, Джа-стину там будет интересно? Два года назад он еще писался в штаны. Если ехать всем скопом, то на машине.

И мы поехали на машине. Я сидел, зажатый между братьями — Дэном, которому тогда было

— А с какой это радости ты взял, что дедушка захочет спать с тобой в одной комнате?

22

джастин халперн

шестнадцать, и Ивэном, который в четырнадцать лет был костляв, но долговяз, — на заднем сиденье нашего “тандерберда” 82-го года. Мама заняла ме-сто штурмана, а папа сел за баранку. Предстояло преодолеть тысячу восемьсот миль.

На пятой миле мы с братьями начали друг над другом измываться. Чаще всего братья щел-кали меня по носу и спрашивали: “Эй, ты че рас-селся, как голубой? Ты че, голубой? Колись, ты же голубой, а?” Папа резко съехал на обочину — аж покрышки завизжали — и обернулся к нашей троице, трагически сверкнув глазами:— Слушайте меня. Не базарить! Все мы будем ве-

сти себя как приличные люди… оглоеды.Но мы не исправились. Это было бы выше на-

ших сил. “Приличные люди, оглоеды” попросту не могут существовать в таких условиях. Ведь мы впятером, в том числе три несовершеннолетних самца Homo sapiens, шестнадцать часов сидели друг у друга на головах, а за стеклами машины тянулось бесконечное шоссе. Все бы ничего, будь это обыч-ное семейное путешествие к достопримечательно-стям. Но папа гнал машину, словно на хвосте у нас сидела полиция. Мы ехали весь день до вечера и всю ночь, с вечера до утра, вспотели, как мыши, извелись

23

пи*ец, сказал отец

от переутомления. Время от времени папа прибегал к аутотренингу — бурчал: “Да ладно, бля, доедем как-нибудь, доедем, с гулькин нос осталось”.

Когда следующий день уже клонился к вече-ру, после круглых суток в машине мы прибыли в Олимпию, штат Вашингтон, и в холле гостини-цы повстречались с родней. Туда уже заселилось шесть десятков Халпернов, в том числе мой девя-ностолетний дедушка, папин папа. Голос у него был тихий, но характер железный. Дедушка тер-петь не мог, когда с ним нянчились. Много лет он заправлял табачной плантацией в Кентукки, лишь в семьдесят пять ушел на покой. И даже в девяно-сто отвергал излишнюю, по его разумению, по-мощь: “Ну да, годы идут, и что с того?”

Номера для клана Халпернов были заброни-рованы заранее, все двухместные. Но мы заранее не договаривались, кто с кем будет жить.

Мои братья немедленно решили поселиться вместе. Моим родителям тоже, само собой, пола-гался свой номер. А вот я остался без соседа. И тут все взрослые родичи отчего-то вздумали посе-лить меня с дедушкой: “О, какая прелесть!” Я уже знал дедушкины привычки: он, когда гостил у нас в Сан-Диего, непременно держал в своей комнате

24

джастин халперн

бутылку бурбона и потихоньку потягивал из нее по глоточку. Однажды это заметил Дэн. Дедушка завопил: “Ты меня застукал!” — и громко расхохо-тался. А еще мне вспомнилось, что дедушке труд-но было вставать с постели, но если ему пытались помочь, он жутко сердился. И вот теперь меня ре-шили к нему подселить! Мне ужасно не хотелось ночевать в одной комнате с дедушкой, но я про-молчал — еще подумают, что я вредный, и не ста-нут со мной водиться.

В общем, как любой шестилетний малец, кото-рому не хочется что-то делать, я прикинулся боль-ным, и все засуетились вокруг меня. Услышав мой слабый шепот: “Мне что-то нехорошо”, тетушки потащили меня по коридору, устланному ковро-вой дорожкой, в родительский номер. Сериал

“Скорая помощь”, да и только!— А ну-ка, успокойтесь все, — закричал папа, —

будь оно неладно. И уходите — дайте мне осмо-треть мальчика.

Тетушки выскользнули в коридор, и я остался наедине с папой. Он заглянул мне в глаза, пощу-пал лоб.— Значит, говоришь, тебе нехорошо? Ну-ну.

Похоже, у тебя воспаление хитрости. Ты здоров

25

пи*ец, сказал отец

как бык. В чем загвоздка, а? Слушай, мы только что весь континент проехали, я устал как черт. Да-вай колись, в чем дело.— Все хотят, чтобы я жил в одной комнате с де-

душкой, а мне не хочется.— А с какой это радости ты взял, что дедушка за-

хочет спать с тобой в одной комнате?Этот вопрос я не додумался себе задать.

— Ну… я не знаю.— Пойдем у дедушки спросим.

И мы отправились в номер, который застолбил за собой дед. Тот был занят важными делами — со-бирался лечь спать.— А знаешь, папа, Джастин не хочет жить с то-

бой в одной комнате. Что скажешь?Я обхватил руками папину ногу и спрятался

за ней, но он выпихнул меня вперед, лицом к де-душке. Дед заглянул мне в глаза и тут же отвер-нулся:— Так и я тоже не хочу с ним ночевать. Мне сосе-

ди ни к чему.Папа обернулся ко мне с таким видом, слов-

но только что нашел ключевую улику и раскрыл убийство:— Вот видишь. Ты тоже не подарок.

26

О санитарно-гигиенических навыках

— Тебе четыре года. Ты должен срать в унитаз. Не жди, что мы сейчас вступим в переговоры, будем препираться и найдем компромисс. Срать будешь в унитаз, и точка.

После моего первого дня в детском саду

— По-твоему, день у тебя был тяжелый? Тебе в детском садике хреново? У меня для тебя есть ужасная новость: по сравнению с дальнейшей жизнью садик — только цветочки.

О несчастных случаях

— Молчи уж, даже знать не хочу, как все случилось. Главное, окно разбито… Стоп, а почему тут все вареньем обляпано? Эй, слушай сюда. Теперь я хочу знать, как все случилось. Рассказывай.

27

О моем дне рождения, когда мне исполнялось семь лет

— Нет, мы не закажем тебе на день рождения замок-батут… “Почему?” Ты еще спрашиваешь? Сам подумай, куда я приткну твой хренов батут у нас во дворе?.. Думаешь, дворы раздвигаются по волшебству? То-то, а я вот все наперед прикидываю.

О том, почему нельзя разговаривать с незнакомыми людьми

— Послушай, если незнакомый дядька или незнакомая тетка станут говорить тебе всякие хорошие слова, беги от них со всех ног. Просто так, без задней мысли, люди хороших слов не говорят. А если некоторые и говорят, пусть идут к едрене фене — проживем как-нибудь без ихних любезностей.

О манерах

— Пипец! Хоть раз можно поужинать и ничего не расплескать?.. Нет, Джони, он именно что нарочно. Если б не нарочно, то, значит, он умственно отсталый. Но все тесты он прошел нормально.

О слезах

— Меня лично не колышет, что ты ревешь. Но когда ты соплями обливаешься вместе со слезами… Руки в соплях, рубашка в соплях — безобразие. А ну, хорош плакать, бля!

О моем первом в жизни походе в гости с ночевкой

— Смотри там, не обделайся.

О дразнилках

— Говоришь, он тебя гомиком обозвал? Большое дело. Быть гомосексуалистом не зазорно… Нет, я разве сказал, что ты гомосексуалист? Господи ты боже мой! Теперь я понимаю, почему этот парень тебя подъебывает.

Что естественно, то не безобразно

— Я у себя дома. Захочу надеть штаны — надену. Захочу — буду ходить голый. Тот факт, что скоро зайдут твои друзья, к делу не относится. В смысле, мне пофиг.