The report of the 2-d International Conference

“STUDIES OF EPIGRAPHY”

16-17 may 2015

published at the Internet-site Epigraphica.ru

«ФОРМУЛЯРНАЯ» ПЛИТА ИЗ С. ТРОИЦКОЕ

(Вологодская область)

Исследования, проводимые в рамках «Свода надписей» позволяют

ввести в научный оборот корпус строрусских эпиграфических памятников

XVI– XVIII вв. свидетельствующих о развитии русской знаковой системы,

искусстве письма, культуре языка, культуре самовыражения различных слоев

общества в процессе исторического развития. Выявленные эпиграфические

памятники могут с уверенностью трактоваться как один из важнейших

первоисточников, на которые опираются, и от которых зависят исторические

и филологические дисциплины.

В заданных временных границах старорусской эпиграфики,

традиционно приоритетными полагаются надписи XVI – XVII веков,

оставляя более поздний пласт текстов nam postea. Таким образом, несмотря

на значительный в количественном и качественном отношении пласт

эпиграфических памятников XVIII в., они не стали объектом пристального

внимания исследователей. И лишь в последние 15 лет появился ряд

исследований некоторых аспектов эпиграфики постпетровского периода, в

частности работы Авдеева А. Г., Пирогова В. Ю., Макаровой Е.П., Постнова

О. Г., Акимов П. А. и др.1

Обнадеживает и определенный интерес лингвистов и палеографов к

периоду формирования русского национального языка. В этом отношении

выделяются работы Т.А. Амировой, Глинкиной Л.А., Осипова Б.И. Копосова

Л.Ф., Белоконь Е.А. и др.2

1 Макарова Е. П. Надгробные надписи XVIII в. как исторический источник: постановка проблемы //

Источниковедческие исследования. Вып. 1. М., 2004; Авдеев А. Г., Пирогов В. Ю. Кладбище иноземцев в

Марьиной Роще// ВЭ. Вып. I. М., 2006; Постнов О. Г. Русская военная эпитафия XVII — начала XIX в. //

Военное прошлое государства Российского: утраченное и сохранѐнное. Материалы Всеросийской научно-

практической конференции, посвящѐнной 250-летию Достопамятного зала. Ч. 3. СПб., 2006; Акимов П. А.

Надгробие и эпитафия эпохи романтизма в России. М., 2007; Шокарев С. Ю. Памятники эпиграфики XVIII

столетия из собрания Музея истории города Москвы // ВЭ. Вып. II. М., 2008; Нефѐдов В. С. Надписи на

стенах Большого дворца в Царицыно // ВЭ. Вып. IV. М., 2010; Авдеев А. Г. Список стихотворных эпитафий с

костромских кладбищ // ВЭ. Т. V. М., 2010; Бударагина О. В. Латинские надписи в Петербурге. Latin

inscriptions in Saint Petersburg. СПб., 2010 2 Глинкина Л.А. Скоропись XVIII века. – Челябинск, 2003; Амирова Т.А. К истории и теории графемики. –

М., 1997; Осипов Б.И. История русской графики // Фонетико-орфографический сборник. – Барнаул, 1994.;

Осипов Б.И. История русского письма. Графика. Орфография. Пунктуация. – Омск, 1990; Копосов Л.Ф.

Севернорусская деловая письменность XVII–XVIII вв. (орфография, фонетика, морфология). – М.: Изд-во

Моск.пед.ун-та, 2000; Белоконь Е.А. Развитие русского письма в конце XVIII – первой четверти XIX в. – М.,

1988; Амирова Т.А. К истории и теории графемики. – М.,1997

Актуализация изучения письменных источников XVIII в., в том числе

эпиграфических, возвращает нас к ряду проблем, в частности к процессу

перехода к реформированному русскому языку в регионах России,

достаточно длительному и конфликтному. Как следствие, к проблеме

расширения верхней границы старорусских эпиграфических памятников

вплоть до первой четверти XIX столетия.

Примечательным, в этом отношении, видится замечательный памятник

эпиграфики конца XVIII в. – надгробная плита с «формулярной» эпитафией

из с. Троицкого (Киснема), Вашкинского района, Вологодской области.

Выявленный памятник расположен близ церкви Живоначальной

Троицы (1770 г.) на территории бывшего погоста.

Белокаменное надгробие представляет собой сложной формы

прямоугольник, расширяющийся к изголовью. В композиционном решении

плиты угадываются геральдические мотивы близкие к европейским. Лицевая

грань тщательно отшлифована. Боковые грани обработаны небрежно без

претензии на визуальность.

Декоративное оформление, включая расположение текста, достаточно

эклектично, но, впрочем, вписывается в стиль художественного решения

надгробного памятника конца XVIII века. В надгробиях классицизма

продолжает существовать и мемориальная плита. К концу XVIII в., отвечая

требованиям времени, она меняет характер убранства. Орнамент становится

строже, славянскую вязь в надписи сменяет гражданский, обычно

награвированный прописной шрифт3

. Эклектичность же памятника

определяется особенностями провинциального приятия и восприятия,

зависящими от условий, традиций, общего культурного уровня региона.

Контур надгробной плиты обрамляет простая линейная рамка,

аналогичная рамка ограничивает поле текста. Пространство между рамками

заполнено декором в виде растительного орнамента. Его стилистическое и

художественное решение традиционно, даже архаично и характерно, скорее,

для конца XVII - начала XVIII вв., отставая от модных тенденций столиц в

увлечении античностью в орнаментике.

Основной акцент в декоративном решении надгробной плиты сделан на

изголовье и изножье, несущим не только художественные, но и

символические начала. Однако и здесь отмечается влияние стиля, уместного

для середины XVIII в. В 70-х – 80-х гг. столетия, как отмечает Ермонская

В.В.,: «В качестве выразительных акцентов распространение получили

изображения пылающих и гаснущих факелов, ритуальных сосудов,

мифических животных и птиц, маски, аллегорические фигуры и сцены на

мифологические сюжеты. Весь этот сложный арсенал символов олицетворяет

смерть, скорбь, мудрость, славу, скоротечность жизни и прочие философские

3 Ермонская В.В., Нетунахина Г.Д., Попова Т.Ф. Русская мемориальная скульптура. – М., 1978. С.65

истины и человеческие эмоции, составляющие полную глубокого смысла

сущность классического мемориального искусства»4.

Центром композиции изголовья обозначена четырехзубцовая корона,

имеющая смысл символический - победы над смертью, нежели

геральдический, особенно если учесть отсутствие титула у погребенного,

исключающего использование геральдических символов титулованных особ.

Композиция изножья заключенная в овальный медальон имеет

значительные утраты и прочитана автором как «крест Св. Гилберта» или

«крест-Портейт (Portate)». По сторонам креста буквы под титлом «Г», «А»,

«М», «Л», трактованные как «Глава Адама», «Место лобное». Крест

напоминает нам о кресте Иисуса до его распятия, и о том, что крест, который

мы несем во имя Его, ничто по сравнению с его страданиями.5

Использование креста Портейт в мемориальном контексте весьма

редко, но вряд ли речь может идти о простом совпадении. Впрочем, в

вопросах трактования символики простор безгранично широк.

Неотъемлемой частью художественного оформления надгробия

выступает графика эпитафии. Стройность, симметричность нанесенного

текста великолепно сочетается с общей композицией памятника, дополняя

его мемориальный смысл.

В этом отношении особое место приобретает исследование графики

букв текста, что приводит нас к обязательности некоторых эпиграфических и

палеографических наблюдений.

Оставляя в стороне теоретические вопросы понимания графики как

системы, проанализированные в книге В.Ф.Ивановой6

и как части

графической лингвистики7, остановимся на определении графики данное

Б.И.Осиповым "набор способов обозначения того или иного явления

звучащей речи"8, как наиболее приемлемом в характеристике текстов XVIII

в.

XVIII век – это время, когда, по мнению ученых, в общенациональном

языке «шло сложное взаимодействие книжно-славянского типа языка с

народно-литературным при постепенном вытеснении первого» 9 . В

допетровской России существовало два письменных языка, резко

противопоставленных один другому по своим культурным функциям. Один,

так называемый церковнославянский язык, представлял собой ту

разновидность древнерусского письменного слова, которой пользовались

книжники эпохи Московского государства, претендовавшие на

литературность изложения, и которая получила грамматическую обработку в

руководствах по языку XVI-XVII вв. Другой, так называемый приказный

язык, служил почти исключительно для деловых надобностей и представлял

4 Ермонская В.В., Нетунахина Г.Д., Попова Т.Ф. Русская мемориальная скульптура. – М., 1978. С.58

5 Гилберт John Henry Newman. Lives of the English Saints. London 1844. С.121-124

6 Иванова В.Ф. Современный русский язык. Графика и орфография. – М., 1976. С.41

7 Амирова Т.А. К истории и теории графемики. – М., 1997. С.54-56

8 Осипов Б.И. История русского письма. – Л., 1979.С.6

9 Котков С.И. Лингвистическое источниковедение и история русского языка / С.И.Котков. — М.: Высшая

школа, 1980 С.5

собой канцелярскую обработку обиходной речи с некоторыми, в общем

незначительными, заимствованиями из книжной традиции.10

Характернейшим образом, упомянутая «борьба» нашла свое отражение

в старорусской эпиграфике, в том числе и мемориальных эпитафиях. А.Г.

Авдеев, справедливо отмечал ряд таких особенностей «…традиции

старорусской надгробной эпиграфики не ушли мгновенно, отдельные еѐ

черты — буквенная цифирь и формула «преставися раб Божий» —

удерживались в надгробных надписях вплоть до начала ХХ в., особенно на

провинциальных некрополях. И в этом отношении процесс «модернизации»

русской эпитафии и его сущностных черт представляет наибольший интерес,

к сожалению, выходящий за рамки данного исследования. Как кажется, в

основном он завершился с организацией в городах России регулярных

кладбищ в 70-е — 80-е гг. XVIII в.»11

.

Тихомиров Н.М. отмечал, что введение гражданского шрифта в 1708

году, оказало определяющее влияние на развитие графики русского письма в

XVIII в., привело к унификации начертания строчных букв, сокращению, а

затем и полному вытеснению выносных букв, связности письма, делению

текста на слова и фразы, выделение заглавных букв…. Тем самым

закреплялся унифицированный, общеобязательный «государственный язык»,

имевший в своей основе традиции «делового» языка XVII столетия. Именно

Сближение приказной письменности и гражданского делопроизводства в

XVIII в. приводит к нейтрализации старой приказной традиции и

возникновению новой государственной словесности. Развитие графики

русского письма во второй половины XVIII в. обязано «Грамматике» (1755

г.) М.В. Ломоносова и появлению пособий по чистописанию в последней

четверти столетия.

Таким образом, особенности русского письма XVIII в. выглядят

следующим образом:

1. Уменьшение многообразия начертаний букв.

2. упрощение графики, стандартизация и приближение к современному

написанию подавляющего большинства строчных букв: а, б, д, е, з, к, л,

м, р, т, у, ф, х, ы, ъ, ю, я. Одновременно с этим буквы: в, ж, с, ч, ъ могли

иметь графическое разнообразие. Буквы: в, к, и могли сохранять

графику XVII в. Резко сократилось число выносных букв».12

3. Исчезновение юсов, иотованных букв, а также букв кси, пси, фита,

ижица. Последние сохранялись в делопроизводстве Православной

церкви.

4. Для первой половины 18 столетия еще характерна связь скорописи с

традициями 17 в. В первой пол. 18 в. часто встречается начертание

10

Винокур Г. О. Избранные работы по русскому языку. - М., 1959. - С. 111-137 11

Авдеев А.Г. Валунные надгробия Верхневолжья (конец XIV – вторая треть XVIII в.): вопросы генезиса,

бытования и источниковедения. (рукопись, гл. 1). 12 Тихомиров М.Н., Муравьев А.В. Русская палеография. – М.: Высшая школа, 1980. С.39

буквы и в виде латинского h, для ж – полукруг в передней части.13

Деление текста на слова и фразы, выделение заглавных букв.

Представленный к анализу памятник обладает как указанными выше

признаками, так и индивидуальными особенностями, впрочем, так же

встречающимися в письменных памятниках XVIII в.

1. ВО ИМЯ ОТЦА И СЫНА И СВЯТОГО ДУХА, АМИНЬ

2. НА СЕМ МЕСТЕ ПОГРЕБЕНО ТЕЛО РАБА БОЖИЯ БЕЛОЗЕРСКОГО

3. ПОМЕЩИКА ЛЕЙБ-ГВАРДИИ КОННОГО ПОЛКА РОТМИСТРА ИОАННА

4. ИОАНОВА СЫНА ФЕДОТЬЕВА, КОТОРЫЙ РОДИЛСЯ В КИСНЕНСКОЙ ВО

5. ЛОСТИ В СЕЛЕ ТРОИЦОЕ 713, А В СЛУЖБУ ВСТУПИЛ И ПРОДОЛЖА(Л) С

6. ИУ ЮНАЧА ВО ПЕРВЫ В ГЕРМОЛАСКО (ИНГЕРМАНЛАНДСКОМ)

ПЕХОТНОМ ПОЛКУ СОЛДАТОМ

7. ИЮЛЯ 11 ПО ТО ИМЕННОЙ УКАЗ О ВЗЯЛ ЕИВ ГВАРДИИ КОННЫЙ ПОЛК

8. РЕЙТАР 1734 СЕГО(ТОГО) ИЮЛЯ 24 КАПРАЛОМ 1738 АПРЕЛЯ 2 А С КАПРА

9. ЛО ПОЛНЫХ ПРОИЗВОЖЕН УНДЕР ОФИЦЕРЕ 1742 АПРЕЛЯ ВО

10. ТОГО 25 ЧИСЛА АПРЕЛЯ ИМЯНЫЙ УКАЗ О ИЗ ВАХМИСТРОВ

11. ЖАЛОВАН ПОПОРУЧИКО 1745 МАРТА 4 ИМЯНЫЙ ЖЕ УКАЗ

12. З ПОЖАЛОВАН ПОРУЧТИКОМ 1753 ДЕКАБРЯ О ИМЯНЫЙ ЖЕ УК (-АЗ)

13. А ВО СЕКУНД РОТМИСТРЫ ЯНВАРЯ (…..) 1755 СЕНТЯБРЯ ВО

14. ДНЯ ПОЖАЛОВАН СТАРШИНОЙ (…..)ИНОЮ (И ОН) И ОСТАВЛЕ

(пожалован по старшинству и от ставлен) (пожалован со старшинством

15. А ВО ВРЕМЯ ИМ ПРОДОЛЖАЮЩЕСЯ СЛУЖБЫ БЫВ В ПОХОДА (Х)

16. В ПЕРВУЮ ТУРЕЦКУЮ ВОЙНУ 737 ПРИЗВА ЕГО ПОДА АЧАКОВ

17. А 738ПО БЕНДЕРАМ 739 ГДЕ ПРИ ВЗЯЕ ГОРОДА ХОТИНА И ВО

18. МНОГИЕ НЫ СРАЖЕНИЯ ВЫНЕС (…) ОДА (ТОГДА) ПО ИМЯНОМУ

19. УКАЗУ 766 МАРТА 17 (?) НАХОДИСЯ ОТ ТОГО(ОТОГО) БЕЛО

20. ЗЕРСКАКО И КИРИЛАВСКАГО БЛАГОРОДНОГО

21. ДВОРЯНСТВА В КОМИССИИ ПО СОЧИНЕНИИ ПР

22. ОЕКТА НОВАГО УЛОЖЕНИЯ ДЕПУТАТОМ

Текст мемориальной эпитафии выполнен в 22 строки (дополнительно 2

строки пустые, со следами граффити-заготовки) в обронном стиле, по

прочерченной графье. Представляет собой сплошной, тесной строкой без

разделения на слова текст. Знаки препинания не используются.

Применительно к анализируемому памятнику попытаемся перечислить

его характерные палеографические и эпиграфические особенности.

1. Состав алфавита анализируемого памятника. в основном соответствует

общероссийскому алфавиту, гражданскому письму конца XVIII в. Не

употребляются отмененные реформой Петра I известные буквы.

13

Тихомиров М.Н., Муравьев А.В. Русская палеография. – М.: Высшая школа, 1980. С.39

Отмечается спад многовариативности одной и той же буквы как

отличительной особенности письма XVIII века.

2. Архаичность начертания некоторых букв

3. наибольшее количество начертаний приходится на "трудные" буквы,

требующие больших затрат энергии (например, Ж, Т);

4. большинство строчных букв приближается к современному

написанию;

5. полностью вытесняются выносные буквы;

6. буквы принимают закругленную форму;

7. В графике памятника можно выделить связь с традициями XVII в., в

частности:

а) сплошной текст

б) использование архаичных элементов псевдо-вязи,

элементы начерка ряда букв (см. приложение 1).

г) отсутствие знаков препинания, заглавных букв

д) написание ряда слов подразумевает наличие выносных букв при

этом сами выносные буквы отсутствуют.

Особенностью языка текста можно считать отсутствие влияния

вологодских говоров, что свидетельствует не только о грамотности автора

текста, но и о его социальном положении.

В нашем случае автором полагается местного концеляриста, возможно

из духовного ведомства, писавший текст по формуляру И.И. Федотьева. В

пользу этого предположения говорит отсутствие зависимости от влияний

регионального говора и исполнение текста с использованием архаичных

форм.

Исполнение текста резчиком осуществлено на достаточно высоком

уровне, без бездумного копирования знаков. Нюансы резьбы отдельных

знаков свидетельствуют о (минимум) двух мастерах-камнерезах, возможно,

местных, с учетом строительной активности в с.Троицком во второй

половине XVIII века, общей традиции камнерезного мастерства в северных

регионах России.

Эпиграфический анализ памятника выявляет разнообразную картину

графики отдельных знаков, большинство из которых соответствует графике

гражданского шрифта XVIII в. Из всей палитры алфавита эпитафии приняты

к рассмотрению наиболее часто употребляемые и наиболее характерные по

начерку литеры (см. приложение 1)

Буква «А». Обладает одним из наиболее вариабельных начерков в

алфавите памятника. Начерк буквы архаичен, характерен для XVII - первой

половины XVIII вв. Образована из вертикальной штанги, слегка наклоненной

к началу строки, с прикрепленной к ней округлой петлей. В 5 и 11 строке

приобретает некоторую готичность за счет строкой вертикали основной

штанги и близкой к прямоугольной петле.

Вариабельность буквы отражается в характере начерка петли – от

мягко округлой в первых строках до, преимущественно острой, с 14 строки.

Буква «Б». Так же вариабельна в первых 12 строках. Общее – строго

вертикальная штанга с прикрепленной к ней петлей. Вариабельность в

начерке петли – от петли с мягким изгибом до геометрически полукруглой,

соответствующей гражданскому шрифту XVIII в. В 12 строке начерк буквы

архаичен, начерк петли характерен для предыдущего столетия.

Буква «В». Начерк буквы в первых 11 строках отличается от начерка в

последующих. В первом случае буква обладает геометричностью в начерке

верхней и нижней петли. Верхняя петля состоит из горизонтальной линии к

которой крепится закругление, примыкающее к вертикальной штанге. Размер

верхней петли невелик, относительно нижней петли, аналогичной по

начерку.

С 12 строки петли буквы приобретают мягкую окружность. При этом в

одной и той же строке присутствуют изображения буквы, свойственные

вышеуказанному варианту.

Буква «Ж». Состоит из вертикальной штанги с прикрепленными к ней

верхней и нижней чашечками и близка к современному написанию. С 11

строки приобретает претензию на художественность, достигающуюся за счет

мягких изгибов в завершении чашечек буквы.

Буква «К». Почти во всех случаях имеет примерно одинаковое

начертание. Нижняя часть закруглена, а верхняя в виде острого угла.

Буква «Л». Состоит из вертикальной штанги с присоединенной к ней

дужкой с небольшим изгибом. Подобный вариант написания так же близок к

архаичному.

Буква «М». Состоит из четырех мягких извивов, напоминающих

соединение двух букв «Л».

Буква «Р». Обладает нескольким формами начерка. Наиболее частый –

строго вертикальная штанга с прикрепленной к ней полукруглой петлей.

Подобное написание буквы соответствует гражданскому шрифту и

аналогично современному написанию. Одновременно в тексте используются

начерки буквы «Р» с закруглением верхней части вертикальной штанги в

месте соединения с петлей, что придает начерку буквы некоторую

архаичность.

Буква «У». Состоит из вертикальной штанги с мягким изгибом с

хвостиком небольшого выноса и прикрепленной чашечки. Интересно

отметить, что в начерке буквы в тексте чувствуется некоторая неуверенность

резчика.

Буква «Я». Одна из вариабельных букв текста. Состоит из

вертикальной штанги, закругленной нижней части и петли. Вариабельность

выражается в начерке петли и способе прикрепления ее к вертикальной

штанге. В целом, написание буквы соответствует гражданскому шрифту и

аналогично современному написанию.

Небезынтересно и использование «псевдо-вязи», как некой формы

традиционности, уже основательно забытой в канцелярском письме, но, в то

же время, существующей как дань традиции, как форма придания

художественности тексту. Наиболее часто отмеченные элементы

встречаются в первых 10 строках и представляют собой сочетание букв: РОТ,

ТО, ТЬ, СТИ, ТР, СТ, РО, ТС, РЕ, ГЕ (см. приложение 1).

Рассмотренные палеографические и эпиграфические особенности

текста позволяют автору подчеркнуть однородность графики памятника, его

идентичность нормам русского письма второй половины XVIII века. В тоже

время, наличие указанных выше архаизмов в начерке букв, нюансах

использования «псевдо - вязи», орфографии свидетельствуют о продолжении

формирования общерусского языка, письменности в русской провинции,

завершившегося к концу первой четверти XIX столетия.

Эпиграфические памятники XVIII в. выступают не только как источник

в изучении вопросов русского языкознания, но и как важный исторический

источник, дополняющий историческую науку ценными сведениями.

В этом отношении исследуемый памятник чрезвычайно примечателен.,

благодаря мемориальной эпитафии переданной в обстоятельном, деловом

стиле, своеобразном отчете о прохождении службы, жизненном пути. Текст

довольно пространный, сухой в стиле служебного формуляра. Впрочем,

такая пространность и некая бюрократичность стиля становится характерной

для второй половины XVIII в, яркий тому пример – эпитафия на надгробии

П.Г Чернышева (после 1773 г.) в Лазаревской усыпальнице Александро-

Невской.14

Следуя эпитафии попытаемся проследить послужной список

Федотьева Ивана, помещика Белозерского уезда.

Иван Иванович Федотьев родился в 1713году в с. Троицком Кисненской

волости .

с. Троицкое, Вашкинского р-на Вологодской обл. (Новгородская губ.,

Кирилловский у., Киснемский Погост). До конца XVII в. известно как

Киснема. Ойконим Троицкое (по церкви) активизируется не ранее XVIII –

XIX вв. Старое название села сохранилось в наименовании сельсовета.15

Полученные из эпитафии данные позволяю локализовать появление

ойконима Троицкое самым началом XVIII в.

Выразительно и воспроизведение фамилии, имени, отчества - Иоанн

Иоаннов сын Федотьев. В XVIII веке при Екатерине II устанавливается

14 Нетунахина Г.Д., Попова Т.Ф. Русская мемориальная скульптура. – М.,1978. С.59

15 Чернов С. 3. Поселение Х в. в с. Киснема на Белом озере // Археологические открытия 1983 года. М.,

1985. С. 37.

строгая нормированность употребления отчеств при именовании лиц

различных классов и сословий. В известных «Чиновних росписях» только

представители «особ первых пяти классов следует писать полным отчеством;

лиц от шестого до восьмого классов включительно — полуотчеством, а всех

остальных — без отчества, только по имени» Это означает, что в

официальной записи полным отчеством могли именоваться, кроме царской

семьи и канцлера, действительные тайные, тайные, действительные статские

и статские советники, генералы — от генерал-фельдмаршала до генерал-

майора. Полковники, подполковники и капитаны вместе с коллежскими,

надворными советниками и коллежскими асессорами могли записываться

только с полуотчеством (Петр Иванов или Петр Иванов сын), а штабс-

капитаны, поручики, титулярные советники и губернские секретари должны

быть записаны только по имени и фамильному прозванию. Такие правила

последовательно соблюдались царскими канцеляристами и в XIX в. при

оформлении различных юридических и нотариальных документов: купчие

крепости, документы о разделе имущества, о продаже крепостных крестьян.

Крестьяне же и городские мещане не могли претендовать на запись с

отчеством, они нередко записывались только по имени. 16

Помятуя, что Федотьев И.И. числится перед смертью ротмистром

гвардии (VII класс табели о рангах), то формула Иван Иванов сын

соответствует принятой нормированности употребления отчеств для XVIII

века.

В службу вступил в Ингерманландский пехотный полк солдатом

В тексте не указана дата поступления на службу, тем не менее,

учитывая, что до 1736 г. дворяне в службу вступали с 15 лет, по

прекращению пребывания в «недорослях». следует предположить, что

начало службы Федотьева относится к 1728 году. Стоит отметить и еще одно

обстоятельство - 16 февраля 1727 г последовало общее переименование всех

штатных войск…. На этом основании, Ингерманландский драгунский полк

предложено было назвать 4-м Белогородским. Петр 2-й по восшествии на

престол возвратил полкам прежние названия.17

24 июля 1734 г. Именной Указ о взятии Федотьева в лейб-гвардии Конный

полк рейтаром.

1730 г Декабря 31. Последовал собственноручный ИМПЕРАТРИЦЫ

АННЫ ИОАННОВНЫ указ Сенату: „бывший Лейб-Регимент назвать Конная

Гвардия, а в ранге быть против Гвардии, а быть в полку унтер-офицеров и

рядовых тысячу человек―….

«Между тем люди разного звания, по большей части дворяне,

добровольно вступали в полк; и все сие при тщательном выборе людей,

16

Карнович Е. П. Родовые прозвания и титулы в России... СПб., 1886. С. 37 17

История 30-го Драгунского Новоингерманландского полка. 1704-1904. Часть I. СПб., 1904. С. 17-18

произвело любопытный факт, а именно: из 850 человек рейтаров,,

находившихся в 1732 году, в Конной гвардии, 700 человек принадлежали к

дворянскому сословию.» 18

Таким образом, молодые люди записывались тотчас, по вступлении на

службу, в рейтары (рядовые), и проходили постепенно всю лесницу первых

воинских чинов, подразделение которых было следующее: за первым

воинским чином (рейтар), следовал Капрал и Гефрейт-капрал,

(предназначавшийся для возки штандарта), потом Каптенаримус, за ним

Квартирмейстер, потом Вахмистр. Знание грамоты было необходимо для

получения права на производство во все приведенные здесь звания, исключая

последнего, т.е. Вахмистрского, которое требовало уже высшего

образования, потому что одни только Вахмистры производились в Офицеры

Конной Гвардии. Производство из Вахмистров в Офицеры Конной гвардии,

при открывшихся вакансиях, получало первое представление от полкового

Командира и, после доклада Военной Коллегии, утверждалось

Императрицею.19

Дальнейшая военная карьера И.Федотьева, согласно эпитафии

выглядит следующим образом:

1738 г. апреля 2 – капрал

1742 г апреля 25 –унтер-офицер. Кстати, в1742 г. Указом императрицы

увеличено число Унтер-офицеров…. Стало 10 вахмистров, 10 вице-

вахмистров, 10 квартирмейстеров, 10 каптенаримусов, 10 гефрейт-капралов и

10 капралов. С. 78 ч.1 Аненков. История лейб-гвардии Коннаго полка 1731-

1848. СПБ 1849

1745 г. марта 4 – подпоручик из вахмистров

1753 г. декабрь – поручик

1755 г. сентябрь – секунд-ротмистр (Секунд-ротмистр — в 1730-1797 гг.

военный чин VIII класса в Табеле о рангах кавалерийских частях гвардии,

соответствовал капитан-поручику гвардии).

В формуляре, переданном эпитафией, вызывает сомнение извести о

именном Указе Императрицы о «взятии» Федотьева в рейтары (рядовые).

Именные Указы издавались лишь при производстве в офицерский чин.

В формуляре эпитафии пропущены унтер-офицерские чины

каптенаримуса и квартирмейстера идущие последовательно после между

чинами капрала и вахмистра.

18

Аненков. История лейб-гвардии Коннаго полка 1731-1848. Часть 1. СПБ., 1849. С. 17 19

Аненков. История лейб-гвардии Коннаго полка 1731-1848. Часть 1. СПБ., 1849. С. 44

Возможно, что сложность написания, значительное количество знаков

занимающих много места на надгробной плите заставили автора текста

эпитафии объединить все перечисленные чины в один – унтер-офицер.

Получение офицерского звания именно из вахмистров сопровождалось

именным Указом Императрицы, что и было отмечено в эпитафии с

подчеркиванием условия производства в чин..

Примечательно, что Аненков в Истории лейб-гвардии Коннаго полка,

перечисляя список офицеров делает ошибку в перечне офицерских званий

Федотьева. «Федотьев Иван. 1742 г. 25 апреля, из Вахмистров Конной Гвард.

в Подпоручики (в день Коронации (коронации Елизаветы Петровны 25

апреля 1742 года. Авт.), 1755, 20 сентября, из Секунд-Ротмистров Конной

Гвардии уволен по болезни в отставку с чином Ротмистра».20

Эпитафия сообщает дополнительную деталь к формуляру, а именно

получение последнего чина секунд майора по старшинству с последующей

отставкой. Как известно принцип старшинства подразумевает следующее -из

производимых одновременно получают старшинство те, кто стоял старше в

предыдущем чине, а равно произведенные за отличие — перед

произведенными на вакансии.

С 1755 г. в отставке

Эпитафия следует формуляру в особых упоминаниях об участии в

боевых действиях «многие сражения вынес», в частности участи во взятии

Очакова в 1738 г. во время первой турецкой войны, во взятии Бендер (1738

г.), Хотина (1739 г.). Перечисленные события полностью совпадают с

историческими данными.

Небезынтересно упоминание в эпитафии об участии И.Федотьева в

Комиссии по составлению нового уложения в качестве депутата от

белозерского и кирилловского дворянства.

В 1754 г. при Сенате была учреждена новая комиссия, с участием

депутатов от городов и провинций; она составила план нового Уложения,

утвержденный Сенатом, а затем и проект первых двух частей Уложения -

судной и криминальной. Он не был утвержден императрицей, по-видимому,

потому, что составители проекта не только не смягчили суровость

карательной системы, но даже усилили применение смертной казни.

Манифестом 14 декабря 1766 императрица Екатерина II призвала все

сословия Империи, кроме духовенства, к составлению нового Уложения.

В Исторических сведениях о Екатерининской Законодательной

Комиссии для сочинения проекта Новаго Уложения мы находим Федотьева

И.И., как депутата от белозерского и кирилловского дворянства

«Белозерский депутат Иван Федотьев объявил, что зная достаточно жителей

20

Аненков. История лейб-гвардии Коннаго полка 1731-1848. Часть 1. СПБ., 1849. С. 29

Каргопольского уезда, он во всем подтверждает мнение Шлиссельбургского

депутата.21

В то же время эпитафия отмечает, что депутатом И.И.Федотьев стал по

именному Указу17 марта 1766, в то время, как сама комиссия была

образована по Манифесту Екатерины Великой 14 декабря 1766 г. Впрочем,

полученные данные нуждаются в дополнительных исследованиях.

Представленный вниманию эпиграфический памятник – надгробная

плита И.И.Федотьева служит наглядной иллюстрацией значимости

эпиграфических источников XVIII века, раскрывает перспективы анализа не

только с точки зрения источниковедения, эпиграфики и палеографии, но,

шире, с точки зрения русского языковедения, эволюции и формирования

русского языка. Именно поэтому эпиграфические памятники XVIII века

требуют более пристального, комплексного внимания специалистов смежных

дисциплин.

21

Сборник Императорского русского исторического общества. Исторические сведения о Екатерининской

Законодательной Комиссии для сочинения проекта Нового Уложения. Вып. 4, Часть 1. СПб.,1869. С. 74