МИФЫ И ГЕНЫ (MYTHS AND GENES)

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК Институт Африки РАН

Центр цивилизационных и региональных исследований

А. В. Коротаев

Д. А. Халтурина

МИФЫ И ГЕНЫ

Глубокая историческая реконструкция

Москва: URSS

ББЛ 63.3 63.4 71 82

Рецензенты: доктор филологических наук, проф. С. Ю. Неклюдов

кандидат филологических наук А. А. Козьмин

Коротаев Андрей Витальевич, Халтурина Дарья Андреевна, Боринская Светлана Алексеевна Мифы и гены: происхождение и эволюция дуалистических космогоний в кросс-культурной перспективе / Отв. ред. A. A. Казанков. – М.: Книж-ный дом «ЛИБРОКОМ», 2011. – 184 с. ISBN 978–5–397–001175–4 Происхождение и эволюция дуалистических космогоний в монографии

рассматривается прежде всего на основе анализа фольклорно-мифологических и генетических данных. Предлагается реконструкция наиболее архаических прото-дуалистических космогоний, локализуемых в Юго-Восточной Азии; прослеживу-ются пути распространения и трансформации данного мифологического комплек-са. Особое внимание уделяется проникновению дуалистических космогоний в Се-верную Америку и их распространению по Северной Евразии. Анализируется возможность проникновения дуалистических мотивов от протофинноугров к про-тоиранцам в период «федоровского контакта». Рассматривается распространение и трансформация дуалистических космогоний на Ближнем Востоке и в Западной Евразии.

Консультант по вопросам генетики, соавтор введения канд. биол. наук С. А. Боринская

Оглавление

Введение. Междисциплинарный подход к реконструкции дописьменной истории . . . . . . . . . . . . . . 5

Глава 1 Гены и мифы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 10 Глава 2 Урало-америндский космогонический комплекс . . . . . 26 Глава 3 Мифы и гены заселяют Америку.

Какая из волн заселения Нового Света принесла туда урало-америндские космогонические мотивы? . . . . . . . . . . . . . . 45

Глава 4 Мифы и гены расселяются по Северной Евразии . . . . 81

Глава 5 Мифы и гены: изобретение дьявола . . . . . . . . . . 101

Заключение . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 135 Приложения

Приложение 1 Список 20 «трансберингских» мотивов с максимальными отрицательными факторными нагрузками на ГК2 . . . . . . . . 145

Приложение 2 Список 20 «циркумгоби-америндских» мотивов

с максимальными положительными факторными нагрузками на ГК2 . . . . . . . 148

Приложение 3 Ареальное распределение уральских

космогонических мотивов и уральских генетических маркеров . . . . . . . . . . . . 155

Оглавление 4

Приложение 4 Распространение версий мотива В03А: Возникновение земли из небольшой частички твердого вещества, положенного на поверхность океана . . . . . . . . . . . . 163

Приложение 5 Распределение версий мотивного комплекса В01:

Дуалистическое творение мира (А50) . . . . . 163 Библиография . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 164 Summary . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 175

Введение

МЕЖДИСЦИПЛИНАРНЫЙ ПОДХОД К РЕКОНСТРУКЦИИ ДОПИСЬМЕННОЙ

ИСТОРИИ

События дописьменной истории всегда представляли собой огромный ин-терес для исследователей. Изобретение письменности нередко позволяло жившим в исторические эпохи людям донести до нас информацию и мно-гом из того, что казалось им важным, будь то славные военные походы или коммерческие операции. Письменные источники дают нам бесценный ключ к пониманию исторических, археологических, лингвистических, эт-нографических, фольклорно-мифологических и других данных. Благодаря этому мы имеем возможность восхищаться величием древним культур, которое открывают нам во многом именно письменные источники. Меж-ду тем, события эпох, предшествующих распространению письменности, были ничуть не менее впечатляющими. Расселение людей по земному шару, сосуществование и борьба с другими гоминидами, колонизация Ев-разии, Австралии, Океании и обеих Америк, изобретение земледелия, ке-рамики, колеса, плуга, металлургии, ранние этапы распространения язы-ков и технологий, бесчисленные миграции и завоевания дописьменной эпохи, – подробности всех этих событий скрыты от нас завесой тайны.

Мы практически ничего не знаем об очень многих сторонах культуры людей, живших в дописьменную эпоху. Как воспринимали неандерталь-цев кроманьонцы? Каковы были религиозные представления создателей орудий культуры Кловис, возможно, первыми проникшими в Северную Америку? Какова была политическая структура сообществ первых земле-дельцев? На каких языках говорили европейцы до индоевропейской экс-пансии?

Для того чтобы приблизиться к ответу на эти и многие другие вопросы необходимо привлекать источники из самых разных дисциплин: археоло-гии, лингвистики, этнографии, палеоклиматологии, физической антропо-логии, и наконец, популяционной генетики и фольклористики.

Археологические данные до сих пор были главным, и в ряде случаев единственным источником по истории дописьменных обществ. Вместе с тем, изучение исторических обществ с развитой письменностью также полезно для реконструкции дописьменной истории, так как исторические цивилизации многое унаследовали от предковых бесписьменных культур.

Введение 6

Например, сопоставление текстов Ригведы и Илиады дает возможность реконструировать многие важные элементы протоиндоевропейской куль-туры.

Существенный вклад в изучение прошлого внесло развитие сравни-тельно-исторической лингвистики, позволяющей восстанавливать умер-шие языки и устанавливать с помощью глоттохронологических методов время расхождения языков (а, значит, и их носителей). Изучение праязы-ков зачастую дает представление о географической среде, материальной и духовной культуре, а также социальной организации носителей этих язы-ков (см., например: Долгопольский 1964; Иллич-Свитыч 1971–1984; Хе-лимский 1984; Гамкрелидзе, Иванов 1984; Бурлак, Старостин 2001; Dol-gopolsky 1989; Illich-Svitych 1989; Starostin 1989; Bomhard 1994; Militarev 2000 и т.д.).

Археологические данные и лингвистические реконструкции открыва-ют широкие возможности для использования опыта изучения дописьмен-ных культур, накопленного этнографами. Например, реконструируя пра-языки, лингвисты, как правило, восстанавливают значительное количест-во терминов родства. Это позволяет реконструировать систему терминов родства бесписьменных народов, живших тысячи лет назад. С другой сто-роны, многолетний исследовательский опыт школы кросс-культурных ис-следований в антропологии убеждает в том, что, зная систему терминов родства в каком-либо обществе, можно с очень высокой степенью веро-ятности установить большое количество черт социальной организации этого общества, например, локальность брака, наличие либо отсутствие родовых групп, а также их типы, наличие либо отсутствие кросс-кузенных браков, а если кросс-кузенный браки практиковались, то опре-делить, о каком именно типе таких браков может идти речь и т.д. (см., на-пример: Коротаев 1999, 2003в; Коротаев и др. 2001; Korotayev et al. 2003). В свою очередь, знание черт социальной организации того или иного об-щества позволяет предположительно установить и ряд других характери-стик развития общества. Например, локальность брака (поселение ново-брачных с родственниками мужа либо жены и т.д.) позволяет предсказы-вать интенсивность внутренней военной активности в обществе (см., на-пример: Коротаев 2003а, 2003б; Korotayev 2001, 2002, 2003a, 2003b; Khal-tourina, Korotayev 2006).

Многие реконструкции такого рода могут быть проверены с помощью археологических данных, поскольку, как показывают кросс-культурные исследования, для значительного числа социальных характеристик суще-ствуют устойчивые корреляты из области материальной культуры. На-пример, средняя площадь жилища тесно коррелирует с типом брачного поселения (Divale 1977).

Генетические данные в последние годы все чаще привлекаются для реконструкции ключевых событий дописьменной популяционной исто-

Введение 7

рии, таких как крупные миграции, изменение численности человеческих популяций, дивергенции, метисации этнических групп и т.д. Это стало возможно после стремительного подъема в популяционной генетике в 1990-х гг. (см. об этом, например: Боринская, Хиснутдинова 2002). Боль-шой вклад в развитие популяционной генетики внесла работа в рамках международного проекта «Геном человека».

За последние годы генетиками были исследованы ДНК десятков тысяч людей, представителей самых разных народов. Большое значение также имели исследования ДНК костных остатков людей, живших как в истори-ческие, так и дописьменные эпохи.

Для дописьменной истории колоссальное значение имеет анализ аре-ального распространения генетических маркеров, называемых гаплоти-пами и гаплогруппами. Гаплотип представляет собой группу сцепленных генетических маркеров (аллелей) на одной хромосоме. Наиболее интерес-ны гаплотипы Y-хромосомы и митохондриальной ДНК, которые не отве-чают ни за какие особенности организма и личности человека (и, конечно же, не переносят никакой культурной информации), и передаются строго по мужской (Y-хромосома), либо строго по женской линии (митохондри-альная ДНК) (подробнее об этом мы рассказываем в Главе 1). Гаплогруп-па (или генетическая линия) представляет собой группу гаплотипов, свя-занных общим происхождением, где каждый гаплотип отличается от «со-седнего» на один мутационный шаг (Степанов 2002: 6).

Расселяясь по планете и мигрируя, люди приносили с собой и оставля-ли в потомстве свои гены, и, в том числе, свои гаплотипы Y-хромосомы и митохондриальной ДНК (их также называют отцовскими и материнскими линиями). Поскольку генеалогические древа и приблизительный возраст гаплогрупп уже вычислены генетиками, то зная спектр разнообразия гап-лотипов у какого-либо народа, можно определить не только особенности его происхождения, но и сделать оценки некоторых ключевых событий его популяционной истории.

Конечно же, народы возникают и исчезают, а разные группы людей смешивались и смешиваются друг c другом. Поэтому практические все живущие ныне популяции имеют смешанное происхождение. Так, около 5% материнских линий современных европейцев имеют неевропейское происхождение1 (Oppenheimer 2003). Однако, как правило, распределение той или иной гаплогруппы имеет вполне определенные ареалы. Изучение

1 Речь идет об африканских, полинезийских, восточноазиатских, индийских, американских и других генетических линиях, характерных для неевропейских популяций, но не о ближне-восточном вкладе в генофонд европейцев, связываемом с неолитической волной, который представляет собой важной вклад в генофонд европейцев (см. об этом например: Rosser et al. 2000; Oppenheimer 2003; Харьков и др. 2004). Азиатские (характерные для монголоид-ных популяций) гаплогруппы представлены в Восточной Европе у 15–20% удмуртов и та-тар и 2% русских Центральной России (см. об этом напр.: Боринская, Хиснутдинова 2002).

Введение 8

этих ареалов, в сочетании с анализом генеалогических древ гаплогрупп и данных из смежных дисциплин, проливает свет на события дописьменной истории.

С другой стороны, все более перспективным для исследователей до-письменной истории в последние годы представляется изучение распро-странения фольклорно-мифологических мотивов, поскольку появление очень похожих, но при этом весьма специфичных мифологических моти-вов в разных местах маловероятно. Например, сложно представить себе, чтобы несколько раз был заново изобретен следующий мотив:

После того, как добрый со-творец сотворил человеческое тело, он пошел за душой (или с какой-либо другой целью), оставив собаку сторожить человече-ское тело. Собака в те времена имела голое тело, без шерсти. Злой со-творец подкрался к собаке и предложил дать ей теплую шерсть в обмен за то, чтобы она подпустила его к человеческому телу. Собака на это предложение согла-силась, и злой со-творец действительно дал ее теплую шерсть, которая до сего времени греет собаку. Так как собака ему больше не препятствовала, злой со-творец подошел к человеческому телу и нанес ему разного рода вред (чаще всего речь идет о том, что он истыкал или оплевал его). В результате у людей появились все возможные болезни, недостатки и пороки.

Правдоподобным кажется диффузионное распространение этого и многих других мотивов, в особенности учитывая, что мифологические мотивы почти всегда имеют не хаотическое, а ареальное распределение, либо рас-пространены в смежных ареалах.

В данной работе для реконструкции происхождения и эволюции дуа-листических космогоний, в числе прочего, широко используется метод сравнения ареального распределения генетических маркеров (отцовских и материнских линий) и космогонических фольклорно-мифологических мо-тивов, в том числе, с помощью статистических методик. Забегая вперед, упомянем, что в ряде случаев у генетических маркеров находятся вполне определенные фольклорно-мифологические корреляты, при этом исполь-зование статистического анализа, наряду с привлечением источников из других дисциплин, позволило с высокой степенью вероятности исклю-чить возможность случайности совпадения этих ареалов. Скорее, совпа-дение этих ареалов можно объяснить тем, что в ходе миграций люди при-носят с собой на новое место жительство и оставляют потомкам и гены, и мифы.

При написании этой книги анализ генетических и фольклорно-мифологических маркеров был дополнен привлечением материалов исто-рических наук, в частности религиоведения, археологии, палеоклиматоло-гии, лингвистики и т.д. Такой междисциплинарный синтез дал нам воз-можность сопоставить разные виды данных, прийти к достаточно неожи-данным выводам и предложить новую реконструкцию происхождения и

Введение 9

эволюции дуалистических космогонических мотивов в Евразии и Север-ной Америке2.

2 По независящим от авторов обстоятельствам публикация данной книги была задержана на четыре года. Названия и кодификация мифологических мотивов в большинстве случаев приведены по базе данных Ю. Е. Березкина «Тематическая классификация и распределение фольклорно-мифологических мотивов по ареалам» версии 2005 г. В тех случаях, когда код и название мотива приведены по версии этой базы данных 2009 г., после кода мотива мы ставили знак звездочки (*). Полный учет вышедших за прошедшие годы публикаций по теме исследования привел бы к откладыванию издания данной монографии на многие го-ды, что сделало бы ее публикацию уже просто бессмысленной, поэтому мы от такого учета были вынуждены воздержаться.

Глава 1

ГЕНЫ И МИФЫ Бурное развитие популяционной генетики в течение последних двух деся-тилетий открыло новые перспективы в развитии исторической науки, в особенности древнейшей истории. Особую роль здесь играет исследова-ние материнских и отцовских генетических линий (митохондриальной ДНК и Y-хромосомы). Вместе такие «генетические истории» образуют связную картину, позволяющую в сочетании с археологическими, лин-гвистическими и антропологическими данными яснее представить себе историю человечества, в целом, начиная с древнейших времен.

В основе развития человека, так же как и любого другого живого су-щества, лежит наследственная информация, записанная в молекуле ДНК. ДНК можно представить как созданный природой текст, в котором бук-вами служат молекулы-нуклеотиды (всего четыре разных буквы: А – аде-нин, Г – гуанин, Ц – цитозин и Т – тимин). Последовательность этих букв определяет множество биологических признаков человека – цвет глаз и кожи, группу крови, предрасположенность или устойчивость к болезням, некоторые особенности личности и поведения.

Совокупность всей наследственной информации организма называется геномом. Сформировалась новая междисциплинарная область науки – ге-номика, направленная на понимание того, как структура и функции гено-ма связаны с нормальным развитием или отклонениями от него. Геномика многое дала медицине – ведь здоровье человека связано с особенностями его генетического текста. Есть и другой аспект этих исследований – они позволяют на новом уровне описать генетические особенности народов и восстановить историю их формирования и формирования человека как биологического вида в целом. Эти области науки называются этногено-микой и палеогеномикой (Боринская, Хиснутдинова 2002).

Изучение генома человека потребовало совместных усилий тысяч уче-ных десятков стран, и проводилось в рамках самого крупного за всю ис-торию науки международного биологического проекта – программы «Ге-ном человека».

В настоящее время практически полностью определена последова-тельность генома человека, составляющая 3 миллиарда «букв»-нуклеотидов. Такую общую протяженность имеет комплект молекул ДНК, который человек получает в наследство от каждого из своих роди-

Гены и мифы 11

телей. В нем содержится около 20 000 генов – участков генетического текста, влияющих на ту или иную функцию организма. Размер генома и набор генов у всех людей практически одинаковы. Однако многие гены могут находиться в альтернативных состояниях. Эти состояния или фор-мы генов называются аллелями. Ясно, что из всего многообразия возмож-ных аллелей данного гена человек получает от своих родителей всего два – один от матери, другой от отца.

ДНК хранится в клетке в виде 23 пар хромосом, содержащих каждая отдельный фрагмент генетического текста. Одна из пар хромосом опреде-ляет пол ее обладателя. У женщин хромосомы этой пары одинаковы и на-зываются Х-хромосомами. У мужчин хромосомы разные – одна, как и у женщин, Х-хромосома, вторая – более короткая Y-хромосома. В генети-ческом смысле быть мужчиной означает иметь Y-хромосому.

Различия на уровне ДНК между двумя людьми составляют в среднем 1 нуклеотид на тысячу. Именно эти отличия обусловливают наследствен-ные индивидуальные особенности каждого человека. Различия между ДНК человека и шимпанзе – его ближайшего сородича в животном мире – на порядок больше.

Уровень разнообразия геномов представителей одного биологического вида зависит от разнообразия геномов группы прародителей этого вида, от скорости накопления мутаций – «ошибок», возникающих при перепи-сывании клеткой генетических текстов и от того, как долго существует вид. Лишь небольшая часть этих мутаций вредна. Большинство мутаций, по современным представлениям, нейтральны (то есть не оказывают ка-кого-либо полезного или вредного влияния на их обладателя), так как не затрагивают значимые, смысловые участки генома.

Для того, чтобы показать, каким образом изучение различий между геномами представителей разных народов позволяет восстановить исто-рию происхождения человека и расселения его по Земле используем сравнение ДНК с текстом. Некоторые закономерности воспроизводства генетических и рукотворных текстов оказались весьма сходными.

Один из старейших древнерусских летописных сводов – «Повесть вре-менных лет», датируемая предположительно 1112 г. – дошел до нашего времени в нескольких десятках вариантов. Среди них Ипатьевский список (начало XIV в.), Лаврентьевский (1377 г.) и другие. Выдающийся литера-туровед и лингвист А. А. Шахматов сопоставил все доступные ему списки летописей и выявил в них разночтения и общие места. На основе этого он выделил списки, имеющие совпадающие разночтения. Предполагалось, что разночтения, совпадающие в нескольких списках, имеют общее про-исхождение, то есть восходят к общему источнику. Путем сравнения ле-тописей и выделения сходных текстов удалось восстановить протогра-фы – не дошедшие до наших дней общие источники изученных текстов, такие как Начальный свод (1096–1099) и владимирские своды XII–XIII вв.

Глава 1 12

Изучение Начального свода и сравнение его с другими гипотетическими протографами показало, что он имел в своей основе какой-то более древ-ний текст летописного характера. Этот протограф гипотетического прото-графа был назван Шахматовым Древнейшим сводом и датирован 1036–1039 гг. Выводы Шахматова получили подтверждение, когда был найден Московский свод 1408 г., существование которого было предсказано уче-ным (Приселков 1996; см. Рис. 1):

Рис. 1.

1305 г.

Древнейший свод

Начальный свод

Повесть временных лет

Ипатьевскийсписокнач.XIV века

Троицкаялетопись1408 Лаврентьевская

летопись1377

1036-39

1096-99

1113 г.

Разнообразие существующих копий исходного летописного текстапозволяет его восстановить, хотя он не дошел до нашего времени

- существующие летописи - реконструированные протографы

Такие же принципы положены в основу сравнения генетических текстов. Предполагается, что одинаковые мутации (изменения генетического тек-ста), имеющиеся в геномах разных людей, восходят к мутации в геноме их общего предка. В отличие от рукописей, которые могут быть составле-ны на основе нескольких источников, в генетических текстах всегда два источника – мать и отец. Но и этого достаточно, чтобы анализ «составно-го» текста стал достаточно сложным. Однако в геноме человека есть две особых части, наследование которых происходит иным образом.

Кроме 23 пар хромосом, у человека имеется небольшая молекула ДНК, расположенные внутри энергообеспечивающего аппарата клетки – в митохондриях. Митохондриальную ДНК (мтДНК) каждый человек полу-чает только от матери, так как при оплодотворении яйцеклетки спермии не вносят свои митохондрии. Мутации, появившиеся в митохондриальной ДНК женщины, передадутся всем ее детям. Но следующему поколению


их передадут только дочери. Мутация в мтДНК будет присутствовать в популяции до тех пор, пока существуют прямые потомки по женской ли-нии той праматери, у которой эта мутация возникла.

Аналогичным образом по мужской линии передается Y-хромосома, та самая хромосома, наличие которой отличает мужчин от женщин. Y-хромосома передается только от отца к сыну. Все сыновья одного отца имеют одинаковые Y-хромосомы. Вновь появившись, мутация маркирует Y-хромосомы всех прямых потомков по мужской линии. При появлении мутаций предковая линия разделяется на две.

Для исследования генетической истории человечества особенно цен-ную информацию несут те гены, которые, по современным представлени-ям, не отвечают ни за какие особенности человека. Эти участки ДНК не отсеиваются отбором и, раз появившись, передаются из поколения в по-коление. Именно такие участки на Y-хромосоме и митохондриальной ДНК и являются объектом анализа гаплогрупп.

Как мы уже упоминали во Введении, Набор тесно связанных между собой аллелей, которые наследуются в качестве единого целого и зани-мают определенное место на хромосоме называется гаплотипом. Если два мужчины имеют один и тот же гаплотип на Y-хромосоме, это значит, что по прямой мужской линии они восходят к одному предку. Точно так-же, если две женщины имеют одинаковый митохондриальный гаплотип, то они восходят к одной и той же предковой «праматери» по женской ли-нии. Набор похожих (а значит, родственных друг другу и также восходя-щих к одному предку гаплотипов) называют гаплогруппой. Родственные гаплотипы Y-хромосом объединяют в гаплогруппы, каждая из которых обозначается латинской буквой и цифровым индексом (например, N3). Аналогичным образом обозначают и гаплогруппы мтДНК.

При сравнении мутаций в генетических текстах Y-хромосом (или мтДНК) разных людей можно выявить общего предка аналогично выяв-лению протографа летописей. Но, в отличие от летописей, где изменения зависят от внимательности и целей переписчика, скорость накопления му-таций в ДНК относительно постоянна и к настоящему времени определе-на генетиками.

Это позволяет датировать время появления предковой мутации при сравнении двух родственных генетических текстов по количеству разли-чий между ними (то есть по количеству накопившихся в них мутаций) и, соответственно, установить время существования общего предка по муж-ской или женской линии. За последнее десятилетие генетиками собраны и проанализированы коллекции мтДНК и Y-хромосом представителей на-родов всего мира. По ним восстановлена последовательность и время по-явления мутаций. Эволюционная история мтДНК и Y-хромосомы отлича-ется, так как связана с разными брачными традициями, разным поведени-ем мужчин и женщин при переселениях, завоеваниях или колонизации.

Глава 1 14

Представленные в графическом виде, эти данные образуют филогенети-ческое древо человечества (Lahr 1998; см. Рис. 2):

Рис. 2. Реконструкция происхождения человека по мтДНК

По данным геномных исследований, ныне живущие люди имеют общую праматерь, к которой восходят линии всех мтДНК. Эта женщина, назван-ная «митохондриальной Евой», жила около 130–180 тысяч лет назад пред-положительно на юго-востоке Африки – именно туда уходят корни фило-генетического древа мтДНК. У африканских народов найдены и самые древние мутации в Y-хромосоме. То есть «Адам» жил там же, где и «Ева», хотя датировки времени существования общего предка по Y-хромосоме несколько ниже, чем для мтДНК. Однако точность этих ме-


тодов по статистическим причинам не очень высока – ошибка в молеку-лярных датировках может составлять 20–30%. Место проживания пред-ков человека – Африка южнее Сахары – указывают по территориям, за-нимаемым сейчас бушменами и готтентотами – народами, у которых най-дены самые древние мутации.

Различия между генетическими текстами разных людей позволяют не только оценить время существования наших прародителей, но и числен-ность предковых популяций. «Ева» и «Адам» были не одиноки, но мтДНК и Y-хромосомы их современников не дошли до нас. Ведь линия мтДНК обрывается, если у женщины родились только сыновья или вообще нет детей. Аналогично обрывается линия Y-хромосомы мужчины, не имею-щего сыновей. Различные группы генетиков, исходя из оценок генетиче-ского разнообразия современных популяций человека, пришли к выводу, что на протяжении последнего миллиона лет численность прямых пред-ков человека колебалась от 40 до 100 тысяч одновременно живущих ин-дивидов. Резкое падение численности произошло 130–150 тысяч лет на-зад – она сократилась до 10 000 индивидов, то есть на 75–90%, что приве-ло к утрате значительной части генетического разнообразия. Именно этот период прохождения через «бутылочное горлышко» считается временем появления Homo Sapiens Sapiens как биологического вида.

На основе распределения у разных народов частот различных мутаций в Y-хромосоме и мтДНК составлена карта расселения людей с Африкан-ской прародины (Рис. 3). Первая волны расселения человека современно-го типа прошли из Африки через Азию в Австралию и в Европу. Позже, под натиском ледника, палеолитические европейцы несколько раз отсту-пали на юг и юго-восток, заходя, возможно, даже обратно в Африку. Ис-следование мтДНК живших в Европе неандертальцев (удалось получить несколько образцов из найденных костных останков) показало, что они, видимо, не внесли вклад в гены современных людей. Материнские линии человека и неандертальца разошлись около 500 тысяч лет назад, и хотя в период от 50 до 30 тысяч лет назад они обитали вместе в Европе, генети-ческих следов их смешения почти не осталось, хотя какое-то скрещивание между ними все-таки, по-видимому, имело место (Evans et al. 2006).

Практически все ныне живущие народы состоят из носителей несколь-ких, иногда состоящих в весьма отдаленном родстве, мужских и женских гаплогрупп как по мужской, так и по женской линии. Это отражает слож-ную историю человечества и многочисленные взаимодействия народов мира между собой. Тем не менее, каждая из частей света характеризуется набором свойственных именно ей гаплогрупп (см. Рис. 3 и Рис. 4):

Глава 1 16

Рис. 3. Генеалогическое дерево мтДНК гаплогрупп

Из всего многообразия гаплотипов L только одна линия L3 вышла вместе с ее носителями из Африки и сохранилась до наших дней. Она дала нача-ло гаплогруппам N и R. От них произошли восточноевразийские линии A, B, C, D, E, F, G, M и Z, часть из которых ушла и Америку, Австралию и Океанию и западноазиатские линии H, I, J, K, T, U, V, X и W.

M

N

R

AI

XY

W

U

B

F

E

Z

D

G

C

VHT

J

EASTERN EURASIA

K

L3

L2

WESTERN EURASIA

L1

U6

M1

Sub-Saharan AFRICA


Рис. 4. Порядок ветвления линий Y-хромосомы

Следы крупнейших древних миграций остались в генах современных на-родов. Генетические исследования позволяют говорить о том, что одним из важнейших событий в истории человечества стала миграция части вы-ходцев из Африки вдоль по аустрическому пути вдоль океанского берега в Юго-Восточную Азию. Эта миграция маркируется мужской гаплогруп-пой К, возраст которой оценивается как 35–50 тыс. лет. Отсюда люди рас-селялись в Азию (прежде всего в Восточную Азию), а оттуда в Северную и Южную Америку, а также в Центральную и Западную Азию и Европу. Большая часть живущих сегодня мужчин является носителями гаплог-рупп, потомковых по отношению к гаплогруппе К.

Сравнивая спектр мутаций в ДНК современных европейцев и их ази-атских соседей удалось установить, что 10–20% генов было привнесено в Европу неолитическими переселенцами с Ближнего Востока около 10 ты-сяч лет назад. Вместе с ними в Европе появилось земледелие. Ранее пред-полагалось, что столь существенное изменение культуры, традиций и тех-нологий произошло одновременно со сменой населения, то есть что па-леолитические европейцы были вытеснены неолитическими пришельца-ми, потомки которых составляют основную часть жителей современной Европы. Геномные данные подтверждают другую гипотезу – что появле-ние относительно небольшого числа земледельцев привело к смене типа хозяйства и культуры на всей территории Европы.

Глава 1 18

Перед тем, как перейти к основной части данной монографии, пред-ставляется необходимым сказать несколько слов о применяемой нами ме-тодике внешней мифологической реконструкции, а также о целях исполь-зования нами генетических данных.

Огромный вклад в обоснование возможности использования количе-ственного анализа пространственного распределения фольклорно-мифо-логических мотивов для реконструкции дописьменной истории был вне-сен за последние годы Ю. Е. Березкиным, развившем подход, основы ко-торого были заложены еще Ф. Боасом:

«Сложные мифы сравнительно эфемерны, однако строятся из устойчивых эле-ментов (которые мы и называем мотивами), существующих неопределенно долго. Многие мотивы скорее всего появились раньше, чем этнические общ-ности, у которых они зафиксированы. Ф. Боас пришел к этому заключению более ста лет назад и знакомство со все новыми тысячами индейских текстов не изменило его позиции (Boas 1891: 20; 1896: 1–11; 1916: 878; 1928: 149–150). “Анализ американского материала, – писал он в монографии 1916 г. о мифоло-гии цимшиан, показывает, что сложные истории являются новыми, что со-ставляющие их элементы слабо сцеплены друг с другом, и что действительно древними оказываются части сказочных эпизодов и несколько простых сюже-тов”… Идеи Боаса, которые мы в основном разделяем, вызвали поток иссле-дований, связанных с использованием мифологии в целях исторических ре-конструкций. Результаты этих работ оказались скромными. Одна из причин угасания соответствующего направления к середине нашего века чисто техни-ческая – сложность обработки большого массива данных в докомпьютерную эру. Но есть и более существенная причина. По крайней мере в начальный пе-риод своей деятельности Боас допускал, что путем сопоставления мифологи-ческих традиций удастся реконструировать события этнокультурной истории. Однако, имея дело с миллионами эпизодов межэтнических контактов, мигра-ций и пр., происходивших на протяжении тысячелетий, мы в состоянии рекон-струировать только основные процессы, тенденции, но никак не сами эти эпи-зоды, не события. Установка Боаса привела к тому, что авторы историко-географических исследований мифологии стремились реконструировать кон-кретные факты, касающиеся мутаций или заимствования мифологем. Даже вполне вероятные предположения подобного рода все равно оставались на уровне просвещенной догадки и стать основой для дальнейших построений не могли. Кроме того, ориентация на исторически известные этносы, на совре-менную или недавнюю этнографическую картину предполагала очень незна-чительную временную глубину исследований… В американской этнологии начала ХХ в. сложилось представление о мотивах как о “готовых единицах, которые рассказчик вставляет в повествование по мере необходимости”. По умолчанию, подобные единицы могут быть любыми. С. Томпсон, ведущий американский фольклорист первой половины ХХ в. дает несколько иное опре-деление мотива как “наименьшего элемента в повествовании, который спосо-бен сохраняться в традиции”. Атомизация мотивов была, в частности, необхо-дима для создания подробных формализованных описаний тех текстов, в ко-торых отсутствуют сюжеты, обычные для европейского сказочного фолькло-


ра. В нашу задачу формализованное описание текстов не входит. Поэтому мы будем придерживаться следующего определения: мотивом является любой эпизод или образ, или комбинация эпизодов и образов, которые обнару-живаются в двух или более различных текстах. Мотив может соответство-вать и пространному отрывку или сложной структуре, если те копируются це-ликом. Чем сложнее мотив, тем ýже он бывает распространен во времени и пространстве, а чем элементарнее – тем шире. Эта закономерность имеет ста-тистический характер и не позволяет однозначно предугадать реальную судь-бу того или иного мотива. Имея перед собой один единственный текст, моти-вы – в том смысле, какой мы вкладываем в это понятие – в нем выделить не-возможно. Чем обширнее и разнообразнее собрание текстов, тем больше мо-тивов удастся обнаружить. Список мотивов открыт и подвержен изменениям до тех пор, пока в кругозор его составителя продолжают попадать новые тек-сты. Чем длиннее устойчивая фабульная цепочка, тем она более значима для выявления исторических связей, но тем эти связи будут ýже локализованы во времени и пространстве. Для статистической обработки корпуса данных не обязательно, чтобы степень сложности элементов была одинаковой. “Слож-ные” мотивы будут свидетельствовать прежде всего о близких и недавних свя-зях, “элементарные” – об отдаленных, что не мешает одно другому… Если нам удается выяснить, что мифология А содержит 20% общих мотивов с ми-фологией В и лишь 2% с мифологией С, то убеждение в большей близости А к В, нежели к С, становится доступно проверке. Если это сходство/различие коррелирует с какими-то внешними обстоятельствами (социально-политическая организация, природное окружение), то возможны типологиче-ские объяснения. Но если такой корреляции нет, генетическая близость А к В представляется наиболее правдоподобной. Неопределенность относительно причин идентичности мотивов в каждом отдельном случае не отменяет стати-стической достоверности выводов, основанных на обработке большого масси-ва данных. Взяв мифологии сколь угодно далеких друг от друга народов, мы всегда сумеем отыскать в них аналогичные элементы. Привлекая внимание к одним параллелям и не замечая других, можно придумать любые объяснения соответствующим фактам, а обилие материала и нередко труднодоступность источников сделает проверку таких построений другими специалистами сложной. Однако при одновременном учете сведений о распределении многих сотен мотивов подобная манипуляция данными практически невозможна. Ошибки и пропуски при составлении карт встречаемости мотивов неизбежны, но подобные дефекты не носят систематического характера и лишь составля-ют обычный “информационный шум”» (Березкин 2002: 278–282).

Совершенно новые перспективы в этой области открыло создание Ю. Е. Березкиным базы данных фольклорно-мифологических мотивов, подготовленной им на основе анализа более 50 тыс. текстов, принадле-жащим к тремстам традициям Евразии, Океании и Нового Света, и со-держащей информацию об ареальном распределении более 1500 моти-

Глава 1 20

вов1. И наше исследование не было бы возможным без использования этой базы данных.

В наших исследованиях по мифологической реконструкции мы исхо-дим из следующей гипотезы.

• Если мотивы A–O имеют следующее ареальное

распределение:

• и если мотивы B и C можно рассматривать как мо-дификации мотива А, мотивы D и Е можно рассматри-вать как модификации мотива В, и т.д.,

то эволюцию данной группы мотивов можно реконструировать следую-щим образом:

1 В настоящее время эта база данных доступна через сайт http://www.ruthenia.ru/folklore/

berezkin/index.htm.


Это предполагает, что подобно тому как появление новых генетических линий не обязательно ведет к исчезновению предковых гаплогрупп, то же самое наблюдается и для мотивов, и хотя вымирание тех или иных моти-вов (как впрочем и генетических маркеров) вполне возможно, предковые и дочерние формы могут сосуществовать в одной и той же популяции / фольклорно-мифологической традиции сколь угодно долго (как, напри-мер, в популяции голландцев «благополучно» сосуществуют очень древ-ний [> 50.000 л.н.] генетический маркер NRY HG F и значительно более молодой [< 10.000 л.н.] «индоевропейский» R1a [Rosser 2000]). Предпола-гается также, что предковые мотивы будут в тенденции иметь более ши-рокие ареалы распространения, чем дочерние.

А теперь скажем несколько слов о тех теоретических основаниях, ко-торые заставляли нас предполагать наличие статистически значимых кор-реляций между ареальным распределением фольклорно-мифологических мотивов и генетических маркеров.

Прежде всего подчеркнем, что речь здесь не идет ни о чем похожем на т.н. «генетическую память». Речь идет просто о том, что в традиционных культурах роль вертикальной (от родителей к детям) трансмиссии куль-турно значимой информации (включая сюда, естественно, и мифологемы) играет несравненно более важную роль, чем в современных обществах, характеризующихся преобладающей ролью горизонтальной трансмис-

Глава 1 22

сии2. Таким образом в традиционных обществах дети в тенденции полу-чали от своих родителей не только генетические маркеры, но и основной набор культургенов/мемов/семов (включая и мифологемы). Это, конечно, будет зачастую релевантно и по отношению к языку. Вместе с тем следу-ет отметить, что как гены, так и мифы могут достаточно легко преодоле-вать языковые барьеры (делая это нередко синхронно). Мифологемы в традиционных культурах будут иметь тенденцию распространяться вме-сте с генами, но не обязательно вместе с языками.

Наиболее очевидным каналом здесь являются межэтнические браки. Если женщина после заключения брака оказывается в общине с иной эт-нической принадлежностью, то ее дети, став взрослыми, будут скорее все-го говорить на языке своего отца. Но они получат от своей матери отнюдь не только специфическую гаплогруппу ее митохондриальной ДНК. Их мать практически неизбежно расскажет им массу увлекательных историй, содержащих в себе множество мифологем ее этнической группы3.

Мы полагаем, что сотрудничество между генетикой и сравнительной мифологией может помочь найти решение для продолжающегося уже много десятилетий спора о том, можно ли рассматривать значительное сходство фонда мотивов в мифологических системах народов, обитаю-щих в далеко удаленных друг от друга областях Земного шара в качестве результата древних контактов, диффузии соответствующих мифологиче-ских систем. При отсутствии генетических свидетельств подобных кон-тактов альтернативное объяснение через универсальные «архетипы» мо-жет выглядеть вполне убедительно. Однако если в нашем распоряжении оказывается информация об особо близкой генетической связи между со-ответствующими популяциями, ситуация меняется действительно ради-кально, и объяснение через происхождение общих мотивов из одного ис-точника начинает выглядеть более убедительным, что может помочь нам идентифицировать значительное число важных характеристик мифологи-ческих систем соответствующих популяций на момент разделения общих предков данных популяций, а также основные направления трансформа-ции соответствующих мифологических систем после разделения. Конечно же, это открывает новые перспективы реконструкции эволюции и распро-странения мифологий. С другой стороны, очень близкое сходство в мо-тивном фонде удаленных популяций может подсказать направления ис-

2 При этом важно подчеркнуть, что если в традиционных обществах дети получают культур-но значимую информацию от взрослых, отличных от их родителей, эти взрослые с на по-рядки большей вероятностью (чем в современных обществах) будут являться близкими родственниками родителей ребенка, а значит и будут иметь те же самые специфические ге-нетические маркеры, что и родители ребенка.

3 Это, естественно, заставляет предполагать, что корреляция между «мифами и генами» в тенденции будет более высокой, чем между обеими этими переменными и языком. Воз-можность проверить эту гипотезу нам представится в следующих главах.


следований и для генетиков, так как подобное сходство заставляет пред-полагать наличие значимого сходства и на уровне генетических маркеров.

Отметим, что предлагаемый подход позволяет предположительно да-тировать важные события в истории эволюции человеческих мифологий. Например, если в генетически связанных между собой удаленных попу-ляциях Х и У имеется общий мотив А, в популяции Х имеется производ-ный от мотива А мотив В, а в популяции У имеется производный от А мотив С, можно предполагать, что мотив А существовал до разделения общих предков Х и У, в то время как мутация мотива А в мотивы В и С произошла уже после этого разделения. Время же разделения нередко может быть установлено по археологическим, глоттохронологическим и генетическим данным.

Статистический комментарий

Для сопоставления ареалов распространения генетических и мифологиче-ских данных в этой работе, наряду с прочим, широко применяются такие статистические методы, как корреляционный анализ, факторный анализ и множественная регрессия. Мы отдаем себе отчет в том, что большинству читателей генерируемые в их процессе числа ничего не говорят. Тем не менее, рискнем утверждать, что прикладная математическая статистика «для пользователя» не так уж сложна. Для того чтобы эта книга могла быть по-настоящему полезна в том числе и читателю, недолюбливающе-му математику, сделаем необходимые пояснения.

Корреляционный анализ – это наиболее широко применяемый метод аналитической статистики. Корреляция – это систематическая и обуслов-ленная связь между двумя показателями. Корреляция обычно характери-зуется четырьмя параметрами: сила связи (ρ, r, τ-b, γ и др.), ее направле-ние, значимость (α) и число случаев (N).

Для расчета силы связи между показателями чаще всего (в зависимо-сти от типа данных) используются коэффициент корреляции Пирсона, обозначаемый обычно строчной латинской буквой r, и коэффициент ран-говой корреляции Спирмана, обозначаемый греческой буквой ρ. Такие коэффициенты принимают значения от – 1,0 до + 1,0.

Значение + 1,0 означает полную («функциональную») положительную связь между признаками. В этом случае увеличение значения величины А сопровождается однозначно определенным увеличением значения вели-чины Б. Значение – 1,0 означает полную («функциональную») отрица-тельную связь между признаками. В этом случае увеличение значения ве-личины А сопровождается однозначно определенным уменьшением зна-чения величины Б.

Глава 1 24

В «мире людей» закономерности, описываемые функциональными за-висимостями, почти не встречаются. Практически все социоантропологи-ческие закономерности проявляют себя в виде корреляций с силой от 0,1 до 0,8. Квадрат коэффициента силы корреляции между определенными показателями указывает, на сколько процентов они связаны между собой.

Обычно в матстатистике корреляция считается сильной, если она ха-рактеризуется коэффициентом более 0,7, средней – при коэффициенте между 0,5 и 0,7 и слабой, если он меньше 0,5. Подобная классификация имеет некоторый смысл в некоторых областях применения матстатисти-ки, например, в биологии или макроэкономике. Но для социоантрополо-гических исследований имеет смысл рассматривать корреляции с коэф-фициентом более 0,5 как сверхсильные, от 0,3 до 0,5 – как сильные, от 0,15 до 0,3 – как средние, и только ниже 0,15 – как слабые.

Направление связи обозначается знаком перед коэффициентом силы связи. Если связь положительная, то увеличение одного признака сопро-вождается увеличением другого. Если связь отрицательная, то увеличение одного признака сопровождается уменьшением другого.

Статистическая значимость корреляции (α) означает вероятность того, что данная корреляция могла появиться в результате случайности. Если, например, статистическая значимость некой корреляции равна 0,01 (или, другими словами, если эта корреляция значима на уровне 0,01), то веро-ятность того, что подобная корреляция могла появиться в результате слу-чайности, при отсутствии реальной закономерной связи между признака-ми равна 0,01 (т.е., существует один шанс из ста, что наблюдаемая корре-ляция является результатом случайности). В таком случае вероятность довольно низка, и гипотеза о наличии связи между признаками может считаться нашедшей подтверждение. Исторически сложилось, что в каче-стве порогового уровня статистической значимости принимается 0,05 (~ 5% ~ 1 шанс из двадцати). Т.е., если мы получили показатель значимо-сти менее 0,05, то соответствующая гипотеза считается успешно про-шедшей статистическую проверку, если же этот показатель более 0,05, то соответствующая гипотеза считается неподтвержденной.

Связь между силой корреляции и статистической значимостью корреляции достаточно сложна. Речь идет о самостоятельных величинах. Корреляция может быть сильной, и вместе с тем иметь крайне низкую статистическую значимость. И наоборот, она может быть крайне слабой и иметь вместе с тем высочайшую статистическую значимость.

Факторный анализ широко используется в рамках нашего исследования:

«Факторный анализ дает основание считать его методом, позволяющим генерировать содержательные гипотезы о структуре системы признаков, о наиболее значимых, существенных признаках, о группах тесно связанных


признаков. Таким образом, факторный анализ удобен не только тем, что позволяет обрабатывать одновременно большое число (десятки) признаков, но и тем, что сам может являться “источником возникновения гипотез”, особенно в тех областях, где сложная структура явлений еще недостаточно изучена. В основе факторного анализа лежит идея о том, что за сложными взаимосвязями явно заданных признаков стоит относительно более простая структура, отражающая наиболее существенные черты изучаемого явления, а “внешние” признаки являются функциями скрытых общих факторов, определяющих эту структуру. <…> Коэффициент взаимосвязи между некоторым признаком и общим фактором, выражающий меру влияния фактора на признак, называется факторной нагрузкой данного признака по данному общему фактору. <…> Величина факторной нагрузки не превышает по модулю единицы, а знак ее говорит о положительной или отрицательной связи признака с фактором. Чем больше абсолютная величина факторной нагрузки признака по некоторому фактору, тем в большей степени этот фактор определяет данный признак. Значение факторной нагрузки по некоторому фактору, близкое к нулю, говорит о том, что этот фактор практически на данный признак не влияет. Факторная модель дает возможность вычислять вклады факторов в общую дисперсию всех признаков. <…> Чрезвычайно удобным в качестве метода “сжатия” информации с целью выявления обобщенных характеристик явления является метод главных компонент – разновидность факторного анализа» (Белова и др. 1999: 150–153).

Линейная регрессия позволяет представить зависимость между зави-симой (например, Y) и независимой (например, Х) переменной с помо-щью линейного уравнения: Y = a + b × X, где a и b – константы, которые и вычисляются с помощью линейной регрессии. В статистических пакетах множитель b, как правило, обозначается как «нестандартизированный B-коэффициент». Коэффициент R2 указывает на разброс значений вокруг линии регрессии, т.е. на то, сколько процентов вариации данных предска-зывает регрессия.

Множественная регрессия – это разновидность, как правило, линей-ной регрессии, направленная на изучение влияния нескольких независи-мых переменных (факторов) на зависимую. Стандартизированные бетта-коэффициенты дают представление об относительном вкладе каждой не-зависимой переменной в детерминирование зависимой переменной.

Глава 2

УРАЛО-АМЕРИНДСКИЙ1 КОСМОГОНИЧЕСКИЙ КОМПЛЕКС

Один из вариантов знаменитого ирокезского космогонического мифа (за-писанный среди племени сенека) выглядит следующим образом:

«В стародавние времена на плавающем в небе острове росло величавое древо, ветви которого раскинулись за пределы видимости. Древо было постоянно в цвету, к тому же оно постоянно плодоносило, и воздух вокруг был ароматным от источавшихся древом приятных запахов; в тени этого древа люди проводи-ли свои собрания.

Однажды Великий Правитель сказал своему народу: “Мы создадим новое место, где бы могли жить другие люди. Под Древом, где мы проводим наши собрания, находится огромное покрытое облаками море, которое взывает к нам о помощи. Оно одиноко. Оно не знает покоя и молит нас дать ему свет. Мы будем говорить с ним. Корни нашего Древа Собрания направлены в его сторону, они укажут нам направление”.

Великий Правитель приказал выкорчевать Древо, вгляделся в глубины, в которые оно уходило своими корнями, позвал [свою жену] Ата-эн-сик, кото-рая носила в себе ребенка, и попросил посмотреть ее вниз. Ата-эн-сик ничего не увидела, но Великий Правитель знал, что глас Моря взывал к нему; он про-сил ее беречь таившуюся в ней жизнь, обернул ее в гигантский луч света и по-слал ее вниз, к окутанному облаками Морю.

Населявшие море животные и птицы были ослеплены светом, обволаки-вавшим Ата-эн-сик, от страха они впали в оцепенение, а затем в тревоге ре-шили собраться на совет.

“Если это упадет на нас, оно нас уничтожит”, кричали они. “На чем оно сможет твердо покоится?”, спросила Утка. “Только Земля сможет это удержать”, сказал Бобер, “Земля, которая поко-

ится на дне под нашими водами, и я принесу ее”. Бобер нырнул, но так нико-гда и не вернулся. Затем нырнуть отважилась Утка, но вскоре на поверхность вод всплыло ее мертвое тело.

Много ныряльщиков предприняло такие попытки, но безуспешно; нако-нец, Выдра, знавший, как достать Землю, вызвался нырнуть и вскоре вернулся с малой частичкой земли в своей лапе. “Но она – тяжелая”, сказал он, “и будет быстро расти. На ком будет она покоится?”

1 Следуя сложившейся за последние годы практике, «американские индейцы» в данной мо-нографии обозначаются как америнды.

Урало-америндский космогонический комплекс

27

На это вызвался Черепаха, и землю поместили на его прочный панцирь. Обеспечив свету место, водоплавающие птицы, направляемые его сияни-

ем, полетели вверх, разместили женщину на своих широко распростертых крыльях, принесли ее вниз и положили на спину Черепахи.

Черепаха стал Носителем Земли. Когда он шевелится, на море поднимают-ся гигантские волны, а когда приходит в бурное движение, происходят земле-трясения.

Земля росла быстро и успела уже превратиться в целый остров, когда Ата-эн-сик, услышала голоса, доносившиеся из-под ее сердца, один мягкий и ус-покаивающий, и другой – громкий и задиристый, поняв, что ее миссия засе-лить Остров близится к завершению.

Два живых существа были готовы появиться на свет, один – мирный и тер-пеливый, другой – беспокойный и порочный. Второй, обнаружив, что из под-мышки его матери струится свет, вырвался оттуда наружу, навстречу раздо-рам и соперничеству; родившийся естественным путем появился на свет для свободы и мира.

Это были До-йа-да-но, братья-близнецы, Дух Добра и Дух Зла. Зная свою силу, каждый потребовал верховенства для себя, и между ними началась борь-ба, в ходе которой Хах-гуех-ди-йу отстаивал за собой право сделать Остров прекрасным, а Хах-гуех-да-эт-гах был намерен Остров уничтожить. Каждый настаивал на своем, и там, где царил мир, стали господствовать несогласие и соперничество.

Рожая Хах-гуех-ди-йу, его Небесная Мать, Ата-эн-сик умерла, Остров на-ходился в полумраке, рассвет новой жизни Острова только начинался; тогда [Хах-гуех-ди-йу], скорбя о смерти своей матери, придал своей рукой небу его нынешнею форму, сделал Солнце из лица своей матери, поднял его на небо и сказал: “Ты будешь царить здесь, где твое лицо будет вечно сиять”. Но Хах-гуех-да-эт-гах в ответ сотворил на Западе Мрак, время от времени прогоняю-щий Солнце с неба.

Затем Хах-гуех-ди-йу вынул из груди своей Матери Луну и Звезды и при-дал их Солнцу в качестве сестер, чтобы они сторожили небо, когда ночью на нем нет Солнца. Он отдал Земле ее тело, тело ее Великой Матери, из которого должна была выйти вся земная жизнь.

По всей земле Хах-гуех-ди-йу возвел высокие горы, а вдоль долин сделал холмы, чтобы они защищали прямые реки, сбегающие в море. Но Хах-гуех-да-эт-гах в гневе разъединил горы, разбросав их далеко друг от друга, столкнул высокие холмы в долины, искривив тем самым течение рек.

Хах-гуех-ди-йу устроил леса на высоких холмах, а равнины заполнил пло-доносными деревьями и растениями. Но Хах-гуех-да-эт-гах сделал деревья в лесах сучковатыми, а леса непроходимыми, заселил моря чудовищами, запус-тил в небеса ураганы, несущие бури, гоняющиеся за Солнцем и Звездами.

Хах-гуех-ди-йу отправился за Великое Море, там он встретил Существо, назвавшее себя его отцом. Существо сказало: “Как высоко ты можешь дотя-нуться?” Хах-гуех-ди-йу достал до неба. Существо снова спросило: “Сколько ты можешь поднять?” Хах-гуех-ди-йу схватил каменную гору и подбросил ее высоко вверх. Затем существо сказало: “Ты достоин быть моим сыном”; взва-лило на него две ноши и приказало возвращаться на землю.

Глава 2

28

Хах-гуех-ди-йу плыл много дней, и Солнце не покидало небо, пока он не приблизился к земле. Ноши становились все тяжелее и тяжелее, но Хах-гуех-ди-йу был сильным; когда он достиг берега, его ноши от тяжести развалились и их содержимое вышло наружу.

Из одной вылетел орел, ведя за собой птиц, которые заполнили собой не-беса; они пели песни Солнцу на своем пути к лесу. Из другой вышли звери, ведомые оленем, и быстро разбежались по горам. Но Хах-гуех-да-эт-гах в от-вет на это сделал кровожадных хищных животных, а также сотворил жестоких летучих существ, незаметно отбирающих жизнь, и ядовитых змей.

Когда создание земли было завершено, и Хах-гуех-ди-йу дал каждому из своих созданий духа-покровителя, он стал умолять Хах-гуех-да-эт-гаха уме-рить свою злобу, стать таким же миролюбивым, как и он сам, но Хах-гуех-да-эт-гах отверг эти мольбы, вызвал Хах-гуех-ди-йу на битву, которая должна была решить, кто станет правителем Земли.

Хах-гуех-да-эт-гах предложил сражаться своим оружием, над которым он имел власть – ядовитыми корнями, прочными, как кремень, клыками чудовищ и змеиными зубами. Но Хах-гуех-ди-йу отказался сражаться таким оружием и выбрал прочные шипы гигантского дерева, заточенные подобно стрелам.

Они бились шипами. Битва продолжалась много дней и закончилась пора-жением Хах-гуех-да-эт-гаха.

Став теперь правителем мира, Хах-гуех-ди-йу заточил своего брата в ко-лодец глубоко под землей,2 откуда он уже не может возвратиться. Но он по-прежнему имеет своих Слуг, полуледей-полузверей, которых он посылает продолжать его разрушительную работу. Эти Слуги могут принимать любой облик, который им прикажет Хах-гуех-да-эт-гах, они бродят по всем уголкам Земли.

Хах-гуех-ди-йу, свершая пророчество Великого Правителя Небесного Ост-рова о том, что Земля должна быть заселена, непрерывно продолжает творить и защищать» (Converse 1908: 32–36).

У ненцев полуострова Ямал зафиксирована следующая версия космого-нического мифа:

«Давно это было. Сам не помню, когда это было… В те далекие времена на земле не было жизни. Земли, когда ребенком был Нум, еще не было. Вода бы-ла кругом. На небе жила старуха с сыновьями Нумом и Нга.

Долго ли жили, никто не знает. Одному Нуму только известно. Старуха-мать Пухуца, дочь ночи, в большом чуме сидела, в большом варящем мясо котле мясо варила. Нга сказал матери, сидящей за починкой одежды: “Кушать давай. Мясо невкусное. Давай мне кушать”. Мать Пухуца говорит: “Пусть Нум землю из тины достанет. Будешь кушать тогда”…

…Старуха-мать говорит: “Достаньте землю из ила. Постройте мне чум. Буду я там жить с Ири-Вэсоко. Нум, небесная сторона твоя, будешь жить на седьмом небе, пасти небесных оленей. Брат Нга будет тебе помогать. Делай землю. Когда земля станет твердой, опусти нас с Ири под землю”.

2 «Колодец это нижний мир, который называется “пещерой”« (примечание Х. М. Конверс).


29

Говорит Нум матери: “Мать Пухуца, дочь ночи, дай мне кисы. Я надену кисы и поспешу к птице гагаре…”

Улетел Нум искать гагару. Гагара далеко живет, на самом краю неба. На своей пестрой земле охраняет своих детенышей. Оставь, гагара, детей своих, лети на зов Нума…

Прилетела гагара на зов Нума. Махнула крылом – ветер подул… Говорит Нум: “Ты искусна в нырянии. Посмотри, нет ли где-нибудь земли. Опустись на дно моря. Вытащи ил из воды. Принеси мне. Буду строить Землю. На этой земле дети твои будут жить”.

Взмахнула гагара крылом и полетела. Сложила свои огромные крылья. Нырнула в воду. Семь дней не появлялась гагара. Наконец вынырнула, при-несла в клюве песок. Во второй раз нырнула на дно моря. Семь дней не было гагары. Наконец вынырнула, принесла в клюве ил. На третий раз принесла траву.

Взял Нум песок и ил и смешал их. Стал лепить землю. Земля стала похо-дить на большую лепешку. Когда земля стала большой, бросил в воду и пошел отдыхать. Семь дней отдыхал Нум. Земля по воде плавала, как утка, по воде плавала. Пришел Нга, привязал землю к облаку.

Проснулся Нум, смотрит – Земля еще двигается. Говорит Нум Нга: “При-неси мне большого кита, пусть землю держит. Чтоб не двигалась”. Притащил Нга за хвост кита. Положили на кита землю. Упала земля в море и снова по воде катается. Как лодка, катается по воде земля. Долго плавала земля, как рыба. Устали держать землю. Говорит Нум брату: “Надо остановить землю. Сходи за край неба. Там, где кончается наша небесная Земля, есть камень. Принеси сюда. Мы остановим землю, чтоб не плавала по воде, как утка”. По-летел Нга за край черного неба. Притащил огромный камень. Тяжелый был камень. Весь из меди, железа и прозрачного камня. Прозрачный камень на солнце сверкает. Бросил Нга камень3 на Землю. Земля остановилась.

… Нум … спустился на землю. Смотрит – земля пустая. Лопаткой оленя пустил воду. По земле пошла река. Любуется Нум землею. Говорит: “Кому отдать землю? У матери своя земля. У меня на небе много земли”.

“Мне! Мне отдай землю! У меня нет Земли. У тебя есть земля, где ставить чум. А у меня нет места. Негде пасти оленей. Я тебе помогал делать землю. Это будет моя земля”, – кричит Нга Нуму. Нум отвечает: “Не дам я тебе зем-ли. Зачем тебе земля? Не дам тебе земли”. Рассердился Нга на Нума, как стал топтать землю – стала земля качаться. Где пройдет, там болота появляются. Где ступит, там озера.

Разгневался Нум на брата, молнии на небе сверкнули. Как сказал, так гром ударил наверху…

Стали братья биться. Семь дней бьются. Семь по семь месяцев бьются. Семь солнц, наверно, бьются…

… Семь раз по семь лет прошло. Вот столько они бились… Говорит Нум Нга: “Хватит нам воевать. Силы у нас поровну. Будем ми-

риться. Нас одна мать внутри носила. Долго нас носила. Одну жизнь в нас вли-вала. Одно дыхание нам давала. Зачем одну кровь, которую дала мать, даром разливать? Давай будем делать все вместе”. Обрадовался Нга словам брата…

3 = Уральский хребет; ср., например, Лехтисало 1998: 9.

Глава 2

30

Помирились братья. Домой пошли. В свой железный чум пошли. Сидит Нум, лепит. Что-то круглое катает. В руках своих катает, как шарик,

катает. Долго мастерил, что-то мастерил. Нга смотрит и за Нумом повторяет. Тоже в руках катает, что-то круглое катает. Семь дней делал Нум, семь дней катал, в руках, как шарик катал. Бросил в небо, что-то круглое бросил. Сверк-нуло, как молния, сверкнуло в руках Нума. Круглое сверкнуло и в небо поле-тело, что-то круглое полетело.

Бросил Нга что-то круглое, бросил в небо. Тусклое в небо полетело, что-то тусклое в небо полетело. Смотрит Нга – у Нума горячее, яркое получилось. У него – холодное и тусклое получилось. Нум брата успокаивает: “Пусть твое солнце будет ночью светить, чтоб зверям и птицам в пути не заблудиться. На-зовем его луной. Мое будет светить днем, тепло давать будет. Всем тепло да-вать будет”. Так они и порешили.

Солнце над землей поднялось. Птицы песню запели. Звери из нор вылезли. Деревья стали цвести. Тепло на земле стало. Совсем тепло стало. Говорит Нум: “Землю мы сделали. Теперь хозяин для нее нужен. Надо человека и оле-ня сделать. Собаку помощницу сделать надо”. Взял Нум кусочек земли. Стал лепить человека. Нга за Нумом повторяет, все движения за Нумом повторяет. Слепил Нум человека. Человека сделал, совершенно голого человека сделал. Стыдные места видны у человека.

Нга сделал волосатых людей, много сделал людей Нга. У Нума человек кушать захотел. Кушать человек хочет. Кричит, от голода кричит. У Нга люди стали драться. Долго дерутся сделанные Нга люди. Между собой люди дерут-ся. Нга не может их остановить. Все время дерутся. Говорит Нум брату: “Пусть сделанные тобой люди под землей живут, сделанные тобой люди с то-бой живут”.

Отвечает Нга Нуму: “Пусть живут мной сделанные люди, волосатые люди, под землей, сделанные мной люди под землей живут. Твои люди будут им едой, сделанные тобой люди, у которых стыдные места видны. Твои люди бу-дут едой для моих волосатых и дерущихся людей”. Отправил Нга им сделан-ных людей под землю жить. Своих волосатых людей опустил под землю, чтоб там они дрались сделанные Нга люди.

Взял Нум человека, у которого видны были стыдные места, взял в руки че-ловека. Хотел вдохнуть в человека, у которого стыдные места видны, вдох-нуть дыхание хотел в человека. Как Нга прилетел, как ветер, прилетел Нга! Закричал Нга на брата: Зачем, Нум, без меня дыхание даешь человеку? Дыха-ние зачем вдыхаешь без меня? Я тоже с тобой делал землю, делал луну и звез-ды. Я имею на это право, как и ты. Вдыхать дыхание в человека я тоже хочу. Пусти меня, я буду вдыхать в человека, не имеющего шерсти. Буду давать ды-хание человеку, у которого видны стыдные места”.

Рассердился Нум на Нга. Оттолкнул Нга от человека. Говорит Нум: “Это мой человек. Я лепил его. Твои дерущиеся люди, сделанные тобой люди, под землей живут. Там тобой сделанные люди. Это мой человек”. Пошел войной Нум на Нга. Долго они воевали. Неизвестно, сколько они воевали. Птицы при-летали и улетали. Звери много раз меняли одежду, одежду меняли много раз…

…Долго они воевали. Устали они воевать. Говорит Нум Нга: “Силы у нас поровну. Хватит кровь пускать понапрасну…” Успокоился Нга, опустил свой лук. Унес Нум свой звездоподобный лук в чум. Сидят в чуме, дела решают.


31

Говорит Нум брату: “Пусть будет по-твоему. Дашь дыхание моему чело-веку. Дыхание вдохнешь в человека, не имеющего шерсти. Только давай вме-сте дадим дыхание человеку, у которого видны стыдные места, человеку да-дим жизнь вместе”. Обрадовался Нга словам, сказанным Нумом. Побежал к человеку, руки потирает от удовольствия. Летит, только ветер свистит за Нга.

Берет в руки, в холодные руки берет человека. Ледяные руки держат чело-века. Руки ледяные у Нга. Человек от холодного дыхания черным стал. От мо-розного дыхания Нга человек обледенел. Вырвал Нум из рук Нга человека. Говорит он брату: “Совсем заморозил человека. Холодный стал человек. Не будет жизни в нем. Кто будет жить на земле? Плохо сделал ты. Почернел че-ловек от дыхания твоего. Давай сюда. Дам ему тепло”.

Нга радуется сделанному делу. Мысли так и бегают. “Теперь человек бу-дет моим. Будет душа человека моя. Как хорошо делать такие дела”. Нум слу-шает мысли Нга, слушает эти мысли Нга. Говорит Нум: “Нет. Ты не сможешь воровать душу сделанного мной человека. Я тоже буду давать дыхание чело-веку. Душу человека буду забирать я. Если человек ослушается, отдам тебе для наказания”.

Обиделся Нга на Нума, сильно обиделся Нга на Нума. Вытащил медный лук. Направил медный лук на Нума. Говорит Нум брату: “Опусти свой враж-дебный лук. Не направляй медный лук войны на брата своего. Пусть будет так. Чье дыхание победит в человеке, тот и будет обладать им”. Согласился Нга на условия Нума. Мысли так и ходят в голове Нга, так и бегают. Мысли у Нга черные, как ночь: “Мой будет человек. Я буду забирать человека”.

От теплого дыхания Нума человек зашевелился. Зашевелился человек, сде-ланный Нумом. Бегать стал человек по небу. Взял Нум еще немножко земли, сделал собаку без шерсти. Совсем голая собака получилась. Тоже стыдные места видны. Говорит Нум собаке: “Вот твой хозяин. Этот человек будет тво-им хозяином. Береги человека от Нга”. Сделал оленя.

Опустил Нум человека и собаку на землю. На землю опустил сделанных человека и собаку без шерсти. Говорит Нум собаке: “Охраняй хозяина. Чело-век будет тебя кормить. Я пойду искать одежду. Долго буду путешествовать. Охраняй хорошо человека”. Ушел Нум. Остался жить на земле человек, сде-ланный Нумом. Живет человек в чуме. Долго, наверно, жил человек, сколько – только Нуму известно. Собака охраняла вход в чум. Нга не мог сделать плохо-го. Человек жил припеваючи. Зверь сам шел к нему на зов. Убивал только на еду. Тогда на земле тепло было. Человек совсем голый ходил.

Пришел Нга к чуму человека. Собака не пускает. Громко лает. Нга говорит собаке, не имеющей шерсти: “Не лай на меня, собака, не имеющая шерсти. Не лай на меня, собака, не имеющая шерсти. Не ругайся, собака, напрасно. Я пришел тебе помочь. Что ты голос свой по ветры пускаешь. Посмотри, у тебя все стыдные места видны. Голая ты, собака. Стыдные места еще не замерзли? Я принес тебе шубу. Закрой свое тело от холода. Укрой свои стыдные места. Пусти меня к человеку. Дам я тебе шубу”.

Собака говорит Нга: “Почему я должна тебя пускать к человеку? Нум мне сказал никого не пускать. Нум велел мне охранять хозяина”. Нга говорит со-баке: “Чу-чу. Почему Нум не дал тебе шубу? Я принес тебе. Вот возьми мою шубу. Тебе тепло будет”. Нга стукнул собаку по хребту. Собака встряхнулась. Шерсть сразу выросла на теле. Тепло стало собаке. Мысли так и побежали в

Глава 2

32

голове собаки: “Как хорошо иметь теплую шубу. Нга сделал мне доброе дело. Пусть посмотрит на человека”. Убежала собака гонять оленя.

Нга вошел в чум к человеку и как закричит: “Ну, теперь ты мне попался!” Подошел к спящему человеку. Как плюнет на него – все тело покрылось бо-лячками. Давай мучить человека разными болезнями. Плохая жизнь стала у человека. Холодно стало человеку. Плакать стал человек горькими слезами. Мучиться от холода стал. Совсем плохо стало человеку. Горькая жизнь насту-пила для человека. Собака перестала охранять человека. Постоянно бегает по тундре, гоняет всех зверей.

Человек стал бояться всех. Прятаться стал от всех. Плохо стало жить чело-веку на земле. От холода стал прикрывать свое тело шкурой собаки. Звери ста-ли убегать от человека. Совсем плохо стало жить человеку. Стал выдумывать разные ловушки на зверей. Сделал лук и стрелы, чтоб прокормить себя. Раз-ными хитростями стал промышлять зверей. Плохо, плохо стало человеку.

Пришел Нум и видит – человек весь мохнатый, в шкуре собаки, сидит. И разными болячками покрыт. Рассердился Нум на собаку. Говорит: “Плохая собака. Плохо ты работаешь. Отныне человек будет тебя бить. Будешь рабо-тать на хозяина. Кушать будешь кал”. Сжалился Нум над человеком. Дал Нум человеку одежду, чтоб прикрыл свои стыдные места. Открыл ему тайны и секреты охоты, чтоб легче было ловить зверей и птиц. Чтоб человек не боялся никого, Нум сделал женщину. Женщину вылепил на человека похожую. Гово-рит Нум человеку: “Теперь тебе будет весело жить. Можешь делать таких, как ты, много”.

И понравилось человеку делать много людей. Много появилось людей на земле. Забыл про горе человек. Стал жить на земле с женщиной, похожей на него. Женщина, похожая на человека, поймала собаку и давай ругать: “Плохая ты собака. Много горя принесла человеку. Твоя шкура будет украшением на моем подоле. С этих пор все женщины будут свою шубу покрывать твоей шкурой”. Сказала и сделала.

Прошло много времени. Мучается человек разными болезнями, которые насылает Нга. Не знает, что делать. Нга радуется, мысли так и бегают в голове Нга: “Хорошо, как хорошо. Человек будет моим. Хорошо будет, когда человек придет ко мне”. Спустился Нум на землю. “Плохие дела делает брат Нга. Надо что-то придумать. Научу человека вызывать моих помощников”. Пришел к человеку, сделанному им. Говорит: “Где-то далеко растет семь железных ли-ственниц. Сделай большой бубен. Когда случится беда, будешь звать меня на помощь. Дам я тебе в помощники своих слуг”.

Поехал человек на оленях. Срубил железное дерево, указанное Нумом. Сделал большой бубен. Натянул кожу дикого оленя на бубен. Ударил в вол-шебный бубен. Звук далеко полетел. До неба долетел. Нга услышал звук свя-щенного бубна. Спрятался от Нума. Болезни испугались звука волшебного бубна, убежали под землю.

Мысли Нга быстро заработали, так и бегают в голове Нга: “Надо приду-мать, как человека обмануть. Пусть ко мне придет человек, держащий свя-щенный бубен”. Отправил к человеку свою дочь. Превратилась дочь Нга в женщину, похожую на человека… Понравилась человеку дочь Нга… Соблаз-нился человек и пошел за дочерью Нга, превращенной в женщину, похожую на человека.


33

На седьмой день пришли к дыре в земле. Вошел в дыру человек. Опустил-ся под землю. Дочь Нга исчезла. Снова шел семь дней… Опустился под зем-лю. Дочь Нга исчезла. Снова шел семь дней. На восьмой пришел к железному чуму, думает: “Это, наверно, чум Нга”. Нга руки свои потирает, так обрадо-вался, что заманил человека, сделанного Нумом. Но человек ударил в свой священный бубен. Нга испугался и говорит: “Не стучи, человек, в свой вол-шебный бубен. Не надо звать моего брата Нума. Научу я тебя всяким хитро-стям. Узнаешь много тайн. Знать будешь язык зверей и птиц”. Согласился че-ловек на условия Нга. Научил Нга человека разным хитростям и как лечить всякие болезни. Спустился Нум на землю. Смотрит – человек наполовину черным стал. Мысли Нума, как ветер, пролетели в голове: “Снова Нга соблаз-нял человека. Сейчас человек много знает. Но пусть шаманом будет только избранный из людей. Буду отмечать его своим знаком”. Подошел Нум к чело-веку и поставил свой знак, чтоб только по этому знаку шаман мог находить себе ученика. Дал человеку духов-помощников, которые будут охранять от Нга.

Говорит Нум человеку, держащему священный бубен: “У тебя будет много помощников, которые будут тебе помогать. Ты будешь каждый год приносить мне в жертву священного оленя. Я ухожу. Твой бубен будет отгонять злых ду-хов и моего брата Нга. Здесь моя помощь теперь не нужна. Ты теперь очень много знаешь. Свои знания будешь передавать человеку, у которого найдешь мой знак. Сделай себе идолов, которые будут тебя охранять во время твоего путешествия. Не забывай их кормить. Твоя задача охранять людей от Нга”.

Сделал Нум свои дела на земле. Ушел он от земных дел к себе на небо. Нга увидел, что Нум больше не опекает человека. Обрадовался и давай мешать жить человеку. Чтоб легче было подбираться к человеку, Нга попросил Нума дать ему подземный мир. Нум отдал Нга царство теней и мрака. Обрадовался Нга и построил себе железный чум. Мысли так и бегают в голове у Нга: “Те-перь мне легче будет ловить души людей. Нум не увидит, как я буду красть у него человека…» (Лар 2001: 188–205).

Между двумя этими мифами трудно не заметить значительного сходства. В обоих случаях земля создается из небольшой частички твердой суб-станции, принесенной благодаря многократным ныряниям со дна первич-ного океана и помещенной на спину некоего водного животного. Мир в дальнейшем творится двумя братьями-сотворцами, при этом полезные людям феномены этого мира творятся добрым со-творцом, вредоносные – злым. Со-творение заканчивается конфликтом между двумя братьями со-творцами, добрый со-творец побеждает (хотя в ненецком варианте эта по-беда отнюдь не столь однозначна, как в ирокезском), но при этом злой со-творец становится правителем подземного мира и продолжает оттуда свою вредоносную деятельность в Среднем Мире.

Необходимо отметить, что если мы примем во внимание соответст-вующие фольклорно-мифологические традиции в целом, а не лишь две конкретные записи космогонических мифов, число подобных сходных

Глава 2

34

черт (и при этом даже в достаточно мелких деталях) значительно вырас-тет.

Начнем со следующего внешнего различия между двумя выше проци-тированными мифами: в ирокезском тексте множественные ныряния про-изводятся несколькими ныряльщиками (а факт множественных ныряний объясняется неудачей первых ныряльщиков), в то время как в ненецком мифе один ныряльщик ныряет несколько раз (и делается это для того, чтобы накопить такое количество твердой субстанции, которое было бы достаточным, чтобы сотворить сушу). Однако среди ненцев мы можем найти и такие версии космогонического мифа, где множественные ныря-ния объясняются именно неудачностью попыток первых ныряльщиков (см., например: Лехтисало 1998: 8–9, 94 [две разные версии подобного мотива, зафиксированные среди двух различных групп ненцев]). С другой стороны, мотив многократного ныряния с целью накопить такое количе-ство твердой субстанции, которое было бы достаточным для того, чтобы создать сушу, широко известен и среди североамериканских индейцев (McKennan 1959: 190; Birket-Smith 1930: 83; Lowie 1912: 187, 195; Jenness 1934, no.8: 141–143 и т.д.).

В ненецком мифе злой со-творец пытается имитировать творящие дей-ствия доброго, но с крайне сомнительными результатами (как мы увидим далее, этот мотив вообще исключительно широко распространен в фольк-лорно-мифологических традициях Северной Евразии). И хотя этот мотив и не встречается в выше процитированном ирокезском нарративе, он вполне определенно присутствует в иных версиях ирокезского космого-нического мифа. Например, в другой версии ирокезского космогониче-ского мифа, записанной среди все того же ирокезского племени сенека (Curtin, Hewitt 1918, no.74: 409–415), старший брат делает людей, млад-ший хочет сделать то же самое, но вместо этого у него выходят чудовища. В еще одном варианте ирокезского космогонического мифа, записанном среди племени онондага (Hewitt 1928: 470–543), Доброжелательный (Good-minded) создает людей; Кремень (злой брат-сотворец) пытается подражать ему, но у него выходят лягушки, а вместо оленя у него получа-ется гризли.

В ненецком мифе злой со-творец творит болезни; этот мотив также из-вестен в ирокезской мифологической традиции (Cornplanter 1938, no. 1–2: 19–23).

4 Библиографические ссылки, выделенные курсивом, здесь и далее относятся к тем фольк-лорно-мифологическим текстам, которые были использованы нами по фольклорно-мифологической базе данных Ю. Е. Березкина (http://www.ruthenia.ru/ folklore/ berezkin/index.htm). Библиографическое описание данных работ отсутствует в библиогра-фическом разделе данной монографии, так как их полное библиографическое описание со-держится на следующем сайте: http://www.ruthenia.ru/folklore/ berezkin/biblio.htm.


35

Если мы перестанем ограничиваться сопоставлением только лишь не-нецкой и ирокезской мифологий и начнем систематически сравнивать космогонические мифы народов Северной Евразии, с одной стороны, и аборигенных народов Северной Америки, с другой, мы обнаружим еще большее количество существенных общих черт.

Например, заметным внешним различием между двумя выше проци-тированными мифами является то, что в ненецком мифе в качестве ны-ряльщика выступает водная птица, в то время как в ирокезском мифе большинство ныряльщиков птицами не является (хотя и в ирокезском тексте все-таки один из ныряльщиков это именно утка, играющая, как мы это увидим ниже, исключительно важную роль и в североевразийских космогониях). Действительно в большинстве североевразийских фольк-лорно-мифологических традиций ныряльщиками являются именно птицы (и в особенности именно водные птицы). Однако во многих североамери-канских традициях все ныряльщики это именно водные птицы. С другой стороны, животные-ныряльщики, отличные от птиц известны также и в североевразийских фольклорно-мифологических традициях5.

В ирокезском мифе исключительная трудность Ныряния подразумева-ется фактом исчезновения первого ныряльщика и смерти второго (как мы увидим ниже, последнее вообще очень типично для североамериканских версий мифа). В выше процитированном ненецком мифе исключительная трудность Ныряния за Землей обозначена через указание его необычной продолжительности (7 дней – сходным образом это делается и в иных версиях ненецкого космогонического мифа, где речь идет о продолжи-тельности ныряния в 6 дней, 7 дней или 7 недель [Лехтисало 1998: 8–9; Хомич 1976: 16–17 и т.д.]). Однако подобный способ обозначения исклю-чительной трудности ныряния известен и среди североамериканских ин-дейцев (см., например: Teit 1917a, no.2: 441–442 [между прочим продол-жительность ныряния в этом случае также указана как 6 дней, как и в од-ном из ненецких вариантов космогонического мифа]). С другой стороны «североамериканский» способ обозначения исключительной сложности Ныряния засвидетельствован в мансийской версии космогонического ми-фа (Гондатти 1888: 45–46 = Веселовский 1889: 15–16 = Напольских 1991: 142–143 [Д2] = Кузнецова 1998: Тоб. 8м).

Даже такой на первый взгляд специфически ирокезский мотив как сбрасывание в средний мир беременной небесной женщины, дающей на земле рождение мифологическим героям, играющим исключительно важ-ную роль в последующих судьбах мира, засвидетельствован в мансийской фольклорно-мифологической традиции (Лукина 1990, № 133: 342–346; Хелимский 2000: 233)6. 5 См. Приложение 4. 6 В этом отношении здесь, возможно, релевантно засвидетельствованное среди селькупов ве-рование о том, что звезды это корни деревьев, растущих на небесной поверхности (Иванов

Глава 2

36

В совокупности мы получаем достаточно впечатляющий список ми-фологических мотивов, встречающихся в космогонических (или скорее «геогонических»7) мифах как Северной Евразии, так и Северной Амери-ки:

СПИСОК 18

1) Суша вырастает из частицы твердого вещества, принесен-

ной ныряльщиком со дна первичного океана. * * *

Саморастущее вещество может быть положено 2) либо на поверхность воды (более часто встречается в обеих

зонах), либо 3) на некое водное животное (кита, большую рыбу, гигант-

скую лягушку, черепаху) (в обеих зонах встречается менее часто). * * *

4) По крайней мере один из ныряльщиков – водоплавающая птица (особенно часто встречается в североевразийской зоне, но

1980: 116–117). В связи с этим отметим, что в большинстве ирокезских космогонических (или, точнее говоря, геогонических) мифов Небесная Женщина сбрасывается на землю че-рез дыру, проделанную в небе посредством выкорчевывания Небесного Дерева (Converse 1908; Cornplanter 1938, № 1–2: 19–33; Curtin, Hewitt 1918, № 74: 409–415; Hewitt 1903: 141–201; Rustige 1988: 3–18; мотив попадания небесной женщины на землю через дыру, сделанную в небесной поверхности посредством выкорчевывания некоего растения, рас-тущего на небесной поверхности, также засвидетельствован среди индейцев Великих Рав-нии: кроу [Lowie 1909a: 52–57], мандан [Bowers 1950: 200–205]; оглала Дакота [Beckwith 1930, № 12; Wallis 1923, № 19: 85]; санти дакота [Riggs 1893: 90–94]; северных шейеннов [Grinnell 1921: 308–312; Edmonds, Clark 1989: 188–192]; арапахо [Dorsey 1903]; поуни [Dorsey 1904b, № 16: 60–65; 1906, № 13: 56–58]; кайова [Marriott, Rachlin 1968: 78–89; Mooney 1898b: 238–239]). Наиболее близкая к ирокезскому версия этого мотива (Небесная Женщина, опускающаяся в Средний Мир на плавающую в океане черепаху, беременна близнецами, один из которых – Кремень) засвидетельствована среди чиппева (Jones 1917, 1919, pt.1: 431).

7 Собственно говоря, в большинстве мифологических текстов, содержащих мотивы интере-сующего нас комплекса, речь идет о создании земли, а не космоса как такового – к началу соответствующих событий космос, как правило, уже существует, поэтому проблема, о ко-торой в ней идет речь, это скорее именно создание земли (вместе со всем, что на ней нахо-дится, растет и обитает).

8 Данный список включает в себя только те космогонические мотивы, которые зафиксирова-ны в фольклорно-мифологических традициях Северной Евразии и Северной Америки. Ко-нечно же, наряду с этим имеется очень большое число тяготеющих к этому комплексу мо-тивов, которые встречаются только в Северной Евразии, только в Северной Америке, или только в одной-двух фольклорно-мифологических традициях одной из зон. Указания на конкретные фольклорно-мифологические традиции, в которых встречаются данные моти-вы, а также ссылки на источники см. в Приложениях 4 и 5.


37

отнюдь не редко фиксируется и среди североамериканских ин-дейцев).

Более конкретно, 5) по крайней мере один из ныряльщиков – утка9; 6) по крайней мере один из ныряльщиков – гагара. 7) По крайней мере один из ныряльщиков может быть «твор-

цом»/«со-творцом», превратившимся в водоплавающую птицу для Ныряния (этот мотив особенно часто встречается в Северной Евразии, но известен и в Северной Америке).

8) По крайней мере один из ныряльщиков может быть живот-ным, отличным от птицы (этот мотив особенно типичен для Се-вероамериканской зоны, но известен и в Северной Евразии).

Более конкретно, 9) По крайней мере один из ныряльщиков – лягушка/жаба.

* * * 10) Ныряние может быть однократно (встречается более редко

в обеих зонах). 11) Ныряние может быть неоднократным (фиксируется более

часто в обеих зонах). 12) Неоднократные ныряния могут совершаться одним ны-

ряльщиком (один ныряльщик ныряет более одного раза), либо 13) они могут производиться несколькими ныряльщиками (не-

сколько ныряльщиков ныряют по одному разу каждый); либо 14) несколько ныряльщиков ныряют по несколько раз каждый

(встречается реже всего в обеих зонах). Неоднократность ныряния может объясняться 15) необходимостью накопить такое количество твердого ве-

щества, которое было бы достаточным для того, чтобы сотворить сушу (встречается более редко в обеих зонах),

либо 16) неудачностью первого ныряния/первых ныряний (более

часто фиксируется в обеих зонах). 17) Ныряние в большинстве случаев обозначено как чрезвы-

чайно трудное. Это может обозначаться через

9 Вслед за Напольских (1991: 63–64) как «уток» мы обозначаем «уткообразные» виды водо-плавающих птиц, наряду с собственно утками (т.е. Anas querquedula, Anas clypeata, Anas acuta, Bucephala clangula и т.п., но также и, скажем, крохалей [Mergus serrator] или поганок [Podiceps auritus]).

Глава 2

38

18) указание чрезвычайно долгой продолжительности ныря-ния (например, несколько дней) (известно в обеих зонах, но более типично для Северной Евразии);

либо через 19) указание крайнего физического истощения ныряльщиков,

приводящего к потери ими сознания и / или их смерти (известно в обеих зонах, но более типично для Северной Америки).

* * * 20) Умершие / потерявшие сознание ныряльщики оживляют-

ся / приводятся в сознание. * * *

21) Первый ныряльщик ныряет, не достигает дна, возвращает-ся без земли, но сообщает что видел дно; следующий ныряльщик приносит землю.

* * * 22) Успешный ныряльщик – самое маленькое животное из

всех, принимавших участие в Нырянии. 23) Самый маленький размер успешного ныряльщика особо

указан. 24) Успех удачливого ныряльщика объясняется магической

силой приданной ему пославшим его. 25) Удачливый ныряльщик награждается пославшим его. 26) Удачливый ныряльщик – утка. 27) Неудачливый ныряльщик наказывается пославшим его. 28) Неудачливый ныряльщик – гагара. 29) Ныряльщик оказывает неповиновение пославшему его. 30) Пославший наказывает неповинующегося ныряльщика. 31) Неповинующийся ныряльщик – гагара.

* * * 32) После того, как земля начинает расти животные-

разведчики посылаются выяснить, выросла ли земля до достаточ-ного размера.

33) Разведчик первый раз возвращается очень быстро – земля еще недостаточно велика; во второй раз разведчик возвращается через более долгое время, но земля все еще недостаточно велика, в третий раз он возвращается через очень долгое время, напри-мер, через несколько лет (или вообще не возвращается) – земля достаточно велика.

34) Разведчик не повинуется пославшему его. 35) Непослушный разведчик наказан. 36) Непослушный разведчик – белый ворон.


39

37) Белый ворон наказывается превращением его в черного ворона10.

* * * 38) Мотив ныряльщика сопровождается мотивом дуалистиче-

ского творения. 39) Сотворцы – родные братья. 40) Добрый сотворец (далее ДСТ) создает «хорошую землю»,

злой сотворец (далее ЗСТ) создает «плохую землю» (горы, болота и т.д.).

41) ДСТ создает хорошие растения, ЗСТ создает «плохие рас-тения» (чертополох и т.п.).

42) ДСТ создает хороших животных, ЗСТ – «плохих» (змей и т.д.).

43) ДСТ создает объекты, предполагающие движение как вниз, так и вверх по течению рек, ЗСТ – объекты, предполагаю-щие движение только вниз по течению.

44) «Сильная версия со-творения людей»: со-творцы со-творят людей: ДСТ создает «хороших людей», ЗСТ – «плохих».

45) «Слабая версия со-творения людей»: ЗСТ пытается тво-рить людей (подражая ДСТ), но создает лишь неприятных живот-ных или людей-уродов.

46) ЗСТ создает злых11 духов, чудовищ. 47) ЗСТ пытается имитировать творящие действия ДСТ, но с

нулевыми или негативными результатами (например, ЗСТ, под-ражая ДСТ, пытается сотворить полезное животное, но в резуль-тате этого у него получается менее полезное, бесполезное или вредоносное создание)12 (мотив 45 можно рассматривать в каче-стве частного случая мотива 47).

* * * 48) Между со-творцами назревает конфликт. 49) Со-творцы сражаются друг с другом. 50) ЗСТ уходит в нижний мир через дыру в земле.

10 В соответствующих сохранившихся текстах нельзя полностью исключить возможности определенного библейского [или скорее «парабиблейского»] влияния; однако вероятность этого очень невысока [Korotayev et al. 2006].

11 Это, конечно же, должно подразумевать, что ДСТ сотворил добрых духов. В самом деле, этот мотив широко известен в Северной Евразии; однако нам не удалось найти его в фольклорно-мифологических традициях Северной Америки, поэтому не представляется возможным сказать, что этот мотив фиксируется в обеих интересующих нас зонах.

12 Например, в одном из ирокезских мифов (онондага) ЗСТ (подражая ДСТ) пытается сотво-рить оленя, но у него получается гризли (Hewitt 1928: 470–543), а в одном из русских нар-ративов ДСТ создает пчел, птиц и красивых насекомых; ЗСТ пытается подражать ему, но у него получаются только шершни, шмели и мухи (Кузнецова 1998: Новг. 4; см. также, на-пример: Сарат. 1, Витеб. 6, Минск. 6 и Харьк. 2).

Глава 2

40

51) Злые творения ЗСТ распространяются по земле из этой дыры.

52) ЗСТ становится правителем Нижнего Мира / мира мерт-вых.

53) Из Нижнего Мира ЗСТ через своих помощников продол-жает свою вредоносную деятельность в Среднем Мире.

54) Мир мертвых не обязательно находится просто под этим миром, но может располагаться и в темной, мрачной части этого мира.

* * * В обеих зонах вышеназванные мотивы могут сопровож-

даться следующей группой мотивов: 55) Небесная Женщина изгоняется с неба на землю за дейст-

вительный или воображаемый проступок. 56) Изгнанная Небесная Женщина беременная. 57) После попадания в Средний Мир Небесная Женщина ро-

жает мифологических героев, которые играют важную роль в по-следующих судьбах мира.

Таким образом, мы имеем дело с очень большой группой космогониче-ских мотивов, чрезвычайно широко распространенных в северных облас-тях как Евразии, так и Нового Света. Поэтому легко догадаться, что дан-ный космогонический комплекс уже многие десятилетия привлекает к се-бе внимание исследователей.

Собственно говоря, одними из первых, кто обратили самое присталь-ное внимание на данный космогонический комплекс, были российские священники. Действительно, как можно видеть по примечаниям к выше приведенному списку «урало-америндских» космогонических мотивов, Россия (а в особенности ее северная часть) однозначно входит в число тех регионов мира, где рассматриваемые нами мифологические мотивы были традиционно очень широко распространены. С одной стороны, очевидно, что очень многие элементы данного космогонического комплекса (и в особенности его дуалистические компоненты) совершенно несовместимы с ортодоксальным христианством, и они не могли расцениваться право-славным духовенством иначе, как откровенно еретические (см., например: Кузнецова 1998). С другой стороны, источник этой еретической мифоло-гии казался вполне очевидным; достаточно быстро этот источник был отождествлен с хорошо известной богомильской ересью (дуалистическая идеология которой в свою очередь восходит к манихейским / гностиче-ским источникам [см., например, Ангелов 1954; Трофимова 1979; Кузне-цова 1998; Смагина 1998; Obolensky 1948; Grant 1961; Loos 1974; Meyer 1977; Lieu 1985: 5–24; 1994: 182–196; Filoramo 1990; Jonas 2001]).


41

Это отождествление выглядело действительно очевидным. Например, в одном из вариантов самого известного русского апокрифа, содержащего большое количество «урало-америндских» мотивов13, т.н. Сказания о Ти-вериадском море (самую последнюю его публикацию см. в монографии В. С. Кузнецовой [1998]), ЗСТ называется «Сотанаилом», что, конечно же, не может быть интерпретировано иначе, как совершенно очевидное богомильское влияние14.

Было предложено и альтернативное объяснение возникновения данно-го космогонического комплекса, рассматривающее его как исконно сла-вянский (см., например: Афанасьев 1865: 92–95; 1868: 463–465). Однако этот подход был вскоре подвергнут исключительно сильной и обоснован-ной критике (см. об этом, например: Кузнецова 1998). Прежде всего было показано, что дохристианская славянская мифология не в коей степени не была дуалистической, и, таким образом, рассматриваемый космогониче-ский комплекс никак не мог развиться из дохристианских верований сла-вян.

С другой стороны, приводилось все больше новых и вполне убеди-тельных аргументов в пользу богомильского влияния на развитие восточ-ноевропейских версий рассматриваемого космогонического комплекса, и представление о том, что появление этого комплекса целиком объясняет-ся диффузией богомильских мотивов в Восточной Европе, оставалось с тех пор широко распространенным (см. об этом: Кузнецова 1998).

Корни богомильской дуалистической мифологии также казались дос-таточно очевидными: она восходит к ереси павликиан, которая в свою очередь заимствовала свою дуалистическую идеологию из гностических традиций Восточного Средиземноморья, но прежде всего из манихейства, которое в свою очередь развило (и трансформировало) дуалистические мотивы зороастризма, засвидетельствованные уже в Авесте (подробнее см. об этом заключительную главу); таким образом, выходило, что рас-сматриваемый космогонический комплекс возник изначально в Древнем Иране и за много веков достиг Восточной Европы через длинную цепь посредников в предельно преобразованном виде (Драгоманов 1892).

С другой стороны, еще за три года до того, как Драгоманов опублико-вал свою версию происхождения рассматриваемого космогонического комплекса из древнеиранской мифологии, А. Н. Веселовский (1889) после

13 Например, безбрежное море в начале времен. Земля создается из небольшой частички твердого вещества, принесенного «уткой» со дна первичного океана (при этом в некоторых вариантах она кладется на водную поверхность, а в некоторых других – на крупных вод-ных животных [китов]).

14 Отметим также, например, такой мотив, встречающийся в Восточной Европе в пределах рассматриваемого мифологического комплекса, как создание ЗСТ человеческого тела, а ДСТ – человеческих душ (см. Приложение 5) – для этого мотива также характерен скорее богомильско – павликианско – манихейско – гностический (чем какой-то другой) пэттерн.

Глава 2

42

тщательного изучения восточноевропейской дуалистической космогонии предположил, что она имеет финно-угорское происхождение (что, как мы увидим это ниже, открывало заметно более обещающую перспективу ис-следования).

Однако настоящий прорыв здесь был совершен в 1907 г. О. Дэнхардтом (Daehnhardt 1907), который обнаружил крайне широкое распространение рассматриваемого космогонического комплекса среди североамериканских индейцев.15 О. Дэнхардт знал работы как А. Н. Веселовского (1889), так и М. С. Драгоманова (1892). И основные недостатки этого в целом безусловно выдающегося исследования были вызваны во многом как раз тем, что Дэнхардт решил последовать скорее линии Драгоманова, чем Веселовского – вслед за Драгомановым он при-шел к выводу о том, что рассматриваемый мифологический комплекс происходит из Ирана и был распространен по обширным областям Се-верного полушария через миссионерскую деятельность манихеев и носи-телей разнообразных еретических течений, восходящих к манихеизму. Это, конечно, предполагало довольно сомнительную возможность мани-хейского влияния на североамериканских индейцев. Не трудно догадать-ся, что никому так никогда и не удалось найти никаких доказательств по-добного влияния. Кроме того, как мы увидим ниже, пространственное распределение мотивов рассматриваемого космогонического комплекса полностью исключает возможность объяснить его возникновение мани-хейским и «параманихейским» (прежде всего богомильским) влиянием.

Тем не менее, гипотеза Драгоманова – Дэнхардта оказала определен-ное влияние на некоторых видных исследователей рассматриваемого кос-могонического комплекса (Holmberg [Harva] 1927: 321–328; 1938). Эта точка зрения У. Харвы и О. Дэнхардта была подвергнута аргументиро-ванной критике Г. Хаттом (Hatt 1949), который (как это в дальнейшем предложили также Е. Каунт [Count 1952] и А. Б. Рут [Rooth 1957]) дати-ровал проникновение рассматриваемого мифологического комплекса вре-менем заселения Нового Света.

С другой стороны, тот факт, что мотивы рассматриваемого космого-нического комплекса встречаются в столь многих регионах мира, привело некоторых исследователей к выводу о том, что данные мотивы являются «универсальными» (что наряду с прочим подразумевает невозможность использования этих мотивов для реконструкции эволюции человеческих мифологий)16.

В последнее время наиболее существенный вклад в исследование рас-сматриваемого мифологического комплекса был сделан В. В. Напольских (1991; 1992). Он произвел формальный анализ всех собранных им мифо- 15 Хотя поразительное сходство между мансийскими и алгонкинскими космогониями было замечено де Шаранси еще в 1894 г. (Hatt 1949).

16 См., например: Dundes 1962.


43

логических текстов, содержащих рассматриваемые космогонические мо-тивы. Его анализ их пространственного распределения показал, что боль-шинство этих мотивов ни в коей степени не являются универсальными. Собственно говоря, они встречаются только в северных областях Евразии и Северной Америки (но не среди носителей чукото-камчатских и эскоа-леутских языков)17 (см. Карту 1):

Карта 1. Фольклорно-мифологические традиции,

в которых засвидельствованы основные мотивы «Урало-америндского» космогонического комплекса (по Напольских 1991)

2001000-100-200

80

60

40

20

0

-20

-40

-60

+

-

17 О юго-восточно-азиатской зоне рассматриваемого космогонического комплекса речь пой-дет ниже.

Глава 2

44

Анализ В. В. Напольских показал, что диффузия рассматриваемого мифо-логического комплекса в Северной Евразии была связана с миграциями уральских народов (или точнее говоря, «мегауральских»18 популяций)19. Напольских также предложил свою реконструкцию «протомегауральско-го» космогонического комплекса (наша собственная его реконструкция [см. выше Список 1] не противоречат этой реконструкции, а скорее до-бавляет к ней некоторые важные детали).20

Возникает вопрос, когда урало-америндские мотивы могли попасть в Новый Свет. Наметить пути ответа на этот вопрос попытаемся в следую-щей главе.

18 В «мегауральские популяции» мы наряду с собственно уральскими народами включаем также юкагиров, чей язык родственен уральским (и даже иногда классифицируется как уральский [см., например: Напольских 1997]), а также популяции с сильным уральским субстратом (например, северных русских), хотя, возможно, здесь точнее было бы говорить о «парауральских» популяциях (с использованием аффикса греческого происхождения para-, обозначающего нахождением рядом с кем-либо [т.е. в нашем случае в контакте с кем-либо/под воздействием кого-либо]).

19 Уральское происхождение евразийских версий многих из интересующих нас фольклорно-мифологических мотивов было недавно убедительно продемонстрировано В. С. Кузнецовой (1998), которая собрала самую большую на момент издания ее книги базу данных, включающую в себя не только материалы опубликованных источников, но также неопубликованные данные этнографических обследований 1890-х гг. Таким образом, Куз-нецовой удалось собрать более 350 фольклорно-мифологических текстов, содержащих ин-тересующие нас мотивы, принадлежащих к более чем 20 фольклорно-мифологическим традициям Северной Евразии.

20 Позднее В. В. Напольских опубликовал более полную версию этой реконструкции, опи-рающуюся на анализ значительно большего числа фольклорно-мифологических текстов. Однако результаты этой реконструкции были опубликованы в научно-популярной книге (Напольских 1992), где автор не имел возможность строго документировать свою реконст-рукцию.

Глава 3

МИФЫ И ГЕНЫ ЗАСЕЛЯЮТ АМЕРИКУ: Какая из волн заселения Нового Света принесла туда урало-америндские

космогонические мотивы? Как мы можем видеть, наблюдаемое ареальное распределение мотивов Урало-америндского космогонического комплекса показывает вполне оп-ределенно, что этот комплекс никак нельзя считать действительно уни-версальным. Да, область распространения мотивов этого комплекса зани-мает колоссальную территорию, протянувшуюся от Центральной Европы через все Северную Евразию и Северную Америку вплоть до Атлантиче-ского побережья Североамериканского континента, но область эта все-таки вполне ограничена (о юго-восточно-азиатской зоне распространения мотивов этого комплекса речь пойдет ниже). С другой стороны, отметим, что наблюдаемое ареальное распределение позволяет окончательно отка-заться от гипотезы Дэнхардта – Харвы. Наиболее релевантным здесь представляется то обстоятельство, что мотивы Урало-америндского кос-могонического комплекса совершенно не наблюдаются среди носителей чукотско-камчатских и эскоалеутских языков. Парадоксальным образом исследования последних лет на первый взгляд дают определенные аргу-менты в пользу гипотезы Дэнхардта – Харвы: так, было показано, что в VIII–XIII вв. манихеи, действительно, могли вести миссионерскую дея-тельность в Сибири (Л. Кызласов 1998, 1999a, 1999б, 2000, 2001; И. Кызласов 1997). Однако если дуалистические (и другие сопровождаю-щие их) космогонические мотивы были принесены в Северную Америку гипотетическими манихейскими миссионерами из Сибири, следовало бы ожидать, что соответствующие мотивы будут встречаться на обоих бере-гах Берингова пролива. Но именно там эти мотивы как раз совершенно не встречаются. Это, естественно, заставляет предполагать, что Урало-америндский мифологический комплекс проник в Новый Свет задолго до появления в Трансберингии носителей эскоалеутских и чукотко-камчатских языков, т.е. за несколько тысячелетий до возникновения зо-роастризма (и тем более манихейства).

Глава 3 46

Примечательные результаты дает сопоставление ареального распреде-ления в Новом Свете урало-америндских мифологических мотивов с про-странственным распределением мифологических мотивов, принесенных другими волнами заселения Нового Света.

В настоящее время трудно найти серьезных исследователей, которые бы сомневались в том, что основная волна заселения Нового Света при-шла в Америку из Азии (хотя до сих пор сохраняются разногласия отно-сительно точного числа волн заселения Нового Света, а также их датиро-вок; тем не менее, основная волна заселения Нового Света в большинстве случаев датируется в районе 13 000 лет до настоящего времени [аналити-ческий обзор релевантной литературы см. в работах Ю. Е. Березкина: Бе-резкин 2000, 2005])1. Вряд ли можно сомневаться в том, что те выходцы из Азии, которые заселяли Новый Свет, обладали высокоразвитым и сложным комплексом фольклорно-мифологических мотивов. Принимая во внимание исключительную стабильность мифологических мотивов (что было показано еще Ф. Боасом [Boas 1896: 1–11; 1940: 425–436]), не вызывает никакого удивления тот факт, что в тех районах Старого Света, откуда пришли в Новый Свет предки его современного аборигенного на-селения мы находим особо большое число фольклорно-мифологических мотивов, встречающихся в Новом Свете (см. общий обзор этих мотивов в работах Ю. Е. Березкина [2000, 2002, 2005 и др.]).

Среди генетиков в настоящее время определенной популярностью пользуется гипотеза, исходящая из представления лишь об одной волне заселения Нового Света, которая имела место не позднее, чем 13 000 лет до настоящего времени (см., например: Silva et al. 2002).

В качестве ареала происхождения основной волны заселения Нового Света многими генетиками рассматривается Саяно-Алтайский регион. 97% америндов имеет материнские линии (гаплогруппы митохондриаль-ной ДНК), принадлежащие к четырем типам, обозначаемым как A, B, C и D. Еще в середине 1990-х гг. Р. И. Сукерник, Т. Г. Шур, Е. Б. Стари-ковская и Д. К. Уоллас (1996) обнаружили 3 из этих линий среди кетов и коряков; в то же самое время среди северных алтайцев они нашли все че-тыре вышеупомянутые материнские линии, при этом около 50% всех се-вероалтайских материнских линий оказалось «америндскими». В резуль-тате, Р. И. Сукерник, Т. Г. Шур, Е. Б. Стариковская и Д. К. Уоллас (1996: 439) пришли к следующему заключению: «особенности географического распределения в Азии гаплогрупп митохондриальной ДНК позволяют нам рассматривать южные районы Сибири, и примыкающие к ним территории Центральной и Восточной Азии в качестве того региона, который в древ- 1 Этот обзор археологических, лингвистических, физико-антропологических и фольклорно-мифологических свидетельств представляется нам вполне исчерпывающим. Поэтому ниже мы ограничимся обзором генетических данных по этому вопросу, не учтенных Ю. Е. Березкиным.

Мифы и гены заселяют Америку

47

ности был населен предками первой волны мигрантов в Северную Аме-рику».

В дальнейшем сходные результаты были получены для хакасов, мон-голов, тибетцев и китайцев, в то время как наивысшая частотность «аме-риндских» материнских линий была обнаружена у тувинцев, среди кото-рых она достигает 72% (Derenko et al. 2000). Конечно же, эти результаты дали новые аргументы в поддержку гипотезы Сукерника – Шура – Стари-ковской – Уолласа.

В целом, данные по гаплогруппам Y-хромосомы не противоречат это-му заключению (Karafet et al. 1999; Santos et al. 1999; Lell et al. 2002). Собственно говоря, они заставляют предполагать, что «как мужские, так и женские линии пришли в Новый Свет как минимум двумя волнами, одна из которых происходила из южной части Центральной Сибири, а вторая пришла позднее из Юго-Восточной Сибири» (Lell et al. 2002: 204).

Д. Мишмаром и соавторами была выдвинута следующая версия: (Mishmar et al. 2003: 171): «в аборигенных америндских популяциях все многообразие материнских линий исчерпывается лишь пятью встречаю-щимися в Старом Свете гаплогруппами митохондриальной ДНК (A, B, C, D, и X), которые охватывают собой все 100% митохондриальной вариа-ции. Гаплогруппы A, C и D, которые составляют 58% всей сибирской ми-тохондриальной ДНК, пришли в Америку через Северную Сибирь, через трансберингский мост. Гаплогруппа B, по всей видимости, появилась в Новом Свете позднее, потому что она практически отсутствует в Сибири и редко встречается в Северной Америке, а ее разнообразие среди корен-ных обитателей Нового Света меньше чем то, что наблюдается для гап-логрупп A, C или D. В Азии B встречается преимущественно вдоль азиат-ского побережья и на островах Тихого океана. Таким образом, эта мате-ринская линия могла прийти в Америку через прибрежный маршрут, обойдя стороной Крайний Север».

Необходимо впрочем отметить, что волна миграции, по всей видимо-сти, ассоциированная с митохондриальной гаплогруппой В, могла иметь место и несколько раньше кловисской волны заселения Нового Света (см., например: Зубов 2002), ассоциированной, как мы увидим ниже, с га-плогруппой С.

Уточнить, какие мифологемы были принесены в Новый Свет различ-ными волнами его заселения, можно через исследование корреляции ме-жду ареальными распределениями фольклорно-мифологических мотивов и генетических маркеров.

Выяснение того, какие генетические маркеры коррелируют с основ-ными мифологическими комплексами, принесенными в Америку из Ста-рого Света, мы начали с факторного анализа (методом главных компо-

Глава 3 48

нент) фольклорно-мифологической базы данных Ю. Е. Березкина2. На-помним, что факторный анализ позволяет выяснить, как кластеризуются показатели (в нашем случае мифологические мотивы).

Первая главная компонента (далее ГК1) сразу же позволила выявить группу мотивов (с отрицательными факторными нагрузками), положи-тельно (и статистически значимо) коррелирующих с частотами гапло-группы В митохондриальной ДНК в соответствующих популяциях3, «про-тивостоящую» группе мотивов (с положительными факторными нагруз-ками), принесенных в Новый Свет носителями остальных гаплогрупп.

Начнем с того, что ареальное распределение негативных факторных чисел (factor scores) ГК1 указывает на наличие очень большого числа об-щих мотивов в мифологиях Южной и Центральной Америки, с одной сто-роны, и южной части Океании, с другой (и в особенности, в мифологиях Меланезии и Амазонии)4. Стоит отметить, что вообще наличие очень большого числа важных общих культурных черт среди обществ Мелане-зии и Амазонии было замечено исследователями уже давно, а их число и значимость привели даже к появлению неологизма «Мелазония», при-званного отразить существование данного феномена (см., например: Gregor and Tuzin 2001); поэтому ниже соответствующий мифологический комплекс мы будем обозначать как «мелазонский».

Как можно видеть на Диагр. 1, фольклорно-мифологические традиции Южной Океании оказываются в точности в том же самом кластере, что и традиции Центральной и Южной Америки. Стоит обратить внимание и на близость к рассматриваемому кластеру фольклорно-мифологических тра-диций Юго-Запада США, в особенности именно в прежде всего интере-сующем нас сейчас первом измерении (см. Диагр. 1).

Ареальное распределение фольклорно-мифологических традиций с наибольшими негативными значениями факторных чисел ГК1 представ-лено на Карте 3. Это распределение оказывается удивительно сходным с пространственным распределением популяций с высокими частотами га-плогруппы В митохондриальной ДНК (далее mtDNA HG B) (см. Карту 4).

2 Для этого факторного анализа в базе данных нами были оставлены только те мотивы, кото-рые встречаются в фольклорно-мифологических традициях, как Старого, так и Нового Света. Меланезийская часть базы данных была подготовлена совместно с А. А. Давлетшиным, которому мы выражаем глубокую признательность.

3 Данные по частотам гаплогрупп митохондриальной ДНК в популяциях Евразии, Океании и Нового Света были предоставлены нам в 2004 г. Центром молекулярной и митохондриаль-ной медицины и генетики Калифорнийского университета (The Center for Molecular and Mitochondrial Medicine and Genetics [MAMMAG], University of California, Irvine). Мы бы хо-тели выразить нашу глубокую признательность директору Центра профессору Дагласу Р. Уолласу, его коллегам Ольге Дербеневой, а также директору Уфимского биоцентра Эльзе Хуснутдиновой за предоставленную нам информацию.

4 Мелазонский мифологический комплекс был выделен на одном из полюсов первой ГК и факторным анализом Ю. Е. Березкина (2000; 2002; 2005).


49

Диагр. 1. Фольклорно-мифологические традиции Старого и Нового Света в пространстве ГК1 и ГК3

ПРИМЕЧАНИЕ: PC1 – факторные числа ГК1; PC3 – факторные числа ГК3. Карта 3. Ареальное распределение фольклорно- мифологических традиций с наибольшими

негативными значениями факторных чисел ГК1

На фоне этого не представляется удивительным то, что между этими

двумя переменными обнаруживается статистически значимая корреляция (см. Диагр. 2).

Глава 3 50

Карта 4. Пространственное распределение популяций с высокими частотами гаплогруппы В митохондриальной ДНК

Диагр. 2. Корреляция между частотами митохондриальной

гаплогруппы B в популяциях выборки и факторными числами ГК1 для соответствующих фольклорно-мифологических традиций

mtDNA HG B %

100806040200-20

PC1

3

2

1

0

-1

-2

-3

ПРИМЕЧАНИЕ: r = – 0,51, α < 0,0015

5 Мы отдаем себе отчет в том, что большинству читателей эти цифры ничего не говорят. Тем не менее, рискнем утверждать, что прикладная математическая статистика «для пользова-


51

теля» не так уж сложна. Для того чтобы эта книга могла быть по-настоящему полезна, в том числе и читателю, недолюбливающему математику, повторим те необходимые поясне-ния, что мы уже приводили во Введении. Корреляция (зависимость) между двумя показате-лями обычно характеризуется двумя цифрами. Первая из них характеризует силу связи ме-жду признаками. Чаще всего (в зависимости от типа данных) используются коэффициент корреляции Пирсона, обозначаемый обычно строчной латинской буквой r, и коэффициент ранговой корреляции Спирмена, обозначаемый греческой буквой ρ (в англоязычной лите-ратуре часто используется название этой буквы в латинской графике – Rho или Spearman's Rho). Такие коэффициенты принимают значения от – 1,0 до + 1,0. Значение + 1,0 означает полную («функциональную») положительную связь между признаками. Если между при-знаками существует причинно-следственная связь, это будет значить, что увеличение зна-чения величины А приводит к однозначно определенному увеличению значения величины Б. Значение – 1,0 означает полную («функциональную») отрицательную связь между при-знаками. Если между признаками существует причинно-следственная связь (а это, кстати, наблюдается далеко не всегда), это будет значить, что увеличение значения величины А приводит к однозначно определенному УМЕНЬШЕНИЮ значения величины Б. В «мире людей» закономерности, описываемые функциональными зависимостями, почти не встре-чаются. Практически все социоантропологические закономерности проявляют себя в виде корреляций с силой от 0,3 до 0,8. Значения выше 0,8 у нас почти не встречаются. Для того чтобы понять «рациональный смысл» коэффициента корреляции рекомендуется возвести его в квадрат. В нашем случае мы получим 0,51 х 0,51 ≈ 0,26 или около 26%. Так как в на-шем случае, можно предполагать, что в роли причины среди пары признаков выступает скорее генетическая общность происхождения, а в роли следствия – общность мифологи-ческих мотивов, то цифру эту можно интерпретировать следующим образом: частота мате-ринских линий B определяет общность мифологических мотивов в факторном измерении 1 приблизительно на 26%. Т.е. перед нами несомненно важный фактор. Обычно в матстати-стике корреляция считается сильной, если она характеризуется коэффициентом более 0,7, средней – при коэффициенте между 0,5 и 0,7 и слабой, если он меньше 0,5. Нужно сказать, что подобная классификация, видимо, имеет некоторый смысл в некоторых областях при-менения матстатистики, например, в экономике. Но для кросс-культурных антропологиче-ских исследований имеет смысл рассматривать корреляции с коэффициентом более 0,7 как сверхсильные, от 0,5 до 0,7 – как сильные, от 0,3 до 0,5 – как средние, и только ниже 0,3 – как слабые. Как можно видеть, коэффициент корреляции в нашем случае имеет отрица-тельное значение, т.е. корреляция у нас отрицательная. Но каков смысл этого утверждения? В нашем случае речь идет о том, что, чем выше частота материнских линий В в данной по-пуляции, тем большего числа мотивов с отрицательной факторной нагрузкой следует ждать в соответствующей фольклорно-мифологической традиции. Рассматриваемая нами корре-ляция, однако, охарактеризована выше еще одной величиной (α < 0,001). Это показатель статистической значимости корреляции. В англоязычной научной литературе для его обо-значения чаще используется строчная латинская буква p (по первой букве слова probability, «вероятность»). Каков смысл этой величины? Какой смысл имеет, скажем, утверждение, что, например, статистическая значимость некой корреляции равна 0,01 (или, что эта кор-реляция значима на уровне 0,01)? Это значит, что вероятность того, что подобная корреля-ция могла появиться в результате случайности, при отсутствии реальной закономерной связи между признаками равна 0,01, т.е. существует один шанс из ста, что наблюдаемая корреляция является результатом случайности. Понятно, что вероятность эта довольно низка, так что обычно в таком случае гипотеза о наличии связи между признаками будет считаться нашедшей подтверждение. Исторически сложилось, что в качестве порогового уровня статистической значимости принимается 0,05 (~ 5% ~ 1 шанс из двадцати). Т.е., ес-ли мы получили показатель значимости менее 0,05, то соответствующая гипотеза считается успешно прошедшей статистическую проверку, если же этот показатель более 0,05, то со-ответствующая гипотеза считается неподтвержденной. Подчеркнем, что никакого рацио-

Глава 3 52

Вполне предсказуемо и то, что ареальное распределение фольклорно-мифологических традиций с большим числом мотивов, имеющих высокие негативные факторные нагрузки на ГК1, также значимо коррелирует с пространственным распределением популяций с высокими частотами ми-тохондриальной гаплогруппы B (см. Карту 5):

Карта 5. Ареальное распределение фольклорно-

мифологических мотивов с 40 максимальными негативными нагрузками на ГК1

нального основания эта конвенция не имеет. Речь идет именно об исторически сложившей-ся в академическом сообществе научной практике. Применяемый в настоящее время спо-соб оценки статистической значимости корреляций не является единственно возможным и создает заметные трудности для восприятия у людей, начинающих осваивать прикладную матстатистику. Действительно, с трудом воспринимается то обстоятельство, что чем МЕНЬШЕ значение α, тем ВЫШЕ статистическая значимость связи; что α = 0,000001 явля-ется индикатором высочайшей статистической значимости связи, а α = 0,8 наоборот гово-рит о предельно низкой статистической значимости (собственно говоря, о том, что корре-ляция здесь не является статистически значимой). Однако ничего уже здесь не поделаешь. И с этой академической конвенцией нам придется считаться. Необходимо подчеркнуть, что связь между силой корреляции и статистической значимостью корреляции достаточно сложная. Речь идет о достаточно самостоятельных величинах. Корреляция может быть сильной, и вместе с тем иметь крайне низкую статистическую значимость. И наоборот, она может быть крайне слабой и иметь вместе с тем высочайшую статистическую значимость. В случае с Диагр. 2 мы имеем дело с корреляцией очень высокого уровня статистической значимости (α < 0,001). Т.е. имеется меньше одного шанса из тысячи, что наблюдаемая корреляция является результатом случайности, а закономерная связь между двумя рас-сматриваемыми переменными отсутствует. А значит, можно совершенно уверенно гово-рить о существовании закономерной связи между двумя данными признаками.


53

Естественно, что мы наблюдаем и статистически значимую корреляцию между числом мелазонских мотивов в локальных фольклорно-мифологических и частотами митохондриальной гаплогруппы B в соот-ветствующих популяциях (см. Табл. 1): Таблица 1. Частоты mtDNA HG B (%%) × Число

мелазонских мотивов Число мелазонских мотивов Итого

<5 5–10 10–15 >15 34 6 1 1 42 <5

81,0% 14,3% 2,4% 2,4% 100.0% 6 1 1 2 10 5–10

60,0% 10,0% 10,0% 20,0% 100.0% 1 3 1 5 11–15

20,0% 60,0% 20,0% 100.0% 6 11 13 3 33

Частота mtDNA HG B (%%)

>15 18,2% 33,3% 39,4% 9,1% 100.0%

47 21 15 7 90 Итого 52.2% 23,3% 16,7% 7,8% 100,0%

ПРИМЕЧАНИЕ: ρ = + 0,58, α < 0,001; γ = + 0,69, α < 0,001 Значение γ-коэффициента особенно вырастает при дихотомизации (см. Табл. 2): Таблица 2. Частоты mtDNA HG B (%%) × Число

мелазонских мотивов (дихотомизированные переменные)

Число мелазонских мотивов 0–5 >5

Итого

42 10 52 0–10 80,8% 19,2% 100,0%

11 27 38

Частота mtDNA HG B (%%) >10

28,9% 71,1% 100,0% 53 37 90 Итого

58,9% 41,1% 100,0% ПРИМЕЧАНИЕ: α < 0,001 (точный тест Фишера);

φ = + 0,52; γ = + 0,82, α < 0,001

Глава 3 54

Мотивы с максимальными негативными нагрузками на ГК1 образуют не-сколько взаимосвязанных комплексов, что позволяет довольно подробно реконструировать «протомелазонскую» мифологию, принесенную в Но-вый Свет носителями mtDNA HG B.

Есть все основания считать, что ГК1 в очень заметной степени восхо-дит к выделенному Е. Ю. Березкиным (2007) комплексу мотивов, поя-вившихся в ранний период существования современного человека и затем распространившихся по мере расселения Homo sapiens'а. Значительная часть мифологических мотивов ГК1 встречается в Южной Америке, Ме-ланезии, Австралии, Юго-Восточной Азии и Тропической Африке, и они могут рассматриваться, как сохранившиеся элементы мифологического комплекса, принесенного с Африканского континента первой волной ми-грации из Африки в восточном направлении (достигшей Австралии около 40 000 л.н.), а значит существовавшего в Тропической Африке еще задол-го до 40 000 л.н. в составе по всей видимости древнейшего из поддаю-щихся реконструкции мифологического комплекса о происхождении смерти (Березкин 2007) (по всей видимости, наряду с мифологическим комплексом о культурных героях-трикстерах). Отметим, что мифологема возникновения смерти явилась одним из важнейших источников развития мифологического комплекса «Потерянного рая».

Один из таких подкомплексов взаимосвязанных мотивов принадлежит именно к группе мифологем «Потерянного рая»: H04: Смерть: смена кож (D1889.6)6, H05A: Люди смертны, змеи бессмертны7, H30: Оши- 6 Те, кто меняют кожу (кору, одежду), бессмертны (молоды). В Новом Свете, а также в примыкающей к нему части Старого Света данный мотив встречается в следующих регио-нах и фольклорно-мифологических традициях: Меланезия: тробрианцы (Malinowski 1926: 81–83; 1948: 104), оба, Вануату (Suas 1912, no.5: 44), Малекула (Deacon 1934: 581; Codrington 1891: 260), острова Торресова пролива (Codrington 1891: 265); Пентекост (Codrington 1891: 286–287); байнинг, Новая Британия (Bley 1914: 198); Соломоновы остро-ва (Deacon 1934: 581); Новая Гвинея: горные арапеш (Mead 1940, № 4, 27: 362, 371–373); лакалай (Valentine 1965: 165); маринд-аним (Вирц, Неверман 1981, № 11, 18: 46–47, 225); киваи (Landtman 1927: 285–286); кева (LeRoy 1985, № 65: 198–200); Австралия: группа не известна (Waterman 1987, № 3040: 86); караджари (Waterman 1987, № 3045: 86); Индоки-тай. Тхаи, Вьетнам (Dang Nghiem Van 1993: 324–326); вьетнамцы (Кнорозова 2000: 28); Тайвань, Филиппины: атаял (Norbeck 1950, № 19: 31); Япония: о-ва Мияко (Невский 1978: 91; 1996: 271); айну (Batchelor 1927: 146; Рыбкин 1975, № 1: 27–28); эскоалеуты: Баффинова Земля (Boas 1901b, № 43: 226); Побережье-Плато: кламат (Gatschet 1890: 103–104 = Judson 1997: 38–39); Северные Анды: эмбера (Wassen 1933: 107, 110); коги (Reichel-Dolmatoff 1985(2), № 5: 37–38); юпа (Villamañan 1982, № 1: 19); Льяносы: (Сикуани: Wilbert, Simoneau 1992, № 35, 36: 166–170, 172–173); Южная Венесуэла: Санема: (Wilbert, Simoneau 1990b, № 189 [Wilbert 1961: 232–233], 190 [Colchester 1981: 37–38; перепеч. в Wilbert 1963: 232–233]: 372–374, 375–376); яномами (Becher 1974: 29 в Wilbert, Simoneau 1990b, № 37: 88–89); яномам (Wilbert, Simoneau 1990b, № 191: 376–377); устье Ориноко: варрау (Wilbert 1970, № 145: 308–309); Гвиана: карибы Доминики (Taylor 1951: 274); та-манак (Goeje 1943, № d29: 117; Roth 1915, № 64: 150–151); локоно (Schomburgk, 1847–1848(2): 319 = Roth 1915, № 64: 150); каринья Гайаны (Brett 1880: 107–108); калинья (Goeje 1943, № b1, d29: 26, 117); апараи (Rauschert 1967, № 5: 180); арикена (Kruse 1955, № 15:


55

бочный выбор8. Другая группа включает в себя несколько мотивов, цен-трирующихся вокруг мифологемы F38: Конец власти женщин9 – F44: Ссора мужчин и женщин10, F39: Женщины наказаны11, F43: Исчезнове-ние первых женщин12, F40: Общий муж/предводитель женщин13, F41: Мужья убивают жен14, F45: Амазонки15, F42: Мужчины уходят16, F43:

409). Западная Амазония: Секоя (Cipolletti 1988, № 9: 73–75); майхуна (Bellier 1991, № 12: 232–233); шуар (Pelizzaro 1993: 53, 170–171); СЗ Амазония: карихона (Schindler 1979, № 3: 61–62); р-н Ваупес (этнос не указан) (Brüzzi 1994: 71); уфайна (Hildebrand 1975, № XXIX: 360–361); летуама (Palma 1984: 167–168); барасана (S.Hugh-Jones 1979, № 1B, 1C: 185, 264, 265; 1982: 196–197); тукано (Fulop 1954: 113–114, 125); тукуна (Nimuendaju 1952: 135, 136); ягуа (Powlison 1993, № 13: 47); Центральная Амазония: Мауэ (Pereira 1954: 126; 1980(2): 733); Средняя Амазонка (Barbosa Rodrigues 1890: 234–235); катавиши (оз. Теффе) (Tastevin 1925: 188–190); Восточная Амазония: шипая (Nimuendaju 1921–1922: 385); жу-руна: Villas Boas 1973: 249); тенетехара (Wagley, Galvão 1949, № 24: 149); урубу (Huxley 1956: 92–93 в Weiss 1975: 486–487); Центральные Анды: Уанка (Villanes Cairo 1978: 52–54); Монтанья: ашанинка (речные кампа) (Weiss 1975: 407–408); мачигенга (Baer 1984: 154, 228; Pereira MS, 23 April 1996; Pio Aza 1923: 396); амауака (Cordova-Rios, Lamb 1971: 122–123); кашинауа (Koch-Grünberg 1921, № 84: 229–232; Metraux 1948a: 29–30); Боли-вия-Гуапоре: харакмбет (Califano 1976–1980: 126–127); Южная Амазония: каяби (Grunberg 1970: 163; Pereira 1995, № 105: 128); намбиквара (Pereira 1983, № 25: 41–42); иранше (Pereira 1985, № 13: 83–84); трумаи (Monod Becquelin 1975, № 9: 65–66); камаюра (Münzel 1973: 148–149); бакаири (Abreu 1938: 225 = Blixen 1994: 20); Восточная Брази-лия: Каража (Aytai 1979: 10–11); каяпо (шикрин) (Wilbert, Simoneau 1984a, № 176: 514–515); Чако: Айорео (Wilbert, Simoneau 1989, № 69, 72: 118–121); матако (Wilbert, Simoneau 1982a, № 122: 231); нивакле (Wilbert, Simoneau 1987b, № 238: 560).

7 Люди противопоставлены рептилиям как смертные бессмертным. 8 Встречая двух женщин (которые приходят вместе или по очереди), герой должен или может выбрать одну. Неверный выбор влечет за собой катастрофические последствия для всех людей.

9 Общественное и/или ритуальное положение женщин (одно время) было выше, чем у муж-чин.

10 Женщины и мужчины ссорятся, покидают друг от друга. 11 Мужчины лишают женщин их ведущего положения в обществе; подавляют их попытку его достигнуть.

12 Женщины общины первопредков убивают или покидают мужчин. 13 Мужской персонаж, андрогин, чудовищный пенис единолично владеет всеми женщинами или уводит первых женщин.

14 Мужчины-первопредки убивают женщин из-за их антисоциального поведения. 15 Описываются женщины, живущие или жившие отдельно от мужчин в собственном селе-нии. Стоит отметить, что мелазонские варианты этого мотива радикально отличаются от его западноевразийских версий. В последних особый упор делается на воинские качества амазонок (отметим также, что греческие рассказы об амазонках в высокой степени отра-жают существование исторически и археологически засвидетельствованного скифского института высокостатусных женщин-воинов). В мелазонских вариантах упор делается ско-рее на проживание женщин раздельно от мужчин. Таким образом, здесь мы имеем дело с по сути своей совершенно разными мотивами, демонстрирующими лишь самое поверхно-стное сходство.

16 Мужчины чувствуют себя обиженными и покидают жен или сестер.

Глава 3 56

Исчезновение первых женщин. A: Убивают или преображают мужчин17, F16: Мужчины и женщины: обмен признаков18.

Группа солярных и лунарных мотивов19 тесно связана со всеми ос-тальными группами, так как эти мифологемы встречаются в одних тек-стах с мотивами других групп, образуя определенное логическое единст-во с ними в рамках этих текстов. Для Мелазонии также характерна очень специфическая космогония, в рамках которой нет необходимости объяс-нять возникновение земли или людей, так как предполагается, что они существовали всегда, а мифологическая история начинается с появления на земле людей, приходящих туда с иного уровня мироздания, в наиболее типичном случае из-под земли20.

Распространение мелазонской мифологии (и гаплогруппы В), по всей видимости, произошло вскоре после основной («кловисской») волны за-селения Нового Света вдоль побережья Южной Аляски и далее на юг вдоль кромки берега Тихого Океана (при этом вглубь континента мела-зонцы, судя по всему, стали проникать уже после того, как достигли тро-пических широт), и, по всей видимости, маркируется многочисленными находками в Новом Свете т.н. «австралоидных черепов» (Березкин 2000, 2005; Зубов 2002). Хотя, если связывать с ней некоторые докловисские памятники, прежде всего Монте-Верде, то мелазонское проникновение в Новый Свет, могло несколько предшествовать «кловисской» волне (см., например: Зубов 2002).

* * *

На второй стадии мы проделали факторный анализ только по тем моти-вам, которые характеризовались положительной факторной нагрузкой на ГК1 в первом факторном анализе.21 Во втором факторном анализе учиты-вались только те мотивы, которые встречаются не менее чем в одной си-бирской традиции и не менее чем в трех традициях Нового Света. Целью анализа было разделить мотивы, принесенные разными волнами мигра-ции в Новой Свет (совершенными носителями различных генетических маркеров).22

Первая главная компонента (ГК) по-прежнему отражала прежде всего влияние «B-фактора», т.е. мелазонского мифологического комплекса. 17 Женщины общины первопредков убивают, пытаются убить, или преображают мужчин. 18 Мужчины обладали биологическими признаками, которые теперь характерны для женщин, либо наоборот.

19 A35: Пятна на лунном диске (A751.5); A31: Влюбленный Месяц; A22: В небо с костра; A07: Солнце гонится за Луной.

20 E05: Люди с других ярусов мироздания. A: Из-под земли; B: Из маленького вместилища. 21 Сделать это было необходимо для нейтрализации (хотя бы частичной) действия «B-фактора».

22 «Урало-америндские» мотивы в данный анализ включены не были.


57

Факторные числа ГК2 имеют следующее географическое распределение (см. Карту 6): Карта 6. Пространственное распределение факторных

чисел ГК2

2001000-100-200

80

60

40

20

0

-20

-40

-60

PC2 scores

<-2.0

-2.0--.9

-.9--.6

-.6--.1

-.1-+.02

+.02-1.0

+1.0-1.4

>+1.4

Как мы можем видеть, этот факторный анализ идентифицирует присутст-вие в Сибири и Новом Свете двух «соперничающих» комплексов фольк-лорно-мифологических мотивов. Мотивы одного из них имеют положи-тельные факторные нагрузки на ГК2 (см. Карту 7):

Глава 3 58

Карта 7. Пространственное распределение мотивов с максимально высокими положительными факторными нагрузками на ГК2 («Циркумгоби-америндские мотивы»)

2001000-100-200

80

60

40

20

0

-20

-40

-60

GAmotifs#

99

<3

3

4

5-7

8-9

10-12

>12

В добавление к америндским фольклорно-мифологическим традициям особо высокое число этих мотивов фиксируется в фольклорно-мифологических традициях Южной Сибири и Северо-Восточной части Центральной Азии вокруг пустыни Гоби, именно поэтому данный ком-плекс и обозначен нами как «циркумгоби-америндский». В Новом Свете особенно большое число этих мотивов фиксируется в фольклорно-мифологических традициях среднего пояса Северной Америки, однако значительное число этих мотивов обнаруживается и в Центральной Аме-рике, а также в таких регионах Южной Америки, как Анды, Гран Чако и Патагония. Эти мотивы очень редко встречаются на крайнем Северо-Западе Америки (в Арктике, Субарктике и вдоль Северо-Западного побе-


59

режья)23. С другой стороны, именно в этих районах мы находим особо большое число мотивов с сильными отрицательными нагрузками на ГК2 (см. Карту 8):

Карта 8. Пространственное распределение мотивов

с максимальными отрицательными нагрузками на ГК2 («Трансберингские мотивы»)24

2001000-100-200

80

60

40

20

0

-20

-40

-60

TBmotifs#

<4

4

5-7

8-10

>10

23 «Эскимосский клин» в трансконтинентальном распределении фольклорно-мифологических мотивов был обнаружен еще членами Джезуповской экспедиции. Как мы видим, в реальности речь может идти даже о значительно более обширном клине, вклю-чающем в себя ареалы фольклорно-мифологических традиций носителей чукотко-камчатских и дене языков, а также бóльшую часть Северо-западного побережья.

24 Список двадцати «трансберингских» мотивов с максимальными отрицательными нагруз-ками на ГК2 см. в Приложении 1.

Глава 3 60

Как мы видим, эти мотивы фиксируются в заметных количествах на обо-их берегах Берингова моря и в примыкающих к ним ареалах, но крайне редко встречаются за пределами этой зоны; поэтому мы обозначаем этот фольклорно-мифологический комплекс как «Трансберингский». Этот комплекс был открыт еще в конце XIX – начале XX вв. членами Амери-кано-Российской Джезуповской экспедиции (Мелетинский 1979). Его яд-ро составляет т.н. «Цикл Ворона», поэтому не вызывает удивления то об-стоятельство, что наибольшую отрицательную нагрузку на ГК2 в нашем анализе имеет мотив М29А1 («Ворон как типичный трикстер»), имеющий следующее ареальное распределение (см. Карту 9): Карта 9. Фольклорно-мифологические традиции

с вороном как типичным трикстером

Следует также отметить, что именно через Ворона-трикстера в трансбе-рингский комплекс интегрированы следующие мотивы с высокими отри-цательными нагрузками на ГК2: C19. Обретение солнца. D. Ребенок игра-ет солнцем25, B38. Неудачная раскраска26, A26. Мнимый младенец27,

25 Персонаж (кроме квилеут, Ворон) превращается в ребенка, просит и получает для игры не-бесные светила или (чукчи) приходит играть вместе с маленькой дочерью владельца све-тил.

26 Персонаж раскрашивает птиц или животных или те раскрашивают друг друга. Это проис-ходит не так, как задумано.

27 Некие существа похищают ценности или владеют ими. Чтобы вернуть (добыть) их, персо-наж превращается в небольшой предмет, от контакта с которым женщина беременеет, или в младенца. Подобранный или рожденный младенец принимает свой истинный облик и по-хищает ценности.


61

M18C. Оторванный клюв, J213828, F65. Мнимые похороны. C. Ест в оди-ночестве, K186729, и т.д. В целом, 14 из 20 мотивов с максимальной отри-цательной нагрузкой на ГК2 принадлежат именно к Циклу Ворона, или тем или иным образом с этим циклом связаны (см. Приложение 1).

Действительно, роль трикстера в трансберингских версиях в этих мо-тивах принадлежит, как правило, ворону30, в то время как мотивы эти встречаются преимущественно именно в трансберингской зоне.31 Пример ареального распределения одного из таких мотивов см. на Карте 10:

28 = J2138 по С. Томпсону. Персонаж снимает с крючков рыбу или наживку; пойман, его клюв или челюсть повреждена. Кроме коряков: оторванную челюсть люди хранят в доме; персонаж приходит и забирает ее.

29 = K1867 по С. Томпсону. Персонаж имитирует смерть, чтобы жадно есть в одиночестве. 30 Например, мотив A26: Мнимый младенец имеет следующую конкретную реализацию сре-ди центральных юпик: охотники не дали старухе мяса, она спрятала свет; ее стали бить и убили; послали Ворона искать свет; Млечный Путь – его след; он превратился в щепку, упал в ведро с водой дочери хозяина света; она принесла ведро домой, щепка превратилась в мальчика, его усыновили; он хочет для игры мяч со светом; став Вороном, уносит его; дома открывает, в мире снова светло (Krenov 1951: 193–195).

31 По крайней мере, в той части Земного шара, которая является предметом анализа в данной главе:

B38. Неудачная раскраска: юкагиры (Слободин, Слободина 1998: 105; Jochelson 1926: 275; Иохельсон 1900 [=1926]: 327; Николаева и др. 1989[1], № 5: 27–31); коряки (Жукова 1988, № 49: 173); азиатские эскимосы (Наукан) (Меновщиков 1972: 53–54; 1985, № 6: 32–33); Кадьяк (Golder 1903, no.10: 98–104); чугач (Birket-Smith 1953: 64); инупиак северной Аля-ски (Lucier 1958, no.4 [ноатагмиут]): 92–93; Kleivan 1971 [нунамиут]: 19–20); устье Мак-кензи (Jenness 1924, no.20: 47; Ostermann 1942: 106–107); медные (Jenness 1924, no.44, 45: 71; Rasmussen 1932: 223); карибу (Rasmussen 1930b: 87–88); нетсилик (Rasmussen 1931: 399); иглулик (Boas 1901b, no.19 [западный берег Гудзонова залива]: 320; Rasmussen 1930a: 277; 1930c: 39–40); коксоагмиут (Hawkes 1916: 160: 15; Turner 1894: 262–263); Баффинова Земля (Камберленд-Саунд) (Boas 1888: 641; 1901–1907, no. 39: 220–221); по-лярные эскимосы (Holtved 1951, no.61: 92–93; Kleivan 1971: 14); Kroeber 1899: 174); Зап. Гренландия (Kleivan 1971: 13); ЮВ Гренландия (Kleivan 1971: 12–13); аммассалик (Kleivan 1971: 11–12; Thalbitzer 1923, no. 279: 529–530); кучин (McKennan 1965: 92; Schmitter 1910: 26); верхние танана (Rooth 1971: 310); атна (Smelcer 1997: 23–24); талтан (Teit 1919–1921, no.10: 208–209); слейви (MacNeish 1955: 37); чипевайян (Birket-Smith 1930: 89; Boas 1916: 665; Lowie 1912: 184–185); ияк (Smelcer 1993: 69–70); хайда (Скайдгейт) (Swanton 1905: 128); беллакула (Boas 1895, no.1: 241; 1916: 665; McIiwrath 1948(1): 386); квакиутль (Boas 1910, no.18, 21: 233, 287–297); нутка (невети) (Boas 1916: 665); комокс (Boas 1916: 665).

A26. Мнимый младенец: кадьяк (Golder 1903, no.6: 85–87); центральные юпик (Krenov 1951: 193–195 [кускоквим]; Nelson 1899 [зал. Сент-Майкл, уналигмиут]: 460–462); алеуты (Ляпу-нова 1984: 26–27)); инупиак северной Аляски (Gubser 1965: 35–39; Hall 1975, no. EH6 [Ноа-так]: 83–85; Lucier 1958, no.3: 92; Rainey 1947 [Пойнт Хоуп]: 269; Spencer 1959 [тареумиут]: 385); эскимосы устья Маккензи (Ostermann 1942: 70–73); кучин (McKennan 1965: 90–91; Schmitter 1910: 26); коюкон (De Laguna 1996, no.23, 26: 197–198, 201–209, 210–214; Jetté 1908–1909: 304–305; Jones 1983: 89–105); ингалик (Chapman 1914, no.5: 22–26); танайна (Osgood 1937: 183–184; Smelcer 1992: 111; Vaudrin 1969: 43–44); верхние танана (Brean 1975: 37–41; McKennan 1959: 190–191; Smelcer 1992: 111); танана (Smelcer 1992: 31); атна (Smelcer 1997: 19–21); тагиш, внутренние тлинкиты (Cruickshank 1992: 42–43); тагиш (McClelland 1987: 255–257); каска (Honigmann 1949: 215); талтан (Teit 1919–1921, no.5: 204–205); чипевайян (Bell 1903, no.2: 79); ияк (Birket-Smith, Laguna 1938: 251, 259–260);

Глава 3 62

Карта 10. Пространственное распределение мотива C19D: Обретение солнца. D. Ребенок играет солнцем

2001000-100-200

80

60

40

20

0

-20

-40

-60

C19D

+

-

тлинкиты (Golder 1907c: 292–293; De Laguna 1972: 853–856, 860–862; Smelcer 1992: 31–32; Swanton 1909, no.1, 31: 3–4, 81–82, 374); хайда (Barbeau 1961: 83–85; Swanton 1905: 116–118, 142); цимшиан (Barbeau 1961: 75–82; Boas 1902: 10–16, 21–23); беллакула (Boas 1895, no.1: 242; McIlwraith 1948(1): 298, 301); беллабелла (Boas 1916, no.1: 883); квакиутль (Boas 1910, no.17: 233–235); нутка (Boas 1895, no.XVIII/1 [тлатласикоала невети]: 173–174; 1916, no.1: 888–892); чилкотин (Farrand 1900, no.2: 14–15).

M18C. Оторванный клюв: коряки (Bogoras 1902: 679); кучин (McKennan 1965: 95); верхние танана (McKennan 1959: 193–194); талтан (Teit 1919–1921, no.33: 224–225); тлинкиты (Boas 1895, no.XXV/1: 314–315; Edmonds, Clark 1989: 15; De Laguna 1972: 871–872; Swanton 1909, no.1, 31: 8, 84–85); хайда (Boas 1916: 685); цимшиан (Boas 1916, no.19: 74–75); нутка (тлат-ласикоала невети) (Boas 1895, no.XVIII/1: 172).

F65C. Мнимые похороны: трикстер ест в одиночестве: чукчи (Bogoras 1902, no. 10: 648; Бабошина 1958, № 35: 93–95); коряки (карагинский диалект) (Жукова 1988, № 38: 143–145); береговые коряки (Jochelson 1908, no.65: 224); алюторцы (Кибрик и др., 2000, № 2: 21–24); ительмены (Меновщиков 1974, no.167, 168 [=Jochelson], 169: 508–512; Jochelson 1961, no.21: 153–154); юкагиры (Bogoras 1918, no.4: 48–49); азиатские эскимосы (Козлов 1956 [Чаплино]: 190; Меновщиков 1985, № 33, 34, 101: 76–78, 244–245); коюкон (De Laguna 1995, no.37: 266 [отдаленная вариация]; Jetté 1908–1909: 363–364); танайна (Rooth 1971: 189, 208, 235); тлинкиты (Boas 1895, no. XXV/1: 315); цимшиан (Boas 1916, no.17: 72–73); квакиутль (Boas 1910, no.12: 135–141; 1916, no.40: 707); комокс (Boas 1895, no.4: 73–74) и т.д.


63

Факторные числа ГК2 статистически значимо коррелируют с частотами митохондриальной гаплогруппы A в соответствующих популяциях (см. Диагр. 3):

Диагр. 3. Корреляция между частотами mtDNA HG A в популяциях выборки и факторными числами ГК2 соответствующих фольклорно- мифологических традиций

mtDNA HG A frequencies (%%)

100806040200-20

PC2

scor

es

3

2

1

0

-1

-2

-3

ПРИМЕЧАНИЕ: r = – 0,533, α = 0,000001

Это, конечно же, предполагает, что частоты митохондриальной гапло-группы A должны положительно коррелировать с присутствием трансбе-рингских фольклорно-мифологических мотивов. Действительно, про-странственное распределение обеих переменных в Сибири и Новом Свете

Глава 3 64

имеет сходную картину, при том что максимальные значения обе пере-менные принимают именно в трансберингской зоне (ср. выше Карту 6 и ниже Карту 11): Карта 11. Пространственное распределение популяций

с высокими частотами mtDNA HG A (вариант 1)

2001000-100-200

80

60

40

20

0

-20

-40

-60

mt DNA HG A %

>65%

0-65%

Действительно, частота митохондриальной гаплогруппы A демонстрирует значимую корреляцию с присутствием трансберингских мотивов в фольк-лорно-мифологических традициях соответствующих популяций (см. Ди-агр. 4):


65

Диагр. 4. Корреляция между числом трансберингских мотивов в фольклорно-мифологических традициях и частотами mtDNA HG A в соответствующих популяциях

mt DNA HG A %

1009080706050403020100-10

Tran

sber

ingi

an M

otif

#20

15

10

5

0

-5

ПРИМЕЧАНИЕ: r = + 0,540, α = 0,000001

Как мы видим, хотя корреляция в этом случае является вне всякого со-мнения статистически значимой, ее трудно назвать особенно сильной. Причины этого станут понятными, как только мы посмотрим на более де-тальную карту распределения частот митохондриальной гаплогруппы A среди популяций Сибири и Нового Света (см. Карту 12):

Глава 3 66

Карта 12. Пространственное распределение популяций с высокими частотами mtDNA HG A (вариант 2)

2001000-100-200

80

60

40

20

0

-20

-40

-60

mt DNA HG A %

<40%

40-65%

65-70%

>70%

Как мы видим, Центральная Америка и северная часть Южной Америки имеет заметное число аборигенных популяций с достаточно высокими частотами митохондриальной гаплогруппы A. Однако их пространствен-ное распределение заставляет предполагать, что этот генетический маркер был принесен сюда основной («кловисской/паракловисской») волной за-селения Америки (вместе с митохондриальной гаплогруппой C и циркум-гоби-америндскими фольклорно-мифологическими мотивами)32, а поэто-му и нет оснований ожидать, что частоты митохондриальной гаплогруппы A будут сколько-нибудь значимо коррелировать здесь с присутствием трансберингских мотивов. Следовательно, присутствие в выборке этих популяций должно было в очень высокой степени снизить силу интере-сующей нас корреляции. С другой стороны, те же самые основания за-ставляют предполагать, что сублиниджи митохондриальной гаплогруппы A в этих популяциях могут оказаться ближе к таковым среди аборигенно-го населения Южной Сибири, чем к сублиниджам митохондриальной га-плогруппы A в Трансберингии. Таким образом, имеются основания пред-полагать, что когда в нашем распоряжении окажутся данные по субли-ниджам митохондриальной гаплогруппы A, мы сможем обнаружить за-метно более сильные корреляции.

32 Хотя, конечно же, нельзя полностью исключить и возможность того, что данный генетиче-ский маркер был принесен в эти области вместе с митохондриальной гаплогруппой B (а значит и вместе с «мелазонскими» мотивами.


67

С другой стороны, заметно более сильная корреляция обнаруживается при дихотомизации обеих рассматриваемых переменных (см. Табл. 3): Таблица 3. Корреляция между числом трансберингских

мотивов в фольклорно-мифологических традициях (дихотомизировано) и частотой mtDNA HG A в соответствующих популяциях (дихотомизировано)

Число трансберингских мотивов 1–5 >5

Итого

0–65% 55 3 58 Частота mtDNA HG A (%%) >65% 1 9 10

Итого 56 12 68 ПРИМЕЧАНИЕ: α = 0,00000004 (Точный тест Фишера); φ = r = ρ = + 0,788;

γ = + 0,988, α = .0002

Итак, как мы видим, для Сибири и Нового Света очень высокая частота mtDNA HG A (> 65%) оказывается действительно сильным предиктором присутствия в фольклорно-мифологических традициях соответствующих популяций значительного (> 5) числа трансберингских мотивов.

* * *

Пространственное распределение трансберингских мотивов заставляет предполагать, что они появились в Новом Свете уже после проникнове-ния туда циркумгоби-америндских и урало-америндских мотивов.33

Генетиками уже высказывалось предположение, что «арктическая» га-плогруппа A была принесена в Новый Свет позднее, чем остальные мате-ринские линии аборигенов Америки (см., например: [Wallace, Brown, and Lott 1999: 222]). Наш анализ дает дополнительные аргументы в пользу этого предположения. С другой стороны, этот анализ позволил предпо-ложительно идентифицировать, какие именно фольклорно-мифо-логические мотивы носители «арктической» митохондриальной гапло-группы A принесли вместе с собой.

Более того, не только материнские линии новых пришельцев вытесни-ли в очень заметной степени гаплогруппы митохондриальной ДНК более раннего населения Трансберингии34; принесенные ими фольклорно-

33 Последние, по всей видимости, проникли в Новый Свет около 10.000 л.н. 34 Независимые данные о замещении «арктической A» более ранних гаплогрупп см., напри-мер, в следующей работе: Hayes, Coltrain, and Rourke 2002.

Глава 3 68

мифологические мотивы также в очень заметной степени вытеснили ми-фологемы более древних популяций этого региона.

Действительно, очень высокая (> 65%) частота материнской линии A не только служит вполне надежным предиктором присутствия в фольк-лорно-мифологических традициях соответствующих популяций заметно-го (>5) числа трансберингских мифологем. Она также служит столь же надежным предиктором отсутствия в соответствующих фольклорно-мифологических традициях заметного числа циркумгоби-америндских и урало-америндских (и уж тем более мелазонских) мотивов (см. Табл. 4 и 5):

Таблица 4. Корреляция между числом циркумгоби-

америндских мотивов и частотами mtDNA HG A

Число циркумгоби-америндских мотивов

0–4 >4

Ито-го

0–65 26 32 58 Частота mtDNA HG A (%%) >65 9 1 10 Итого 35 33 68

ПРИМЕЧАНИЕ: α = 0,01 (Точный тест Фишера); γ = – 0,834, α = 0,004

Таблица 5. Корреляция между числом урало-америндских мотивов и частотами mtDNA HG A (для Сибири и Нового Света к северу от Рио-Гранде)35

Число урало-америндских мотивов

0–3 >3

Итого

0–65% 12 19 31 Частота mtDNA HG A (%%) >65% 8 1 9 Итого 20 20 40

ПРИМЕЧАНИЕ: α = 0,02 (Точный тест Фишера); γ = – 0,854, α = 0,004

35 Мы не стали включать в анализ данные по культурам Центральной и Южной Америки, так как в данном случае они не релевантны, ибо урало-америндские мотивы, по всей видимо-сти, не проникли (по крайней мере в сколько-нибудь заметном количестве) южнее Рио-Гранде.


69

Присутствие относительно гомогенной трансберингской «генетико-мифологической» зоны, характеризующейся высокими частотами как ма-теринских предковых линий А, так и трансберингских фольклорно-мифологических мотивов, с одной стороны, объясняется по всей видимо-сти тем, что и те, и другие были принесены в Трансберингию относитель-но поздними миграциями в эту зону на-дене, эскоалеутов и носителей чу-котко-камчатских языков, которые в очень заметной степени вытеснили из Трансберингии как генетические маркеры, так и фольклорно-мифологические мотивы более раннего населения региона.

Но с другой стороны, тот же самый факт, по всей видимости, допол-нительно в очень значительной степени объясняется функционированием в регионе вплоть до самого последнего времени трансберингской комму-никативной сети, так как в Голоцене коммуникация через Берингов про-лив никогда не прерывалась (см., например: [Burton et al. 1996]), что вело к дополнительной гомогенизации зоны как в генетическом, так и куль-турном отношении.

При этом движение через Берингов пролив вне всякого сомнения шло в обоих направлениях, в результате чего в азиатскую часть Трансберин-гии попали не только некоторые специфические новосветные генетиче-ские маркеры (прежде всего мужская предковая линия Q3 [Степанов 2002: 186–188]), но и по всей видимости некоторые фольклорно-мифологические мотивы, которые возникли уже в Новом Свете.

Возможность миграции некоторых трансберингских мотивов из Ново-го Света в Северо-Восточную Азию (которую предлагали, хотя и в не-сколько преувеличенном виде, еще участники американо-российской Джезуповской экспедиции [см. например: Bogoras 1902]), по всей види-мости, подтверждается более высокой концентрацией этих мотивов в американской части трансберингской зоны.

* * *

Пространственное распределение материнских предковых линий С (mtDNA HG C, см. ниже Карту 13) демонстрирует картину, достаточно близкую той, что наблюдается для ареального распределения как пози-тивных факторных чисел ГК2 (см. выше Карту 3), так и циркумгоби-америндских фольклорно-мифологических мотивов (см. выше Карту 4):

Глава 3 70

Карта 13. Пространственное распределение популяций с высокими частотами материнских предковых линий С (mtDNA HG C)

2001000-100-200

80

60

40

20

0

-20

-40

-60

C %

>5%

0-5%

Поэтому неудивительно, что мы имеем дело со статистически значимыми корреляциями между частотами mtDNA HG C, позитивными значениями факторных чисел ГК2 и числом циркумгоби-америндских мотивов в со-ответствующих фольклорно-мифологических традициях (см. Диагр. 5 и 6):

Диагр. 5. Корреляция между значениями факторных чисел ГК2 и частотами mtDNA HG C в соответствующих популяциях

mt DNA HG C frequencies (%%)

806040200-20

PC2

scor

es

3

2

1

0

-1

-2

-3

ПРИМЕЧАНИЕ: r = + 0,32, α = 0,008; ρ = + 0,38, α = 0,002


71

Диагр. 6. Корреляция между числом циркумгоби- америндских мотивов в фольклорно- мифологических традициях и частотами mtDNA HG C в соответствующих популяциях

mt DNA HG C frequencies (%%)

806040200-20

GA

mot

ifs #

50

40

30

20

10

0

-10

ПРИМЕЧАНИЕ: r = + 0,23, α = 0,03 (1-сторонний тест); ρ = + 0,4, α = 0,001 (1-сторонний тест)

Последняя корреляция становится значительно сильнее с дихотомизацией (см. Табл. 6):

Глава 3 72

Таблица 6. Корреляция между числом циркумгоби- америндских мотивов в фольклорно-

мифологических традициях и частотами mtDNA HG C в соответствующих популяциях (дихотомизированный вариант)

Число циркумгоби-америндских мотивов

0–4 >4

Итого

0–5% 13 3 16 Частота mtDNA HG C % (дихотомизиро-вано) >5% 16 36 52 Итого 29 39 68

ПРИМЕЧАНИЕ: α = 0,0005 (Точный тест Фишера); φ = r = ρ = + 0,43;

γ = + 0,81, α = 0,0002

Отметим особенно высокое значение γ-коэффициента, что отражает то обстоятельство, что, хотя значительная частота митохондриальной гапло-группы C и не является особенно сильным предиктором заметного числа циркумгоби-америндских мотивов в соответствующих фольклорно-мифологических традициях, низкая частота этой гаплогруппы является заметно лучшим предиктором низкого числа этих мотивов, в то время как заметное число циркумгоби-америндских мотивов оказывается действи-тельно сильным предиктором заметной частоты mtDNA HG C (другими словами, заметная частота mtDNA HG C является необходимым, но не достаточным условием присутствия заметного числа циркумгоби-америндских мотивов в соответствующих фольклорно-мифологических традициях).

Пространственное распределение митохондриальной гаплогруппы C заставляет предполагать, что эти материнские предковые линии были принесены в Новый Свет основной волной заселения Америки, коррели-рующей с распространением по Новому Свету кловисских и паракловис-ских археологических культур. Отметим, что Ю. Е. Березкин (2000; 2002; 2004) уже высказывал предположение о том, что некоторые циркумгоби-америндские мотивы распространились по Новому Свету именно таким образом (в подтверждение чего Ю. Е. Березкиным были использованы многочисленные археологические данные). Таким образом, и митохонд-риальная гаплогруппа C, и циркумгоби-америндские мотивы были, скорее всего, принесены в Новый Свет основной волной заселения Америки. Идентификация циркумгоби-америндских мотивов дает возможность ре-конструировать и мифологическую систему (не менее чем 13-


73

тысячелетней древности) принесенную в Новый Свет из Азии основной волной его заселения.36 Отметим также, что локализация по фольклорно-мифологическим данным прародины основной («кловисской») волны за-селения Нового Света в Южной Сибири хорошо коррелирует как с гене-тическими данными (см. начало этой главы), так и с данными археологии (Березкин 2000, 2002, 2004).

В заключение рассмотрим более подробно один из характерных цир-кумгоби-америндских мотивов, I27A: «Собака как проводник в мире мертвых» (см. Карту 14) 37:

36 Список 60 мотивов с наивысшими положительными нагрузками на ГК2 (которые можно предположительно идентифицированы как циркумгоби-америндские) приведен в Прило-жении 2. Детальная реконструкция этой мифологической системы, впрочем, выходит за рамки настоящей монографии.

37 Меланезия: Киваи (Landtman 1927: 311–312); Иран-Индия: Ригведа (Берестнев 1999: 45); Авеста (Vd. XIII, 9) (Берестнев 1999: 46); Северная Балтика: финны (Holmberg 1927: 75); Греция (Тахо-Годи 1991: 640); Южная Сибирь: тофалары (Алексеев 1980: 175), ту-винцы (Потанин 1883 №131: 412–416; Саломатина 1993: 46–52); Нижний Амур – Саха-лин: удеге (Подмаскин 1991, №8: 120), орочи (Березинский 1999: 104), нанайцы (Козьмин-ский 1929: 47); Японский архипелаг: айны (Munro 1963: 121); СВ Азия: чукчи (Bogoras 1902: 636; Богораз 1939: 45); арктическая Америка: центральные юпик (Nelson 1899: 488–490); коксоагмиут (Hawkes 1916: 153); субарктическая Америка: ингалик (анвик) (Vanstone 1978: 55–56); Средний Запад: меномини (Skinner 1913: 86); виннебаго (Smith 1997: 158–160); Великие равнины: кроу (McCleary 1997: 69–71); Северо-Восток: Алгон-кины Новой Англии (Массачусетс) (Schwartz 1997: 93); Юго-Восток: шоуни (Skinner 1913: 86; Gayton 1935: 274); чироки (Stansbury 1906: 362–363); СЗ Мексика: уичоль (Furst 1968: 69); неизвестная группа в штате Колима (кора?) (Winning 1974: 43); Мезоамерика: ацтеки (Launey 1980: 290–293); науа (Madsen 1960: 210); отоми (Galinier 1990: 210; Garibay 1957b: 218); мексиканские метисы (Parsons 1936: 499, прим. 45 [Федеральный округ], 46 [Хали-ско]); Мильпа Альта, Федеральный Округ (Horcasitas, Ford 1979: 13); уастеки (Ariel de Vidas 2002: 536); прибрежные тотонаки (Münch 1993: 37–40); сапотеки (Parsons 1936: 152); сапотеки, миштеки (Cruz 1946: 205); масатеки (Incháustegui 1977: 120); цоциль (Guiteras Holmes 1961: 143); михе (Villa 1955: 120); лакандоны (Boremanse 1986: 74, 83); Гондурас – Панама: хикаке (Conzemius 1932: 155); мискито (Conzemius 1932: 155); рама (Conzemius 1927: 323); таламанка (кабекар и/или брибри) (Nordenskiöld 1938: 445); Антилы: Таино (Schwarz 1997: 97–98); Северные Анды: коги (Reichel-Dolmatoff 1984: 66; 1985(2): 153); метисы р-на Аритама на СВ Колумбии (Reichel-Dolmatoff 1961: 380); юпа (Villamañan 1982, no.2, 4: 19–20; Wilbert 1974, no.6: 82); Гвиана: калинья, таулипан, локоно (Goeje 1943, no. a10, a12, c29: 11–12, 84); таулипан (Koch-Grünberg 1923: 173; Lowie 1948: 47–48); кали-нья (Magaña 1987: 219); Западная Амазония: шуар (Pelizzaro 1993: 95); СЗ Амазония: ле-туама (Palma 1984: 175); Центральные Анды: уанка (Villanes Cairo 1978: 64); горы цен-трального (?) Перу (Toro Montalvo 1990b: 282); Уакирка (деп. Аякучо, пров. Андамарка) (Bolton 2002: 391–392); кечуа (горы центрального Перу) (Taylor 1980: 54); горы Централь-ного Перу (?) (Arriaga 1910 [1621], ch.VII: 41); Сонко, пров. Паукартамбо, деп. Куско (Allen 1988: 61); аймара (Какачака, деп. Потоси) (Albo in Bastien 1989: 81); аймара, пров. Суд Ли-пес, деп. Потоси (Bolton 2002: 392); Монтанья: ашанинка (Roe 1982: 338; Weiss 1975: 438); мачигенга (Baer 1984: 231); шипибо (Schwarz 1997: 97); Восточная Бразилия: шеренте (Nimuendaju 1942: 91).

Глава 3 74

Карта 14. I27. Пес страны мертвых: Пес является хозяином, стражем страны мертвых или проводником по дороге туда (обычно помогает пересечь водную преграду; те, кто при жизни плохо обходились с собаками, не получают помощи)

LONGIT

2001000-100-200

LATI

T80

60

40

20

0

-20

-40

-60

+

-

Отметим, что как в циркумгобийском регионе Старого Света, так и в Но-вом Свете мы имеем дело с достаточно специфическим вариантом этого мотива (или даже скорее группы мотивов): помощь собаки крайне важна для благополучия умершего в мире мертвых (например, только собака может помочь ему перейти через текущую там реку из слез / крови / гноя [которая, между прочим, также представляет собой один их харак-терных циркумгоби-америндских мотивов]); судьба умершего в ином ми-ре напрямую зависит от того, как он относился к собакам в этом мире; ес-ли он обходился с ними плохо, собаки могут отказаться помогать ему в ином мире; однако ему все-таки можно помочь, так как имеется возмож-ность задобрить собак (например, дав им кость [которую ему надо взять с собой в иной мир – а значит, его родственникам надо будет положить со-


75

ответствующую кость в его могилу]). Подобная комбинация мотивов за-свидетельствована только в циркумгобийском регионе Старого Света и в Новом Свете38.

В целом, собака (вне всякого сомнения, одомашненная) играет доста-точно важную роль в циркумгоби-америндском мифологическом ком-плексе (см. Приложение 2). Это, кстати, дает возможность предположи-тельно датировать время появления соответствующих мотивов. Верхняя хронологическая граница задается датировкой основной волны заселения Нового Света (т.е., не позднее 13.000 л.н.). Нижняя хронологическая гра-ница задается предположительной датой доместикации собаки, опреде-ленной на основе генетического анализа ДНК собак (Savolainen 2002) – 15.000 л.н.

Также представляется достаточно примечательным, что мотивы цир-кумгоби-америндского мифологического комплекса не содержат никаких реалий, которые не могли бы существовать до 13.000 л.н. (например, этот

38 Отметим, что в фольклорно-мифологических традициях Саяно-Алтайского региона широ-ко распространен и еще один мотив, в котором собаке принадлежит исключительно важная роль. Этот мотив, однако, принадлежит «уральскому», а не циркумгоби-америндскому комплексу (собственно говоря, этот мотив встретился нам уже в самом начале этой книги, в приведенном там ненецком космогоническом мифе). Речь идет о мотиве «Собака предает человека» (подробнее см. Главу 5). Этот мотив широко засвидетельствован у народов, го-ворящих на уральских языках (у эстонцев [Вийдалепп 1980: 274], коми [Конаков 1999: 43; Рочев 1984, № 107: 114], мордвы [Дубасов 1881: 593–594; Кузнецова 1998: 232; Веселов-ский 1889: 9–10; Девяткина 1998: 169; Седова 1982: 13–15], марийцев [Акцорин 1991, № 7: 38; Васильев 1907: 50–51], манси [Лукина 1990, № 114Б: 300], хантов [Лукина 1990, № 14: 75], селькупов [Пелих 1972: 341], ненцев [Головнев 1995: 399–400; Лабанаускас 1995: 13–15; Лар 2001: 188–205; Лехтисало 1998: 9–10]). Он также широко распространен в районах со значительным уральским субстратом (включая и Саяно-Алтайский регион), а также вдоль исторически реконструируемых путей диффузии уральских и парауральских популя-ций (см. Приложение 5). Отметим, что этот мотив совершенно несовместим с вышеупомя-нутым циркумгоби-америндским мотивом (несмотря на то, что оба этих мотива встречают-ся в фольклорно-мифологических традициях Алтае-Саянского региона). В циркумгоби-америндской мифологеме собака маркирована положительно, что подразумевает, что с со-баками надо обращаться хорошо, в то время как из парауральской мифологемы, где собака маркирована отрицательно, вытекает прямо противоположная «практическая рекоменда-ция» – с собаками можно и нужно обращаться плохо. Например, в ненецком мифе, приве-денном в начале этой книги (Лар 2001: 188–205), эпизод с собакой, заканчивается тем, что добрый со-творец (Нум) обращается к ней со словами: «Плохая собака. Плохо ты работа-ешь. Отныне человек будет тебя бить» (см. также, например: Азбелев, Мещерский 1986, № 76: 214 [Русское Устье]; Радлов 1989: 221 [тубалары]; Лукина 1990, № 114Б: 300 [ман-си]; Лукина 1990, № 14: 75 [ханты]; Головнев 1995: 399–400 [ненцы]; Пелих 1972: 341 [селькупы]; Вербицкий 1893: 92–93 [алтайцы]; Штыгашев 1894: 7–8 [шорцы]; Катанов 1963: 155–156 [хакасы]; Егоров 1995: 117–118 [чуваши]; Кузнецова 1998: вят. 3 [русские], смол. 10б [белорусы]; Поротова 1982: 59–60 [кеты]; Миддендорф 1989: 20 [якуты]; Васи-левич 1959: 175–179 [эвенки]; Мазин 1984: 22 [эвенки-орочены]; Чадаева 1990: 124 [эве-ны]; Аврорин, Лебедева 1966, № 49: 195–196 [орочи]). Это, конечно, заставляет предпола-гать, что хотя обе эти мифологемы широко распространены в Саяно-Алтайском регионе, они принадлежат к двум совершенно разным мифологическим комплексам.

Глава 3 76

комплекс не включает никаких мифологем, объясняющих происхождение культурных растений, хотя подобные мотивы широко засвидетельствова-ны в фольклорно-мифологических традициях как Старого, так и Нового Света).

Тот факт, что циркумгоби-америндские мотивы были принесены в Но-вый Свет с основной волной его заселения, по всей видимости, подтвер-ждается и локализацией в данной зоне очага выхода этой волны по дан-ным анализа пространственного распределения гаплогрупп Y-хромосомы (Karafet et al. 1999; Zegura et al. 2004), а также тем, что именно в данном регионе наблюдается самая высокая в Старом Свете концентрация аме-риндских мотивов (см. Табл. 7):

Таблица 7. Число фольклорно-мифологических мотивов,

встречающихся в америндских фольклорно-мифологических традициях Нового Света39

Фольклорно-мифологическая традиция

Число засвидетельствованных в этой традиции фольклорно-

мифологических мотивов, встре-чающихся в фольклорно-

мифологических традициях Но-вого Света

1. Народы Нижнего Амура 130 2. Чукчи 119 3. Буряты и монголы 115 4. Тюрки Алтае-Саян 113 5. Обские угры (ханты и манси) 98

6. Эвенки и эвены 89 7. Кеты и селькупы 84 8. Юкагиры 84

39 В таблице приведены данные по 9 фольклорно-мифологическим традициям Старого Света, содержащим наибольшее число америндских мифологических мотивов, из следующих 36 традиций Старого Света, систематически обследованных на предмет присутствия в них америндских мотивов по базе данных Ю. Е. Березкина (http://www.ruthenia.ru/folklore/berezkin/index.htm) в ее версии 2005 г.: (1) айны, (2) тюрки Алтае-Саян, (3) азиатские эскимосы, (4) аборигены Австралии, (5) балтийские финны, (6) башкиры и татары, (7) буряты и монголы, (8) чукчи, (9) эвенки и эвены, (10) Грузия и Ар-мения, (11) ханты и манси, (12) японцы, (13) калмыки, ногайцы и кавказские тюрки, (14) камчадалы, (15) казахи, киргизы, каракалпаки и уйгуры, (16) коми и удмурты, (17) ко-рейцы, (18) коряки, (19) народы Нижнего Амура, (20) Меланезия, (21) ненцы, (22) нганаса-ны и энцы, (23) нивхи и ороки, (24) Северный Кавказ, (25) Новая Гвинея, (26) иранцы, уз-беки и таджики, (27) Филиппины, (28) русские, (29) саамы, (30) кет и селькупы, (31) Тай-вань, (32) турки, курды, азербайджанцы и талыши, (33) туркмены, (34) Поволжье (чуваши, мари и мордва), (35) якуты, (36) юкагиры.


77

Фольклорно-мифологическая традиция

Число засвидетельствованных в этой традиции фольклорно-

мифологических мотивов, встре-чающихся в фольклорно-

мифологических традициях Но-вого Света

9. Японцы 83 Единственная фольклорно-мифологическая традиция Старого Света, имеющая сопоставимо большое число «новосветных» мотивов, это фольклорно-мифологическая традиция чукчей. Большое число «ново-светных» мотивов в чукотской традиции, конечно же, не вызывает удив-ления хотя бы из-за предельной близости Чукотки к Новому Свету. Рас-смотрим однако распределение «южносибирско-америндских»40 и «чу-котко-америндских» мотивов в Новом Свете (см. Табл. 8):

Таблица 8: Кросс-табуляция общих мотивов

Фольклорно-мифологическая тради-ция (общее число америндских моти-вов)

Саяно-монголь-ская (147)

Чукотская (104)

Саяно-монгольская (147) 41/147 = 28% Узбекская (43) 35/43 =

83% 15/43 = 35%

Турки и курды (32) 26/32 = 81% 11/32 = 34%

Казахи, киргизы, каракалпаки и уй-гуры (52)

44/52 = 87% 21/52 = 40%

Якуты (61) 48/61 = 79% 25/61 = 41%

Айны (64) 33/64 = 51% 31/64 = 48%

Японцы (79) 47/79 = 59% 23/79 = 29%

Коряки (68) 29/68 = 43% 32/68 = 47%

Чукчи (104) 41/104 = 39%

Алеуты (37) 12/37 = 32% 21/37 = 57%

Эскимосы (инуит) (83) 26/83 = 33/83 = 40%

40 Сходное распределение имеют и «нижнеамурско-америндские» мотивы.

Глава 3 78

Фольклорно-мифологическая тради-ция (общее число америндских моти-вов)

Саяно-монголь-ская (147)

Чукотская (104)

31% Кри (97) 39/97 =

40% 25/97 = 26%

Дакота (151) 49/151 = 32%

40/151 = 26,5%

Чироки (91) 34/91 = 37%

25/91 = 27.5%

Мивок (101) 38/101 = 38% 30/101 = 30%

Юма и пима (92) 38/92 = 41% 26/92 = 28%

Уичоль (79) 34/79 = 43% 20/79 = 25%

Индейцы южного побережья Мекси-канского залива (111)

45/111 = 40,5% 23/111 = 21%

Как можно видеть, среди эскоалеутов мы находим относительно неболь-шое число южносибирских мотивов, в то время как процент этих мотивов остается высоким и относительно стабильным с продвижением на юг. В то же самое время мы находим относительно высокий процент чукотских мотивов среди эскоалеутов, в то время как среди америндов этот процент меньше и он в тенденции ощутимо убывает с продвижением на юг. Такое распределение, конечно же, хорошо согласуется с выше приведенным вы-водом о том, что в случае с чукотскими мотивами в Новом Свете (и «но-восветными» мотивами на Чукотке) мы имеем дело прежде всего с ре-зультатами последних тысячелетий функционирования трансберингской коммуникативной сети, в то время как в случае с циркумгобийскими мо-тивами в Америке речь идет о последствиях заметно более древнего про-цесса, заселения человеком Нового Света41.

41 Согласно археологическим и лингвистическим данным тюркская прародина находилась в Алтайском регионе (Menges 1968), где наблюдается исключительно высокая концентрация америндских мотивов. Эти мотивы должны были существовать в фольклорно-мифологических традициях региона и в эпоху формирования там прототюркского языка. Поэтому диффузия тюркских языков должна была сопровождаться и определенной диффу-зией циркумгоби-америндских мотивов на обширных территориях, заселенных в настоя-щее время тюркскими народами. В этом контексте крайне примечательным представляется то обстоятельство, что подавляющее большинство «америндских» мотивов, имеющихся в фольклорно-мифологических традициях тюркских народов, обитающих за пределами Ал-тае-Саянского региона, фиксируются в южносибирских традициях.


79

* * *

Пространственное распределение урало-америндских, циркумгоби-америндских, трансберингских и мелазонских42 мотивов, а также корре-лирующих с ними генетических маркеров заставляет предполагать, что миграция, принесшая урало-америндские космогонические мотивы в Но-вый Свет, произошла после основной волны заселения Нового Света (т.е. после 13.000 л.н.), но до миграций в Трансберингию носителей языков на-дене, а также эскоалеутских и чукотко-камчатских языков. Нижняя хро-нологическая граница здесь задается глоттохронологической датировкой отделения юкагиро-нивхских языков от уральских (≈ 10.000 л.н. [Starostin & Peiros 2003]). Так как существование урало-америндского космогони-ческого комплекса уверенно реконструируется на уровне урало-нивхско-юкагирского единства (см. Приложения 3 и 4), соответствующая мигра-ция должна была произойти перед этим, но когда Новый Свет уже был достаточно плотно заселен (что помешало урало-америндским мотивам продвинуться достаточно далеко на юг), что позволяет предположительно датировать это событие IX тысячелетием до н.э. (11.000 л.н.). Установить генетические корреляты урало-америндского комплекса в Новом Свете в настоящее время не представляется возможным из-за отсутствия генети-ческих данных по тем америндским популяциям, в фольклорно-мифологических традициях которых урало-америндский космогониче-ский комплекс представлен наиболее полно.

* * *

Приведенный во введении список мотивов, встречающихся в космогони-ческих системах, как Северной Евразии, так и Северной Америки позво-ляет нам реконструировать в достаточно заметных деталях содержание того, что, как нам представляется, можно обозначить как основную вер-сию урало-америндского космогонического мифа:

В начале времен в Среднем Мире существовал лишь первичный безбрежный океан. Суша была создана из небольшой частички твердой субстанции, прине-сенной со дна первичного океана. Эта частичка саморастущей земли была принесена после серии ныряний, совершенной несколькими ныряльщиками (в число которых, по всей видимости, входили водоплавающие птицы, в том чис-ле, вероятно, гагары и утки). Ныряния были крайне трудными и продолжи-тельными (например, длиной в несколько дней). Первое ныряние не было ус-пешным (хотя во время этого или последующего неудачного ныряния ны-

42 Как уже говорилось выше, «мелазонцы», по всей видимости, прошли в Новый Свет вдоль кромки побережья Северной Америки, не заходя вглубь Североамериканского континента вплоть до того момента, когда они достигли тропических широт, так что ареальное распре-деление мотивов этого комплекса в Новом Свете представляется наименее релевантным для рассматриваемой нами проблемы.

Глава 3 80

ряльщик увидел дно, но не смог его достигнуть и принести землю наверх). Удачливый ныряльщик представлял собой скорее всего небольшую утку (са-мую маленькую водоплавающую птицу в серии ныряльщиков, которая оказы-вается успешным ныряльщиком, благодаря магической энергии, полученной от пославшего ее нырять, и которая вознаграждается за свое успешное ныря-ние). По-видимому, по крайней мере один из неудачливых (или непослушных) ныряльщиков – гагара, которая подвергается наказанию за свою неудачу / не-повиновение. Принесенная земля помещается на водную поверхность и начи-нает расти (либо потому, что это – саморастущая земля, либо потому, что к ней применена особого рода магия). Для того чтобы выяснить, выросла ли земля до достаточного размера посылаются животные-разведчики. По крайней мере один из разведчиков – белый ворон. В первый раз разведчик возвращает-ся очень быстро (земля все еще очень мала). Во второй раз разведчик возвра-щается значительно позднее (но земля еще недостаточно велика). В третий раз разведчик возвращается через предельно долгий период времени (например, через несколько лет / или не возвращается вообще, что служит знаком того, что земля наконец выросла до достаточного размера). Во время последней раз-ведки белый ворон ест падаль, и характерный запах его выдает. В качестве на-казания белого ворона делают черным (в соответствующих сохранившихся текстах нельзя полностью исключить возможности определенного библейско-го [или скорее «парабиблейского»] влияния, однако вероятность этого очень невысока [Korotayev et al. 2006]). Важную роль в судьбах мира играют мифо-логические герои, рожденные беременной Небесной Женщиной, изгнанной с неба через дыру (сделанную посредством выкорчевывания небесного дерева) за действительные или мнимые проступки. Все полезные людям и вредонос-ные феномены этого мира со-творены двумя братьями, Добрым Со-Творцом (ДСТ) и Злым Со-Творцом (ЗСТ). ДСТ создает хорошую землю, полезных жи-вотных и хорошие растения, хороших людей (предков мы-группы, «своих»), объекты, предполагающие движение, как вверх, так и вниз по течению рек, и т.д.; ЗСТ создает плохую землю (болота, неудобья и т.п.), плохие растения (чертополох и т.д.), плохих животных (ядовитых змей, комаров), плохих лю-дей (предков «чужих»), объекты, предполагающие движение только вниз по течению реки, злых духов, чудовищ и т.д. ЗСТ пытается подражать творящим действиям ДСТ, но с нулевыми или отрицательными результатами (например, подражая ДСТ, ЗСТ пытается сотворить полезное животное, но у него получа-ется лишь менее полезное, бесполезное или вредоносное создание). Между со-творцами начинается конфликт; они сражаются друг с другом. ДСТ через ды-ру в земле уходит в нижний мир. Вредоносные творения ЗСТ распространяют-ся по земле из этой дыры. ЗСТ становится хозяином Нижнего Мира / Мира мертвых, откуда он через своих помощников продолжает свою вредоносную деятельность в Среднем Мире (Мир мертвых не обязательно находится просто под этим миром, но может располагаться и в темной, мрачной части этого ми-ра).

Несомненно, еще на уровне «урало-америндского» единства должно было существовать достаточно большое число различных версий этого космо-гонического мифа; при этом трудно себе представить, что вышеперечис-ленные мотивы когда-либо были объединены в одном тексте.

Глава 4

МИФЫ И ГЕНЫ РАССЕЛЯЮТСЯ ПО СЕВЕРНОЙ ЕВРАЗИИ

После отделения американской части «парауральцев», североамерикан-ская и североевразийская ветви урало-америндского космогонического комплекса претерпели очень значительное расхождение. В Новом Свете мы наблюдаем развитие на базе урало-америндских целого ряда новых мотивов, не засвидетельствованных в североевразий-ской зоне (например, мотив гибели и оживления ныряльщиков, который на уровне урало-америндского единства фиксируется лишь в самом зача-точном виде1). Примечательное развитие космогонического комплекса происходит на Северо-Востоке, где комплексы «ныряльщика», «дуалистического творе-ния» и «Небесной Женщины», механически объединенные в урало-америндской космогонии, соединяются в одно органическое целое через комплекс «Небесной Женщины»2 (это, кстати, возможно, объясняет луч-шее сохранение мотивов всех трех комплексов в соответствующих фольк-лорно-мифологических традициях). Однако комплекс «дуалистического творения» не испытал здесь никакого заметного развития, и, по всей ви-димости, отмер (либо так и остался на «протодуалистическом» уровне) в большинстве фольклорно-мифологических традиций североамериканской «зоны ныряльщика». Развитие рассматриваемого космогонического комплекса в Северной Евразии после распада «урало-америндского» единства пошло совсем другим путем. С одной стороны, комплекс «дуалистического творения» получил здесь бурное развитие (о чем пойдет речь в следующей главе). С другой стороны, миф о ныряльщике испытал в Северной Евразии после распада «урало-америндского» единства существенные трансформации, тщательно исследованные В. В. Напольских (1991, 1992; Napolskikh

1 См. Приложение 4. 2 Примером такого органического соединения, может служить версия ирокезского космого-нического мифа, перевод полного текста которой приведен во Введении.

Глава 4 82

1992)3. При этом, как выяснилось, ареальное распределение мотивов от-носительно поздней «парауральской» версии мифа о ныряльщике в Се-верной Евразии статистически значимо коррелирует с пространственным распределением популяций, говорящих на языках урало-юкагирской мак-росемьи (см. ниже Табл. 10).

Однако еще более значимая и сильная корреляция здесь обнаружилась с определенными генетическими маркерами. Эта корреляция была обна-ружена при изучении пространственного распределения частот гаплог-рупп N2+3 Y-хромосомы, а также гаплогруппы U4 митохондриальной ДНК (как уже было показано до этого, эти маркеры особенно часто встре-чаются в уралоязычных популяциях [см., например, Степанов 2002: 180]) с ареальным распределением уральских космогонических мотивов.

Как было показано В. В. Напольских (1991, 1993; Napolskikh 1992) уральский космогонический миф развивается на основе урало-америндской космогонии и может быть реконструирован в следующем виде (отметим, что Напольских сознательно абстрагировался от дуали-стических элементов этой мифологии):

В начале времен в Среднем Мире существовал лишь безбрежный океан. Земля была создана из небольшой частички твердой субстанции, принесенной со дна первичного океана Ныряльщиком. Ныряльщиков было два. Первым Ныряль-щиком была Гагара. Ее ныряние не было удачным, так как оказалось крайне трудным и продолжительным. [Возможный вариант: Ныряльщик увидел дно, но не смог достичь его. Другой возможный вариант: первый Ныряльщик при-нес землю, но отказался отдать ее пославшему его]. Вторым ныряльщиком была Утка, и хотя первый Ныряльщик [Гагара] был сильнее второго [Утки], успешным ныряльщиком оказался именно второй, благодаря приданной ему магической силе. Неудачливый/непослушный ныряльщик был нака-зан/негативно помечен. Удачливый/послушный ныряльщик был вознаграж-ден/позитивно помечен. После этого принесенная частичка земли была поло-жена на водную поверхность / спину некоего крупного водного животного и начала расти, в результате чего и появилась земная суша.

Этот миф содержит следующие специфические мотивы (отсутствующие во многих других версиях мифа о Ныряльщике, см. Приложение 3):

A = множественные ныряльщики A1 = по крайней мере один из ныряльщиков – птица A1a = по крайней мере один из ныряльщиков – «утка»4 3 Стоит также, видимо, добавить, что комплекс «Небесной Женщины» не получил здесь ни-какого заметного развития, и в большинстве североевразийских традиций отмер, сохра-нившись только в мансийской комогонии.

4 Напомним, что вслед за В. В. Напольских (1991: 63–64) мы обозначаем в качестве «уток» не только собственно уток, но и все «уткоподобные» виды водоплавающих птиц (т.е. не только Anas querquedula, Anas clypeata, Anas acuta, Bucephala clangula и т.п., но и, скажем, крохаля – Mergus serrator, или поганку – Podiceps auritus).

Мифы и гены расселяются по Северной Евразии

83

A1a1 = «утка» – успешный ныряльщик A1b = по крайней мере один из ныряльщиков – гагара A1b1a = гагара – неудачливый ныряльщик A1b1b = гагара – строптивый ныряльщик A2 = два ныряльщика A2a = оба ныряльщика – птицы A2a1 = ныряльщики – гагара и утка A3 = успешный ныряльщик меньше по размерам, чем неудачливый B = неоднократное ныряние B1 = неоднократное ныряние объясняется неудачей первого ныряния C = успешный ныряльщик награжден / позитивно отмечен за свое успеш-

ное ныряние C1 = утка награждена / позитивно отмечена за свое успешное ныряние D = неудачливый / строптивый ныряльщик наказан / негативно отмечен за

свой провал / неподчинение D1 = гагара наказана / негативно отмечена за свой провал / неподчинение5

Ниже эти мотивы будут условно обозначены как уральские. Название это достаточно условно, ибо, как мы увидим это ниже, данные мотивы широ-ко распространены и среди многих алтайских народов, имеющих боль-шую частоту общих предковых линий [в особенности мужских] с ураль-цами. Все-таки, мы (вслед за В. В. Напольских [1991, 1992]) предпочита-ем называть эти мотивы уральскими (а не, скажем, урало-алтайскими), так как эти мотивы встречаются в фольклорно-мифологических традици-ях носителей языков всех ветвей уральской (но не алтайской) семьи, в то время как наличие этих мотивов в фольклорно-мифологических традици-ях некоторых алтайских народов может объясняться влиянием уральского (или точнее, мегауральского, урало-нивхско-юкагирского субстрата).

Основные отличия от базовой урало-америндской версии здесь сле-дующие. На урало-америндском уровне ни число, ни состав ныряльщиков не были вполне унифицированы. Как было показано Напольских (1991, 1992; Napolskikh 1992) в рамках более поздней уральской версии такая унификация происходит. Речь теперь идет именно о двух ныряльщиках, оба ныряльщика – это водоплавающие птицы, при этом неудачли-вый/строптивый ныряльщик – это гагара, а удачливый/послушный – это утка6 (почему все происходит именно таким образом, мы обсудим ниже).

Нами была подсчитана корреляция между числом уральских космого-нических мотивов в 40 региональных фольклорно-мифологических тра- 5 Мотивы с превращением ЗСТ/ДСТ в птицу-ныряльщика рассматриваются в качестве отно-сительно поздней модификации исходного протоуральского мотива (подробнее об этом см. ниже Главу 4) с присвоением им значения 0,5. Аналогичным образом учитывались мотивы с нырянием после Потопа (а не в начале времен).

6 На урало-америндском уровне возможность подобного развития, по всей видимости, толь-ко намечалась, но так и не была реализована.

Глава 4 84

дициях и частотами mtDNA HG U4, а также NRY HGs N2+3 в соответст-вующих автохтонных региональных популяциях (детали расчетов приве-дены в Приложении 5).

Региональные частоты mtDNA HG U4 демонстрируют статистически значимую, но не особенно сильную корреляцию с числом уральских кос-могонических мотивов в соответствующих региональных фольклорно-мифологических традициях (см. Диагр. 7):

Диагр. 7. Корреляция между частотами mtDNA HG U4 и числом уральских космогонических мотивов

mtDNA HG U4 Frequency (%%)

302520151050

N o

f "U

ralic

" cos

mog

onic

mot

ifs

20

15

10

5

0

ПРИМЕЧАНИЕ: ρ = + 0,455; α = 0,004 Карта распределения частоты мужских предковых линий N2+3 в Север-ной Евразии (исключая азиатскую часть Трансберингии) удивительно сходна с картой ареального распределения мотивов уральского космого-нического мифа о двух ныряющих птицах (см. Карты 15 и 16):


85

Карта 15. Пространственное распределение частот мужских предковых линий N2 и N3 (евразийская выборка, исключая Берингию)

Карта 16. Пространственное распределение мотивов

космогонического «мифа о двух ныряющих птицах» (число мотивов в региональных мифологических традициях, та же выборка)

Глава 4 86

В результате, региональные частоты NRY N2+3 демонстрируют не только статистически значимую, но и действительно сильную корреляцию с чис-лом уральских космогонических мотивов в соответствующих фольклор-но-мифологических традициях (см. Диагр. 8 и Табл. 7–8): Диагр. 8. Корреляция между частотами NRY HG N2+N3

и числом уральских космогонических мотивов

NRY HG N2+N3 Frequency (%%)

100806040200-20

N o

f "U

ralic

" cos

mog

onic

mot

ifs20

15

10

5

0

-5

Табл. 7. Корреляция между частотами NRY HG N2+N3

и числом уральских космогонических мотивов Число уральских

космогонических мотивов

0-2 2,5-4 5-6 7-12 >12Итого

<8% 16 2 18 8-15% 1 1 3 5 15-70% 3 1 2 6 2 14

Частоты NRY HG N2+N3

>70% 1 2 3 Итого 20 4 5 7 4 40 ПРИМЕЧАНИЕ: ρ = + 0,78 (α = 0,000000001);

γ = + 0,89 (α = 0,00000000000005)


87

Табл. 8. Корреляция между частотами NRY HG N2+N3 и числом уральских космогонических мотивов

Число уральских космогонических мотивов

0-4 >4 Ито-го

0-9%

19 армяне, белорусы,

болгары, гагаузы, гру-зины,

калмыки, кеты, ко-рейцы, курды, монго-лы, персы и таджики, Северный Кавказ, селькупы, среднеази-атские тюрки (каза-хи, киргизы и кара-калпаки), турки и азербайджанцы, уз-беки, центральные и южные русские,

японцы

19

Часто-ты NRY HG N2+N3

>9%

5 азиатские эскимосы, ительмены, коряки, саамы, чукчи,

16 алтае-саянские тюрки, балтийские финны, бу-ряты, волжские тюрки (башкиры, татары и чу-ваши), волжские финны

(марийцы и мордва), нганасаны, ненцы, Ниж-ний Амур, обские угры (ханты и манси), перм-ские финны (коми и уд-мурты), северные рус-ские, украинцы, эвенки, эвены, юкагиры, якуты

21

Итого 24 16 40 ПРИМЕЧАНИЕ: α = 0,0000003 (Точный тест Фишера); φ = + 0,78;

γ = + 1,0 (α = 0,0000000000000004) Для контроля мы подсчитали корреляцию между числом уральских кос-могонических мотивов и частотой другой отцовской предковой линии, широко распространенной в рассматриваемом ареале – «индоевропей-

Глава 4 88

ской» R1a. Корреляция оказалась совершенно статистически незначимой: ρ = – 0,04 (α = 0,8) (см. Диагр. 9):

Диагр. 9. Корреляция между частотами NRY HG R1a

и числом уральских космогонических мотивов

NRY HG R1a Frequency (%%)

50403020100-10

N o

f "U

ralic

" cos

mog

onic

mot

ifs20

15

10

5

0

-5

Как мы видим, определенные уровни частот NRY HG N2+3 являются очень сильным (хотя и не абсолютным) предиктором наличия уральских космогонических мотивов в соответствующих фольклорно-мифологических традициях; они также являются сильным предиктором приблизительного числа данных мотивов в этих традициях (то есть уро-вень сохранения в них уральского космогонического комплекса); кроме того низкие уровни частот NRY HG N2+3 являются абсолютно надежным


89

предиктором отсутствия или крайне малого числа уральских космогони-ческих мотивов в соответствующих фольклорно-мифологических тради-циях. В результате, общий уровень корреляции между числом уральских космогонических мотивов в соответствующих фольклорно-мифологических традициях и частотами NRY HG N2+3 оказывается зна-чительно сильнее наблюдаемой для частот материнской предковой линии U4. Вполне возможно, что это не является случайностью. Отметим, что для большинства уральских народов (а также алтайских народов с боль-шим числом уральских космогонических мотивов в их фольклорно-мифологических традициях) традиционно были характерны патрилокаль-ное брачное поселение и патрилинейная родовая организация (см., на-пример: Тишков и др. 1998). Как известно, подобная форма социальной организации будет в тенденции агрегировать в одном месте и в одной группе мужчин, происходящих от одного мужского предка как раз по патрилинии7 (а значит, имеющих одну и ту же гаплогруппу Y-хромосомы). Как уже говорилось выше, в традиционных культурах дети в тенден-ции получали исключительно высокий процент культурно значимой ин-формации от своих родителей (в особенности в сопоставлении с совре-менными обществами). Однако другие взрослые члены семейно-родственных групп также играли здесь очень важную роль. Исключи-тельно важным здесь представляется то обстоятельство, что в рамках пат-рилокального патрилинейного контекста взрослые мужчины-члены груп-пы мальчика с очень высокой вероятностью должны были иметь ту же самую гаплогруппу Y-хромосомы, что и вышеупомянутый мальчик, в то время как в рамках аналогичного социального контекста вероятность то-го, что все социально значимые женщины группы ребенка окажутся имеющими ту же самую гаплогруппу митохондриальной ДНК, что и дан-ный ребенок, будет несравненно меньше. Отметим, что уже это обстоя-тельство заставляет предполагать, что в подобном социальном контексте трансмиссия гаплогрупп Y-хромосомы (отцовских линий) будет коррели-ровать с трансмиссией разнообразных культургенов / мемов / семов (включая мифологемы) значительно более тесно, чем с трансмиссией гап-логрупп митохондриальной ДНК (материнских линий)8.

7 См., например: Murdock 1949; Коротаев 2003а, 2003б. 8 Добавим также, что по данным Б. Мункачи (Munkácsi 1902), проводившим полевые иссле-дования среди обских угров во второй половине XIX в., уральский космогонический миф передавался именно прежде всего по мужской линии, что могло представлять собой еще один мощный фактор, объясняющий, почему мотивы этого комплекса имеют тенденцию коррелировать с отцовскими генетическими линиями в заметно большей степени, чем с га-плогруппами митохондриальной («материнской») ДНК. Мы благодарны В. В. Напольских, привлекшему наше внимание к этому важному обстоятельству.

Глава 4 90

С другой стороны, не вызывает сомнения и то, что наследование куль-турной информации по матрилинии всегда играло важную роль. Поэтому у нас были все основания предполагать, что наивысшая корреляция с уральскими космогоническими мотивами будет получена нами, если мы примем во внимание частоты как NRY HG N2+3, так и mtDNA HG U4. Эта гипотеза была прежде всего протестирована нами с использовани-ем множественной регрессионной модели. В качестве зависимой пере-менной нами было взято число уральских космогонических мотивов в ре-гиональных фольклорно-мифологических традициях. Прежде всего мы сделали двусторонние регрессии с использованием частот NRY HG N2+3 и mtDNA HG U4 в качестве независимых перемен-ных. В последнем случае корреляция оказалась лишь маргинально значи-мой (α = 0,08, односторонний тест) и откровенно слабой (R = 0,285) (см. Табл. 9): Табл. 9. Регрессия 1

Нестандартизиро-ванные коэффици-

енты

Стандарти-зирован-ные коэф-фициенты

Модель B Стандарт

ная ошибка

β

t

Стати-стиче-ская значи-мость (2-сто-ронняя)

(Константа) 3,555 1,099 3,236 0,003 1 Частота mtDNA

HG U4 (%%) 0,201 0,138 0,235 1,452 0,155

Зависимая переменная: число уральских космогонических мотивов в ре-гиональных мифологических традициях R = 0,235; R2 = 0,055 Только при дихотомизации частоты mtDNA HG U4 (0 % = 0; > 0 % = 1) корреляция стала недвусмысленно статистически значимой (α = 0,01) и не столь слабой (R = 0,4) (см. Табл. 10):


91

Табл. 10. Регрессия 2

Нестандартизи-рованные ко-эффициенты

Стан-дартизи-рован-ные ко-эффици-енты

Модель B Стандартная

ошибкаβ

t

Ста-тис-тиче-ская значимость

(2-сто-рон-няя)

(Константа) 0,500 1,726 0,290 0,774

1 Частота mtDNA HG U4 (дихотомизизи-ровано)

5,224 1,975 0,403 2,645 0,012

Зависимая переменная: число уральских космогонических мотивов в ре-гиональных мифологических традициях

R = 0,403; R2 = 0,163

В случае с частотой NRY HG N2+3 как независимой переменной корре-ляция сразу же оказалась несравненно более сильной (R = 0,68) и несо-мненно значимой статистически (α = 0,000001) (см. Табл. 11): Табл. 11. Регрессия 3

Нестандартизи-рованные ко-эффициенты

Стандарти-зированные коэффици-

енты

Модель B Стан-дартная ошибка

β

t

Статис-тическая значи-мость (2-сторон-няя)

(Константа) 1,424 0,847 1,682 0,101

1 Частота NRY HG N2+N3 (%%)

0,143 0,025 0,680 5,720 0,000001

Зависимая переменная: число уральских космогонических мотивов в ре-гиональных мифологических традициях

R = 0,680; R2 = 0,463

Глава 4 92

Однако особо сильный эффект имело введение в модель обеих генетиче-ских переменных (см. Табл. 12): Табл. 12. Регрессия 4

Нестандартизи-рованные коэф-

фициенты

Стандарти-зированные коэффици-

енты

Модель B

Ста-ндарт-ная

ошибка

β

t

Статис-тиче-ская значи-мость

(2-сторон-няя)

(Константа) -2,823 1,253 -2,254 0,031

1 Частота NRY HG N2+N3 (%%)

0,143 0,021 0,689 6,764 0,00000005

Частота mtDNA HG U4 (дихот.)

5,449 1,319 0,421 4,130 0,0002

Зависимая переменная: число уральских космогонических мотивов в ре-гиональных мифологических традициях R = 0,798; R2 = 0,637 Значения стандартизированного β-коэффициента и t (так же как и уровень значимости) выросли для обеих независимых переменных. А общая кор-реляция стала действительно сильной (R = 0,8). Региональные частоты NRY HG N2+3 и mtDNA HG U4 оказались по-настоящему сильным пре-диктором присутствия уральских космогонических мотивов в региональ-ных фольклорно-мифологических традициях, когда учитывается их со-вместный эффект, а не эффект каждой из этих генетических переменных по отдельности. Однако наивысшая корреляция была нами получена при использова-нии дихотомизированной переменной, учитывающей региональные час-тоты как NRY HG N2+3, так и mtDNA HG U4 (см. Табл. 13):


93

Табл. 13. Корреляция между дихотомизированными частотами NRY HGs N2+N3, а также mtDNA HG U4 и дихотомизированным числом уральских космогонических мотивов

Число уральских космогонических мотивов

0-4 >4 Итого

N2+3 ≤ 9% или U4 = 0%

23 азиатские эскимосы, армяне,

белорусы, болгары, гагаузы, грузины, ительмены, калмыки, кеты, корейцы, коряки, курды, мон-голы, персы и таджики, Се-верный Кавказ, селькупы,

среднеазиатские тюрки (ка-захи, киргизы и каракалпаки), турки и азербайджанцы, уз-беки, центральные и южные русские, саамы, чукчи, японцы

23

Частоты NRY HG N2+N3 и mtDNA HG U4+5 (дихот.)

N2+3>9% и U4>0%

0

14 алтае-саянские тюрки, балтийские финны, бу-ряты, волжские тюрки

(башкиры, татары и чуваши), волжские фин-ны (марийцы и мордва), нганасаны, ненцы, Ниж-ний Амур, обские угры (ханты и манси), перм-ские финны (коми и уд-мурты), северные рус-ские, украинцы, эвенки,

якуты

14

Итого 23 14 37 ПРИМЕЧАНИЕ: α = 0,0000000001 (точный тест Фишера); φ = + 1,0 Как рассматриваемый мифологический комплекс, так и отцовская линия N3 (= циркумполярный Tat) уже идентифицировались как уральские (На-польских 1991, 1992, Napolskikh 1992; Степанов 2002). Наши тесты под-

Глава 4 94

твердили наличие статистически значимых корреляций в предсказанном направлении между принадлежность языков популяций к уральской язы-ковой семье, наличием в соответствующих фольклорно-мифологических традициях уральских космогонических мотивов, и частотами NRY HG N2+N3, а также mtDNA HG U4 в соответствующих популяциях.

Однако крайне примечательным здесь представляется то обстоятель-ство, что две из этих корреляций (1. Уральские языки X уральские космо-гонические мотивы; 2. Уральские языки X частоты NRY HG N2+N3 и mtDNA HG U4) ЗНАЧИТЕЛЬНО слабее и менее статистически значимы, чем корреляция между наличием уральских космогонических мотивов в фольклорно-мифологических традициях и частотами NRY HG N2+N3, а также mtDNA HG U4 среди носителей соответствующих традиций (см. Табл. 14): Табл. 14

Частоты NRY HG N2+N3 и mtDNA

HG U4 (дихотоми-зировано)9

Число уральских космогонических мотивов (дихото-мизировано)

Языки (уральские vs. неураль-

ские) r 1,0 0,408 α <0,000000000000000001 0,011

Частоты NRY HG N2+N3 и mtDNA HG U4 (дихотомизировано)

N 38 38

r 1,0 0,416 α <0,000000000000000001 0,008

Число ураль-ских космого-нических моти-вов (дихотоми-зировано)

N 38 40

r 0,408 0,416 α 0,011 0,008

Языки (уральские vs. неуральские) N 38 40

Собственно говоря, то, что распределение генетических маркеров может коррелировать с распределением фольклорно-мифологических мотивов сильнее, чем с языком, не представляется необъяснимым. Мы уже гово-рили о том, что в традиционных культурах роль вертикальной (от родите-

9 Схема дихотомизации, примененная в данной таблице, аналогична использованной в Табл. 13.


95

лей к детям) трансмиссии культурно значимой информации (включая сю-да, естественно, и мифологемы) играет несравненно более важную роль, чем в современных обществах, характеризующихся преобладающей ро-лью горизонтальной трансмиссии. Таким образом, в традиционных обще-ствах дети в тенденции получали от своих родителей не только генетиче-ские маркеры, но и основной набор культургенов/мемов/семов (включая и мифологемы). Это, конечно, будет зачастую релевантно и по отношению к языку. Вместе с тем следует отметить, что как гены, так и мифы могут достаточно легко преодолевать языковые барьеры (делая это нередко син-хронно). Мифологемы в традиционных культурах будут иметь тенденцию распространяться вместе с генами, но не обязательно вместе с языками. Наиболее очевидным каналом здесь являются межэтнические браки. Если женщина после заключения брака оказывается в общине с иной этниче-ской принадлежностью, то ее дети, став взрослыми будут скорее всего го-ворить на языке своего отца. Но они получат от своей матери отнюдь не только специфическую гаплогруппу ее митохондриальной ДНК. Их мать практически неизбежно расскажет им массу увлекательных историй, со-держащих в себе множество мифологем ее этнической группы10. С другой стороны, большое число евразийских популяций за послед-ние несколько тысяч лет испытало смену языка, и, практически по опре-делению, эта смена не сопровождалась сменой популяций. Численность языковых реципиентов-автохтонов очень часто многократно превышала число языковых доноров-мигрантов, как это, например, наблюдалось при переходе населения Ирландии и Шотландии с кельтских языков на анг-лийский, при переходе населения Этрурии и Сардинии с этрускского и сардинского на латинский, при арабизации Египта, тюркизации грекоя-зычного населения Анатолии (а ранее, при эллинизации догреческого на-селения того же самого региона), при тюркизации финно-угорского насе-ления Поволжья, при славянизации финно-угорских популяций во многих областях Северной России, при «урализации» енисейских популяций, и т.д.

Если смена языка на определенной территории сопровождается ради-кальной сменой населения, мы имеем все основания ожидать, что на этой территории мы сможем обнаружить не только вытеснение языка прежне-го населения, но и вытеснение его генетических маркеров и мифологии при замещении их генетическими маркерами и мифологемами пришель-цев (а значит, в таких случаях можно ждать высокой корреляции между всеми тремя переменными). Однако если переход на новый язык не со-провождается радикальной сменой населения, мы имеем все основания ожидать найти на данной территории как генетические маркеры, так и 10 Это, естественно, заставляет предполагать, что корреляция между «мифами и генами» в тенденции будет более высокой, чем между обеими этими переменными и языком. Воз-можность проверить эту гипотезу нам представится в следующей главе.

Глава 4 96

мифологемы автохтонного населения (так как родители и после перехода на новый язык будут стараться передать своим детям мудрость своих предков [включая сюда, естественно, и определенные наборы мифоло-гем]).

С учетом сказанного выше, вряд ли имеет смысл удивляться, что уральские генетические маркеры NRY HG N2+3 (в особенности совмест-но с mtDNA HG U4) коррелируют с присутствием уральских космогони-ческих мифологем значительно сильнее, чем с уральскими языками.

Действительно, рассмотрим некоторые основные аутлаеры, понизив-шие корреляцию между уральскими языками, с одной стороны, и ураль-ской космогонической мифологией, а также генетическими маркерами NRY HG N2+3 (+ mtDNA HG U4), с другой (но которые не повлияли на корреляцию между уральской космогонической мифологией и соответст-вующими генетическими маркерами).

В настоящее время автохтонное население Алтае-Саянского региона говорит на тюркских языках. Однако всего лишь несколько веков назад в этом регионе обитало заметное самодийское (а значит, и уралоязычное) население, которое в дальнейшем перешло на тюркские языки своих со-седей. Собственно говоря, последний носитель автохтонного южносамо-дийского (камасинского) языка11 (Клавдия Захаровна Плотникова) умер совсем не так давно, 20 сентября 1989 г. (Хелимский 2000: 35). Более то-го, самодийская прародина включала в себя значительную часть Саяно-Алтайского региона, и 2000 л.н. самодийское (а значит, и уралоязычное) население этого региона должно было быть довольно значительным; а значит очень заметная часть автохтонного населения Саяно-Алтайского региона (говорящего в настоящее время на тюркских [и, конечно же, сла-вянских] языках) представляет собой потомков древних уралоязычных популяций (Долгих 1960; Helimski, Nagy 1997). Однако даже 2000 л.н. уралоязычное население вряд ли могло составлять большинство обитате-лей Алтае-Саян, хотя бы потому, что в этом регионе находилась и тюрк-ская прародина (Menges 1968). Поэтому, хотя население Саяно-Алтая и не говорит в настоящее время ни на одном из уральских языков, имеются все основания ожидать здесь заметной (хотя и не предельно высокой) часто-ты NRY HG N2+3, а также заметного (но не очень высокого) числа ураль-ских космогонических мотивов в его фольклорно-мифологических тради-циях.

В настоящее время северные русские говорят на несомненно славян-ском языке и уже с очень давнего времени идентифицируют себя просто как русских. Однако, как хорошо известно, очень значительная их часть является потомками славянизированного финноугорского населения ре-гиона (см., например: Veenker 1967). Это хорошо коррелирует с генетиче-

11 Пережившего остальные южносамодийские языки.


97

скими данными, включая и те, что упоминаются в этой книге. В этом кон-тексте не представляется неожиданным то обстоятельство, что в фольк-лорно-мифологической традиции северных русских вплоть до самого по-следнего времени фиксировалось значительное число уральских космого-нических мифологем.

Особый интерес представляет пространственное распределение неко-торых уральских космогонических мотивов среди русских (и восточно-славянских, в целом) популяций, в особенности в сопоставлении с про-странственным распределением NRY HG N2+3. Дело в том, что здесь мы наблюдаем негативный градиент частот NRY HG N2+3 в направлении Северо-Восток – Юго-Запад (т.е., частота этих генетических маркеров имеет максимальное значение на Северо-Востоке и снижается в юго-западном направлении, см. Приложение 3). Это хорошо коррелирует с плотностью финноугорского субстрата, который в более северных рус-ских районах в целом плотнее, чем в более южных (и в особенности, юго-западных) районах (Кузнецова 1998). Но так же хорошо эта переменная коррелирует и с распределением здесь уральских космогонических мифо-логем.

Действительно, как было показано В. В. Напольских (1991) и В. С. Кузнецовой (1998), образ «ныряльщика» испытал в Восточной Ев-ропе следующее развитие, начиная с наиболее архаической версии с дву-мя ныряющими птицами (см. Диагр. 10).

Очень примечательным является то обстоятельство, что на русском Севере большинство зафиксированных версий мифа о ныряльщике до-вольно архаичны, включая иногда даже версию с двумя ныряющими пти-цами, или по крайней мере ту или иную ныряющую птицу12, во вторичной версии Сатана приносит землю во рту13, в то время как Сатана, принося-щий землю в руках, встречается реже всего14.

Уже в среднем восточнославянском поясе (Центральная Россия и Бе-лорусия) чаще всего встречаются варианты с Сатаной, приносящим зем-

12 Барсов 1886а = Напольских 1991, А1: 137 = Кузнецова 1998: 29–41; Кузнецова 1998: 200

[Арх. 2]; Бурцев 1910: 36–39 = Кузнецова 1998: 205; Афанасьев 1868/2: 461–462 = Веселов-ский 1889: 68 = Напольских 1991, А2: 137 = Напольских 1992: 25 = Кузнецова 1998: 220 .

13 Бурцев 1911: 35–37 = Кузнецова 1998: 201; Кузнецова 1998: 206 [Вят. 1]. 14 Кузнецова 1998: 204 [Волог. 1].

Глава 4 98

лю со дна первичного океана во рту15 или в руках16, в то время как моти-вы с ныряющими птицами фиксируются довольно редко17. Диагр. 10

Ныряльщик = водоплавающая птица

Ныряльщик = водоплавающая птица – злой со-творец [ЗСТ] / Сатана

Ныряльщик = ЗСТ – водоплавающая птица

Ныряльщик = ЗСТ, трансформирующийся в водоплавающую птицу

для ныряния за землей

Ныряльщик = ЗСТ, не трансформирующийся в водоплавающую птицу,

но приносящий землю во рту

Ныряльщик = ЗСТ, не трансформирующийся в водоплавающую птицу

и приносящий землю в руках В Южной России и на Украине наименее архаическая версия становится преобладающей18, хотя более архаичные варианты (прежде всего с Сата- 15 Померанцева 1975: 129–130 = Кузнецова 1998: 214; Шейн 1874, № 760: 428–429 = Кузне-цова 1998: 202; Шейн 1893, № 186: 342–344 = Кузнецова 1998: 203; Романов 1891: 154–155 = Кузнецова 1998: 218; Кузнецова 1998: 219 [Новг. 1]; Сухомлинов 1908: 255 = Кузне-цова 1998: 227; Афанасьев 1868/2: 458 = Кузнецова 1998: 232 .

16 Максимов 1903: 9 = Кузнецова 1998: 230 (земля приносится ДСТ в его руках); Кузнецова 1998: 219 [Новг. 2], 230 [Смол. 3], 232 [Твер. 1]; Бурцев 1910: 121 = Кузнецова 1998: 232 [Твер. 2]; Кузнецова 1998: 238 [Яросл. 1]; Шейн 1902 313–314 = Кузнецова 1998: 216–217.

17 Добровольский 1891, № 8: 229–300 = Кузнецова 1998: 231; Кузнецова 1998: 227–228 [Ряз. 1]; Ширский 1923: 6 = Кузнецова 1998: 216.

18 Кузнецова 1998: 221 [Орл. 4], Буслаев 1859: 437–438 = Кузнецова 1998: 222; Кузнецова 1998: 223 [Пенз. 1, Пенз. 2]; Афанасьев 1868/2: 460–461 = Кузнецова 1998: 209; Веселов-


99

ной, приносящим землю во рту) встречаются и здесь, но еще реже, чем в Среднем Поясе19.

Наконец, на крайнем Юго-Западе зоны мы находим только наименее архаичные варианты с Сатаной, приносящим землю со дна первичного океана в руках20 (см. Табл. 15):

Табл. 15. Пространственное распределение мотивов

ныряльщика среди восточных и юго-восточных славян

Мотивы мифа о ныряльщике

Наиболее ар-хаические

(ныряльщик – водоплавающая

птица21)

Менее архаические (ныряльщик – Сатана, приносящий землю во

рту)

Наименее ар-хаические

(ныряльщик – Сатана, при-носящий землю

в руках) наиболее частые редкие очень редкие Север

57,1% (4) 28,6% (2) 14,3% (1) редкие частые частые Средний

пояс 17,6% (3) 41,2% (7) 41,2% (7) очень редкие менее частые более частые Юг

6,7% (1) 33,3% (5) 60,0% (9) отсутствуют отсутствуют доминируют Крайний

Юго-Запад 0 0 100,0% (8)

ПРИМЕЧАНИЕ: ρ = + 0,54, α = 0,0001 ский 1889: 60–61 = Кузнецова 1998: 224; Чубинский 1872: 142–143 = Кузнецова 1998: 225; Булашов 1909: 72–81 = Кузнецова 1998: 226; Данильченко 1869: 23–26 = Кузнецова 1998: 226.

19 Кузнецова 1998: 110-117, 222 [Орл. 8]; Булашев 1909: 85–86 = Кузнецова 1998: 215; Иоа-ниди 1985, № 11: 40 = Кузнецова 1998: 225; Веселовский 1889: 63 = Кузнецова 1998: 225; Булашев 1909: 85 = Кузнецова 1998: 237.

20 Иванов 1925, № 1: 329–333 = Кузнецова 1998: 240; Иванов 1925, № 2: 333–334 = Кузнецо-ва 1998: 240; Кузнецова 1998: 211 [Гуц. 1А]; Кузнецова 1998: 211 [Гуц. 3]; Кузнецова 1998: 211 [Гуц. 4]; Кузнецова 1998: 211 [Гуц. 382]; Кузнецова 1998: 211 [Гуц. 383]. Отметим так-же присутствие этого мотива в фольклорно-мифологической традиции гагаузов (Мошков 1901: 4–5).

21 Включая версии с птицей-ЗСТ.

Глава 4 100

Между прочим, это распределение показывает вполне определенно, в ка-ком направлении шло в этой зоне распространение уральской космого-нии, и в каком направлении происходила ее деградация – с уральского Северо-Востока на славянский Юго-Запад. Действительно, образ Сатаны, приносящего землю со дна первичного океана во рту, (встречающийся чаще всего в Среднем Поясе) вряд ли может быть объяснен иначе, чем ре-зультат трансформации более архаического (и встречающегося чаще все-го на уральском и парауральском Севере и Северо-Востоке) образа ЗСТ-птицы, естественным бразом приносящего землю в своем клюве/рту (Кузнецова 1998). С дальнейшим продвижением исходной уральской космогонической версии глубже на славянский Юг и Юго-Запад и с ее дальнейшей деградацией Сатана, приносящий землю (не совсем естест-венным образом) во рту, вполне логично трансформируется в Сатану, приносящего землю со дна первичного океана (более естественным обра-зом) в руках.

Отметим, что имеются все основания исключить возможность распро-странения данного космогонического комплекса со славянского Юго-Запада на уральский Северо-Восток, так как такое распространение пред-полагает исключительно неправдоподобную трансформацию Сатаны, приносящего землю совершенно естественным образом в руках, в Сатану, приносящего землю (по совершенно непонятным в этом случае причи-нам) во рту, с последующим превращением его (также по совершенно не-понятным в этом случае причинам) в ныряющую птицу. Как мы увидим это в следующей главе, в рамках предположения о движении того же са-мого космогонического комплекса с уральского Северо-Востока на сла-вянский Юго-Запад объяснение превращения водоплавающей птицы (а именно гагары) в ЗСТ/Сатану не представляет никаких проблем.

Глава 5

МИФЫ И ГЕНЫ: изобретение дьявола

Уже на уровне «уральского единства» мы можем наблюдать довольно развитый комплекс мотивов дуалистического творения, не фиксируемых в североамериканской зоне урало-америндской космогонии (хотя в неко-торых случаях в Северной Америке мы можем найти зачаточные формы мотивов этого комплекса, в их развитой форме они прослеживаются только после распада «урало-америндского единства»).

В целом, расходящиеся пути эволюции уральской и ирокезо-алгонкинской космогоний могут быть представлены при помощи сле-дующей диаграммы (см. ниже Диагр. 11):

Диагр. 11

Глава 5 102

В целом, мотивы дуалистического творения, по всей видимости, не испы-тали в Новом Свете значительного развития. Более того, во многих частях североамериканской зоны ныряльщика они, судя по всему, дезинтегриро-вались.

С другой стороны, имеются некоторые основания предполагать, что в рамках протоуральской мифологии дуалистическая космогония испытала очень заметное развитие, приведшее к развитию нескольких новых ком-плексов дуалистических космогонических мотивов, таких как «Утаива-ние», «Колышек», или «Собака предает человека».

Одной из наиболее радикальных мутаций в рамках поздней параураль-ской космогонии было органическое объединение в одно целое мотивных комплексов «ныряльщика» и «дуалистического творения», в рамках кото-рого ЗСТ (злой со-творец) становится ныряльщиком (пространственное распределение мотива «ЗСТ – ныряльщик» см. на Карте 17):

Карта 17. Ареальное распределение мотива «Ныряльщик-ЗСТ»

Как вытекает из внутренней реконструкции протоуральской мифологии, осуществленной В. В. Напольских (1991, 1992; Napolskikh 1992), эта не-тривиальная трансформация ныряльщика в ЗСТ вполне логически выте-кает из реконструированной им протоуральской картины мира:

«… У народов-носителей мифа о ныряющей птице и их соседей и родичей в Северной Евразии имеется – в развитом виде или в виде отдельных отголо-сков, реликтов – картина мира, в соответствии с которой небо, верхний мир, мир добрых богов и духов, источник благ и жизненной энергии, место, где рождаются или возрождаются души людей и связанные с ними перелетные водоплавающие птицы – расположено на юге, на краю земли в горах, у исто-ков мировой реки, текущей оттуда на север; там же находится дом небесной старухи – хозяйки жизни, душ людей и водоплавающих птиц, а рядом с ним –

Мифы и гены: изобретение дьявола

103

озеро с живой водой и мировое небесное дерево – береза. Нижний мир, мир смерти, злых духов, источник болезней, расположен на севере, в холодном море за устьем мировой реки и одновременно под землей… Оба мира связаны мировой рекой, текущей по срединной земле, миру людей с юга (с неба) на се-вер (в нижний мир). Особую роль играют в этой системе водоплавающие пти-цы: утки, гуси, лебеди прилетают к людям с неба, из божественной страны птиц на юге, приносят с собой животворную божественную силу, олицетво-ряют души людей… Гагары обитают в этой системе на границе среднего и нижнего миров, с южными небесными богами не связаны, и выступают в двоякой роли: с одной стороны – птицы нижнего мира, злой и опасной, с дру-гой – охранницы от злых сил нижнего мира, проводника шамана и душ умер-ших в нижний мир. Эта модель прекрасно объясняет особенности отношения к утке и к гагаре народов – носителей мифа о ныряющей птице и, соответствен-но, – особенности мифов… с ныряющими уткой и гагарой» (Напольских 1992: 119–120; см. также: Напольских 1991; Napolskikh 1992).

По всей видимости, в этой модели уже имелись потенции к трансформа-ции гагары – неудачливого (или, что важно, строптивого) ныряльщика в ныряльщика-ЗСТ. Если утка – это агент добрых сил, усердно исполняю-щая их волю, то гагара – это птица, связанная с нижним миром, могуще-ственная и независимая, вполне способная отказаться от исполнения воли добрых сил, сделать по-своему. Особый интерес здесь представляет мотив строптивого ныряльщика. В зачаточном виде этот мотив известен и в Северной Америке (Simms 1906: 340), так что его существование в зародышевом виде еще на уровне ура-ло-америндского единства не может быть полностью исключено. Однако значительное распространение и развитие этот мотив получил, по всей видимости, лишь в Северной Евразии. В нганасанском мифе гагара отка-зывается нырять за землей (это в конечном счете делает утка), за что и подвергается наказанию1 (Попов 1984: 41–42). В якутском мифе, записан-ном в Туруханском крае, ныряют утка и гагара, землю достают обе, но отдает землю (для создания суши) только утка, гагара же отдать ее отка-зывается, за что и несет наказание (Третьяков 1871: 207). Близкий по со-держанию миф записан у эвенков Туруханского края, при этом в нем име-ется одна интересная деталь – гагара отказывается отдать принесенную землю творцу Амаке, так как собирается сделать землю сама (Василевич 1936, № 11: 279–280). По всей видимости, мы имеем в таких случаях дело с мотивом, переходным от мотива хтонической гагары – строптивого ны-ряльщика, к гагаре – ЗСТ. Собственно говоря, в последнем мифе гагаре для того, чтобы превратиться в ЗСТ осталось сделать совсем немного – осуществить свое намерение.

1 Наказанию, впрочем, подвергается строптивый ныряльщик и в выше упомянутом мифе бо-лотных кри (Simms 1906: 340).

Глава 5 104

И этот шаг в процессе развития уральского космогонического ком-плекса, судя по всему, был сделан. При этом на выходе мы получаем не только слияние образов строптивого ныряльщика и ЗСТ, но и один из важнейших североевразийских дуалистических мотивов – «утаивание». Содержание комплексного мотива «Утаивание» может быть передано сле-дующим образом:

Во время Ныряния ЗСТ попытался утаить во рту часть земли, добытой им со дна первичного безбрежного океана. Однако когда принесенная им земля была положена на водную поверхность и начала магически расти, земля, утаенная ЗСТ у себя во рту, тоже начала расти; в результате, ЗСТ пришлось ее выплю-нуть, а выплюнутая им земля превратилась в болота, овраги и всякие прочие виды «плохой земли».

Вполне очевидно, что этот мотив дает высокую детализацию описания конкретного участия ЗСТ в со-творении суши. Ареальное распределение этого мотива выглядит следующим образом (см. Карту 18):

Карта 18. Ареальное распределение мотива «Утаивание»

2001000-100-200

80

60

40

20

0

-20

-40

-60


105

Итак, хотя некоторые предпосылки к отождествлению ныряльщика и ЗСТ, по-видимому, существовали еще на уровне урало-америндского единства, их, по всей видимости, еще не было достаточно для этой вполне радикальной мутации, и в североамериканской зоне такой трансформации не произошло. В полной степени достаточные предпосылки для этой трансформации были, по всей видимости, накоплены только в Северной Евразии уже после распада урало-америндского единства в процессе раз-вития протоуральского космогонического комплекса и протоуральской картины мира. Рассмотрим теперь некоторые другие дуалистические мотивы, раз-вившиеся в Северной Евразии после распада урало-америндского единст-ва. Содержание комплексного мотива «Колышек» может быть передано следующим образом:

После того, как земля была со-творена, ЗСТ попросил себе ее часть. ДСТ отка-зался выполнить это требование. ЗСТ попросил себе совсем небольшую ее часть. ДСТ отказал ему и в этой его просьбе. В конце концов, ЗСТ попросил дать ему совсем крошечный пятачок земли, которого было бы достаточно только для того, чтобы поставить кончик его посоха / колышка. Эта просьба была удовлетворена, после чего ЗСТ взял свой колышек и со всей силы во-ткнул его в этот пятачок, проделал в земле дыру, ушел через нее в подземный мир, стал его правителем, в то время как из этой дыры по земле распространи-лись зловредные творения ЗСТ (комары, ядовитые змеи, болезни и т.д.).

Нетрудно видеть, что в этом мотиве описывается еще один конкретный способ со-участия ЗСТ в со-творении мира. Ареальное распределение мо-тива выглядит следующим образом (см. Карту 19):

Карта 19. Ареальное распределение мотива «Колышек»

По-видимому, и этот мотив мог существовать в зачаточном виде еще до распада урало-америндского единства. В протодуалистическом мифе на-

Глава 5 106

рода марикопа один из двух со-творцов уходит под землю, а из получив-шейся в результате этого дыры по миру распространяются болезни (Spier 1937: 345–352); сходный мотив зафиксирован также у папаго (Densmore 1929: 17–21). Содержание мотива «Собака предает человека» может быть передано следующим образом:

После того, как ДСТ сотворил человеческое тело, он пошел за душой2, чтобы вдохнуть ее в человека, оставив собаку сторожить человеческое тело. Собака в те времена имела голое тело, без шерсти. ЗСТ подкрался к собаке и предложил дать ей теплую шерсть в обмен за то, чтобы она подпустила его к человече-скому телу. Собака на это предложение согласилась, и ЗСТ действительно дал ее теплую шерсть, которая до сего времени греет собаку. Так как собака ему больше не препятствовала, ЗСТ подошел к человеческому телу и нанес ему разного рода вред (чаще всего речь идет о том, что он истыкал или оплевал его). В результате у людей появились все возможные болезни, недостатки и пороки.

Нетрудно видеть, что этот мотив предполагает достаточно детальную конкретизацию со-участия ЗСТ в со-творении человека.

Ареальное распределение данного мотива выглядит следующим обра-зом (см. Карту 20):

Карта 20. Ареальное распределение мотива «Собака предает человека»

2 Или с какой-то иной целью.


107

Предпосылки развития и этого мотива также могли существовать еще до распада урало-америндского единства (Напольских 1992: 75).

Очень примечательно, что во всей Северной Евразии этот мотив часто включает в себя следующий своеобразный подмотив:

До того как собака подпустила ЗСТ к телу человека, оно имело твердое проч-ное покрытие; после того как ЗСТ повредил его, это покрытие стало мягким и непрочным. Единственными остатками первоначального твердого и прочного покрытия на человеческом теле являются ногти.

Ареальное распределение данного мотива выглядит следующим образом (см. Карту 21): Карта 21. Ареальное распределение мотива

«Происхождение ногтей»3

Данный мотив мы подробнее проанализируем ниже. Однако прежде рас-смотрим, какие в нашем распоряжении имеются дополнительные аргу-менты в пользу гипотезы о том, что проанализированный нами выше ком-плекс дуалистических космогонических мотивов («ныряльщик-ЗСТ», «утаивание», «колышек», «собака предает человека» и «происхождение ногтей») был исторически связан с уральским космогоническим комплек-сом мифа о двух ныряющих птицах.

3 Фольклорно-мифологические традиции, содержащие данный мотив, вместе с указанием ис-точников см. в Приложении 5.

Глава 5 108

Начнем с того, что мотивы обеих комплексов демонстрируют высо-кую степень корреляции друг с другом – если в данной фольклорно-мифологической традиции засвидетельствовано много мотивов уральско-го космогонического мифа о двух ныряющих птицах, то в ней, скорее все-го, будет засвидетельствовано и заметное число вышеназванных дуали-стических мотивов, а если мотивов первой группы в ней нет, или почти нет, то в ней, скорее всего не будет и мотивов второй группы (см. Табл. 16): Табл. 16. Корреляция между двумя группами

космогонических мотивов Число уральских дуали-

стических мотивов («Ныряльщик-ЗСТ», «Утаивание», «Колы-

шек», «Собака», «Ногти»)

0 1 2 3 >3

Итого

0

16 1 17

1-2.5

1 2 1 4

Число мотивов уральского космого-нического мифа о двух ныряющих пти-цах в соответствую-щих фольклорно-мифологических тра-дициях >2.5 1 2 2 4 10 19

Итого 18 4 3 5 10 40 ПРИМЕЧАНИЕ: ρ = + 0,835 (α < 0,001);

γ = + 0,934 (α < 0,001) Примечательно также, что ареальное распределение мотивов второй груп-пы коррелирует с пространственным распределением тех же самых гене-тических маркеров, что и в случае с мотивами первой группы (см. Табл. 17):


109

Табл. 17. Корреляция между двумя группами космогонических мотивов и генетическими маркерами

Частоты NRY HG N2+N3

Частоты mtDNA HG

U4

Частоты NRY HG N2+N3 и

mtDNA HG U4 (дихотомизирова

но)4

ρ 0,641 0,492 0,877

α <0,001 0,001 <0,001

Число мотивов уральского космо-гонического мифа о двух ныряющих птицах в соответ-ствующих фольк-лорно-мифологических традициях

N 40 37 37

ρ 0,380 0,506 0,709

α 0,008 0,001 <0,001

Число уральских дуалистических космогонических мотивов («Ны-ряльщик-ЗСТ», «Утаивание», «Ко-лышек», «Собака», «Ногти»)

N 40 37 37

Как мы видим, наиболее надежным генетическим предиктором наличия заметного числа уральских космогонических мотивов, как первой, так и второй группы в соответствующих фольклорно-мифологических тради-циях является сочетание двух характеристик: ненулевая частота митохон-дриальной гаплогруппы U4 и заметная (> 9%) частота гаплогрупп Y-хромосомы N2 и N3 в соответствующих популяциях. Однако здесь не-трудно заметить и одно существенное различие: в отличие от первой вто-рая группа коррелирует в большей степенью с частотой материнской ли-нии U4, чем с отцовской N2+3, что заставляет предполагать, что мотивы второй группы (в отличие от первой) передавались по материнской линии не в меньшей (а, возможно, даже и в большей) степени, чем по отцовской. Как мы увидим ниже, данное обстоятельство могло сыграть немаловаж-ную роль в судьбе распространения мотивов данных групп.

4 0: N2+N3 ≤ 9% | U4 = 0; 1: N2+N3 > 9% & U4 > 0.

Глава 5 110

Однако вернемся теперь к мотиву «Происхождение ногтей». Этот мо-тив является действительно примечательным, так как он позволяет пред-положительно установить, что мог представлять собой мотив, предковый по отношению к мотиву дуалистического творения. Этим предковым мо-тивом мог быть мотив «Потерянного рая».

Общее содержание последнего мотива может быть передано следую-щим образом:

Исходно предполагалось, что человеческая жизнь будет абсолютно легкой и счастливой (в очень многих вариантах она изначально и была таковой). Люди не должны были умирать, пища должна была доставаться человеку без труда и т.д. Затем из-за некоего абсурдного, нелепого и т.п. события исходный план был изменен, и человеческая жизнь стала таковой, как она сейчас и есть – лю-ди умирают, страдают, имеют несовершенные тела, добывают пищу тяжелым трудом и т.д.

Это один из очень немногих действительно универсальных мотивов (как было показано еще Фрэзером [Frazer 1918]), что, на наш взгляд, свиде-тельствует о его чрезвычайной древности (по всей видимости, он сущест-вовал еще до выхода Homo sapiens sapiens из Африки, хотя однозначно к этому времени восходит прежде всего ключевой мотив «возникновения смерти», а большинство сопутствующих мотивов развилось, судя по все-му, уже после «выхода из Африки»). Отметим, что одним из пунктов «из-начального плана рая» было то, что люди должны были иметь несравнен-но более совершенные тела, чем те, что они имеют сейчас. Например, со-гласно мифу индейцев блэкфут, глаза и рты на человеческих лицах долж-ны были быть на одной линии, на каждой руке должно было быть по де-сять пальцев, а гениталии должны были располагаться на пупках (Clark 1966: 238-241; Wissler, Duvall 1908, no.3: 19–21). В мифе северных шо-шонов люди изначально должны были рожать через палец (Lowie 1909b, no.2b: 239; сходный мотив также засвидетельствован среди западных шошонов [Smith 1993: 109]); сходным образом, согласно мифу яруро женщины изначально должны были зачинать в больших пальцах своих рук (Wilbert, Simoneau 1991c, N 2, 28, 29: 20–21, 52, 53). Зубы должны бы-ли быть сделаны из не поддающегося разложению материала и зубная боль, таким образом, не должна была быть в принципе возможна согласно мифам, записанным в Меланезии (Landtman 1977, N 10: 70–72), Нижней Центральной Америке (Margery Peña 1994a, no.5: 80–83), Гвиане (Grenand 1982, no.7: 98), Эквадоре (Barriga Lopez 1988a: 140), Амазонии (Mercier 1975: 64; Nimuendaju 1952: 129; Powlison 1993, no.14: 48; Pereira 1954: 123; Mindlin 1995, no.21: 66-68; Schultz 1966: 26; Villas Boas 1973: 58, 73; Agostinho 1974, no.1, 3: 162, 172; Münzel 1973: 20; Baldus 1958: 48; Pereira 1985, no.1: 18–19), Центральных Андах (Yauri Montero 1961: 75; Villanes Cairo 1978: 121-123; Sebastiani 1990: 152; Morote Best 1954: 110-


111

112; 1988: 106; Ortiz Rescaniere 1980: 140), Монтанье (Estrella Odicio 1977, no.3: 76; Tessmann 1930: 148; Renard-Casevitz 1991, no.9: 37; Nor-denskiöld 1912: 314), и т.д. Другой широко распространенной характеристикой мотивного ком-плекса «Утерянный рай» является то, что люди исходно получали пищу без труда. Этот мотив, кстати, присутствует и в ненецком мифе, процити-рованном во Введении к данной книге: «Человек жил припеваючи. Зверь сам шел к нему на зов.5 Убивал только на еду. Тогда на земле тепло было. Человек совсем голый ходил» (отметим, кстати, что «утрата рая» в этом ненецком мифе происходит именно в результате предательства собаки). В других ненецких мифах земля изначально должна была быть абсолютно плоской для того, чтобы облегчить передвижение по ней (Головнев 1995: 309), несъедобные в настоящее время растения были съедобными (Карья-лайнен 1995: 279; Кулемзин 2000: 204); согласно одному из мифов шорцев снег изначально должен был превращаться в муку, а дрова колоться сами (Штыгашев 1894: 10); в бурятском мифе зернами изначально был покрыт весь стебель пшеницы (Тугутов и Тугутов 1992, № 24: 81); в удэгейском мифе с неба вместо снега сыпалась крупа, а озера вместо воды были на-полнены маслом (Подмаскин 1991, № 4: 119); в эскимосском мифе пред-полагалось, что сугробы должны были состоять из сала (Мелетинский 1979: 99–100); в мифе квинолт съедобные растения росли рядом с людь-ми, молоки лосося состояли из жира (Clark 1953: 87; Farrand 1902, no.7: 111); в мифе черноногих не требовало труда выделывание шкур (Clark 1966: 238–241; Wissler, Duvall 1908, no.3: 19–21); в мифе кроу предпола-галось, что кожи бизона будут готовы к употреблению сразу, без выделки, их жир не нуждаться в дополнительной обработке, а огонь будет вечным (Lowie 1918: 28–30); в мифе винту предполагалось, что желуди будут рас-ти без скорлупы, а вместо снега с неба будет сыпаться лососевая икра (Curtin 1898: 163–174; DuBois, Demetracopoulou 1931, no.9: 299); в мифе ачомави предполагалось, что деревья будут такими низкими, что женщи-ны смогут легко собирать с них орехи, желуди и плоды; что женщины бу-дут способны убивать оленей и медведей, просто указывая на них рукой, что ножи можно будет делать из сосновых щепок (Merriam 1992: 145–148); в мифе яна предполагалось, что человек будет способен убить оле-ня, просто протянув руку в его направлении (Sapir 1910, no.2: 210–213); в мифе майду предполагалось, что корзины сами собой будут всегда полны едой (Dixon 1902, no.1, 2: 43, 46); в западно-шошонском мифе предпола-галось, что для того, чтобы сшить одежду или обувь будет достаточно приложить один кусочек материала к другому (Smith 1993: 109); в северо-шошонском мифе предполагалось, что все промысловые животные будут находиться в загоне, так что люди смогут брать их оттуда по мере надоб-

5 Сходный мотив имеется и в кетских мифах (Алексеенко 1976: 72–73; 2001, N 37: 90).

Глава 5 112

ности (Lowie 1909b, no.2b: 239); в мифе госиюте предполагалось, что пи-щи всегда будет достаточно (Smith 1993: 3–4); в мифах валапай и явапай предполагалось, что дикие плоды будет можно есть сырыми, что вместо снега с неба будет падать кукуруза, что дрова будут под дождем оставать-ся сухими, что стволы деревьев будут полны съедобными семенами (Kroeber 1935: 250–252; Gifford 1932: 246; 1933a: 352, 412); в мифах яру-ро предполагалось, что целый дом можно будет выстроить, бросив охапку соломы на каркас (а дом потом выстроится сам), а канаты делать, просто посмотрев на волокна, маниок же должен был созревать за один день (Wilbert, Simoneau 1991c, no.2, 18, 20, 21: 20–21, 42–46), в мифе, записан-ном в Центральных Андах (департамент Куско), предполагалось, что все культурные растения будут расти на одном дереве (Tomoeda 1982: 291); в мифах кадувео предполагалось, что люди будут способны получить пищу, просто позвав ее; что для того, чтобы приготовить пищу будет достаточно положить вместе три камня, даже не разводя при этом огонь; что хлопко-вая ткань будет просто расти на деревьях, что одежда всегда будет новой и чистой без всяких человеческих усилий, что хлопок и мед будут повсю-ду, что маниок и бананы будут созревать сразу же после их посадки (Wilbert, Simoneau 1990a, no.1, 3, 16: 16–17, 23–24, 37–38); в мифах яга-нов, предполагалось, что люди будут способны убивать птиц, просто по-смотрев на них, гарпуны и другие орудия никогда не будут ломаться, а моря будут заполнены не водой, а китовым жиром (Gusinde 1937: 1161–1163); и т.д.6 Крайне примечательным здесь представляется то обстоятельство, что одной из часто встречающихся деталей изначального плана «раеобразно-го» мира, в котором людям легко жить, являются реки, текущие в обе сто-роны (что сильно облегчает людям передвижение по подобным рекам). Этот мотив засвидетельствован среди ненцев (Головнев 1995: 309), хантов (Карьялайнен 1995: 279; Кулемзин 2000: 203), кетов (Алексеенко 1976: 72–73), юкагиров (Николаева, Жукова 1989 [2]: 83)7; нанайцев (Лопатин 1965: 440–441 в Окладников 1968: 165), орочей (Крейнович 1929: 84–85; Маргаритов 1888: 28; Шаньшина 2000: 76), коюкон (Jones 1993: 133; Smelcer 1992: 124), квинолт (Clark 1953: 87; Farrand 1902, no.7: 111), ска-гит (Clark 1953: 139; Haeberlin 1924, no.17: 396), индейцев Пьюджит-Саунд (Clark 1953: 86–87), мохавков (Hewitt 1903: 326–327), сенека (Corn-planter 1938, no.2: 29), гуронов (Hale 1888–1891: 182), онейда (Elm, An-tone 2000: 164–168, 42–43), малесит (Mechling 1914, № 1: 3), пенобскот (Speck 1935b: 9, note 23), юрок (Kroeber 1976, no.G1: 297–298), карок (Kroeber, Gifford 1980, no.II13: 158–159), эмбера (Wassen 1933: 111); та-манаков (Brett 1880: 113; Roth 1915, no.42: 136), напо (Mercier 1979: 63), 6 Составлено по материалам базы данных Ю. Е. Березкина (http://www.ruthenia.ru/ folklore/

berezkin/index.htm). 7 Отдаленная вариация.


113

запаро (Reinburg 1921: 15), чаяуита (García Tomas 1994: 144–148, 149), мачигенга (Baer 1984: 240), шипибо (Gebhaert-Sayer 1987, no.24: 49, 372), и т.д. В большинстве случаев срыв изначального плана «рая на земле» про-исходит без вмешательства кого бы то ни было типа ЗСТ. Очень часто это происходит вообще без всякого злого умысла (например, из-за чьей-то глупости, лени, нечаянной ошибки и т.д.). Один из наиболее архаических вариантов данного мотива это, по всей видимости, мотив «Искаженное послание» – когда послание, содержащее информацию о том, что мир должен будет стать «раеподобным», искажа-ется или доставляется с недопустимой задержкой. Отметим, что в наибо-лее архаичных вариантах этот происходит без всякого злого намерения со стороны посыльного, как это наблюдается в случае с кроликом в южно-африканских мифах (Frazer 1918), с выдрой в нарративах айнов (Etter 1949: 22–23; Chiri 1973:196 in Mashiko 2002: 4), или с птицей в фольклор-но-мифологической традиции Центральных Анд (Souffez 1988: 45-48, 53-54; Villanes Cairo 1978: 121-123; Jimenez Borja 1937, no. 4; Morote Best 1954: 11-112; 1988: 106-107; Tomoeda 1982: 291; Quijada Jara 1969–1970 in Sebastiani 1990: 152; Ortiz Rescaniere 1980: 140). В варианте, зафиксированном среди шорцев, в начальную раеподоб-ную эпоху, когда снег превращался в муку, некая женщина пожаловалась, что когда она месит тесто, у нее мерзнут руки. И «рай» был немедленно утерян (Штыгашев 1894: 10). Согласно орочскому мифу, в начальную раеподобную эпоху, когда реки текли в обоих направлениях, через одну из таких рек переплывала выдра. На середине реки она попала в один по-ток, а ее детеныш в другой, текущий в противоположном направлении. Выдра пожаловалась, что реки устроены неправильно, и хотя такое уст-ройство рек было как раз очень удобным для людей (можно было, ска-жем, отправиться на охоту вдоль одного течения реки, и вернуться обрат-но, пользуясь течением той же самой реки, текущим в противоположном направлении), исходное устройство мира было изменено в соответствии с пожеланиием выдры (Маргаритов 1888: 28; Шаньшина 2000: 76). В мифе каяби топоры делали работу сами, пока кто-то не попытался рубить топо-ром (Grünberg 1970: 170; Pereira 1995, no.2: 30). И т.д. Отметим, что во всех этих случаях «рай» утрачивается без всякого злого намерения со сто-роны тех, чьи действия привели к его утрате. Конечно же, существует ко-лоссальная разница между вышеупомянутыми кроликом, выдрой, птицей или женщиной, с одной стороны, и ЗСТ – с другой. Однако если даже какое-то злое намерение со стороны «фрустратора» и присутствует, в большинстве случаев такое намерение очень далеко от злых намерений ЗСТ, для которого творение вредоносных феноменов это-го мира является самоцелью, реализацией его имманентного стремления ко злу. Обычно же «фрустрирующее действие», ведущее к «утрате рая»,

Глава 5 114

предпринимается «фрустратором» для того, чтобы добиться для себя ка-ких-то конкретных выгод. В австралийском мифе Индюк лишает людей бессмертия, чтобы за-владеть их женщинами (Waterman 1987, no. 2855: 84). Согласно западно-монгольскому нарративу люди когда-то воскресали через три дня после смерти; однажды дочь умершего попыталась украсть еду, в то время как рядом лежало тело ее покойного отца; покойник неожиданно спросил ее: «Зачем воруешь?»; на что дочь ответила ему: « Разве мертвые должны воскресать?»; после этого люди перестали воскресать после смерти (По-танин 1881, no.26: 167). В мифе теуэльче Таракан хитростью добивается того, чтобы люди стали смертными, так как боится, что если они будут бессмертными, они размножатся до такой степени, что перетопчат всех тараканов (Wilbert, Simoneau 1984b, no.63, 64: 106-107).8 Наконец, даже в Ветхом Завете, как было показано еще Фрэзером (Frazer 1918), змей хит-ростью добивается того, чтобы люди лишились бессмертия и рая sensu stricto, не для того, чтобы нанести вред людям, а для того, чтобы самому обрести бессмертие9. Ситуация выглядит несколько по-другому, если в качестве «фрустра-тора» действует трикстер, так как трикстеры зачастую делают жизнь лю-дей более трудной вполне намеренно, но без всякой явной выгоды для се-бя. Например, именно так себя ведет парадигматический алгонкинский трикстер, Великий Кролик Венебожо / Ненебожо / Манабуш. Так, в мифе меномини, в начале времен сахар выходил непосредственно из дыр, про-деланных в стволах кленовых деревьев; Манабуш превращает этот сахар в кленовый сок, в результате чего после этого людям приходится для то-го, чтобы получить сахар, заготавливать дрова и выпаривать кленовый сок (Hoffman 1896: 173–174). Согласно нарративу чиппева, как-то раз ко-гда на Венебожо посыпался кленовый сахар, он решил, что людям полу-чать сахар слишком просто, и сделал так, что людям теперь приходится тяжело трудиться для того, чтобы получить сахар из кленового сока (Barnouw 1977, no.13: 90). В мифе оджибва Ненебожо сознательно подли-вает воды в кленовый сок для того, чтобы людям пришлось его выпари-вать; для того, чтобы сделать жизнь людей потруднее он также уменьшает число початков на кукурузе, в результате чего каждое растение кукурузы

8 В этом случае, собственно говоря, намерение таракана совсем не обязательно должно рас-сматриваться в качестве действительно «злого», ведь действия таракана вполне можно оце-нить как «самозащиту» (хотя, может быть, и с некоторым нарушением «пределов допусти-мой обороны»).

9 Отметим, что здесь мы имеем дело с одним из древнейших мифологических мотивов, с ко-торым мы уже сталкивались выше при анализе мелазонского мифологического комплекса.


115

имеет сейчас лишь один-два початка вместо десяти-двадцати, как раньше (Radin 1914, no.1: 1–2).10 Ситуация становится еще более похожей на дуалистическое творение в вариантах мотива «Утерянного рая», обозначенных Ю. Е. Березкиным (2000: 278) как «Спор о судьбе людей (Н34А)». В этом варианте некото-рый персонаж делает серию «раеподобных» предложений, предполагаю-щих, что жизнь людей на земле будет легкой, свободной от тяжелого тру-да, а люди при этом не будут умирать. Его антагонист отвергает эти пред-ложения, в результате чего люди теперь смертны и вынуждены добывать себе средства к существованию тяжелым трудом. Ареал распределения этого мотива значительно шире, чем урало-америндская зона, что застав-ляет предполагать, что этот мотив древнее урало-америндских космого-нических мотивов (и, следовательно, что этот мотив древнее мотива дуа-листического творения) (см. Карту 21):

Карта 21. Пространственное распределение мотива Н34А: «Спор о судьбе людей»

10 По-видимому, дифференциации древнейшей фигуры мифологического героя – трикстера на его благотворную и «зловредную» компоненту можно рассматривать как одну из важ-нейших предпосылок развития мотива дуалистического творения. Другой из таких предпо-сылок, по всей видимости, является развитие близнечных мифов.

Глава 5 116

Мотив спора о судьбах людей, наиболее близкий мотиву дуалистического творения, мы наблюдаем во многих фольклорно-мифологических тради-циях Калифорнии и Большого Бассейна и примыкающих к ним облас-тей11, где Койот систематически срывает попытки своего антагониста (Волка, Стервятника, Серебристого Лиса и т.д.) сделать жизнь людей лучше и легче (сделать людей бессмертными, желуди без скорлупы, лосо-севую икру или кукурузу вместо снега, вечное лето, мир без болезней, чтобы дети рождались без труда, корзины носили грузы сами и т.д.). Од-нако и в этих случаях речь все-таки не идет о дуалистическом творении. Скорее мы имеем дело с вариантом, переходным от «утерянного рая» к «дуалистическому творению», но все-таки стоящему ближе к первому, чем последнему. Собственно дуалистического творения здесь все-таки еще нет, так как нельзя сказать что, Волк (и т.п.) здесь является ДСТ, а Койот – ЗСТ, нельзя сказать, что Волк здесь является создателем добрых феноменов этого мира, а Койот – зловредных. Речь здесь все-таки идет о срыве Койотом попыток сделать жизнь людей лучше и легче, а не о дей-ствительном дуалистическом творении. Койот здесь все-таки является скорее «фрустратором», чем ЗСТ. Крайне примечательно, что мотив «рек, текущих в обе стороны», встречается в разного рода вариантах комплекса «утерянный рай»12 чаще, чем в комплексе дуалистического творения.13 Например, в выше упомя-нутом мифе карок Койот препятствует как раз созданию рек, текущих в обе стороны (Kroeber, Gifford 1980, № II13: 158–159). В хантыйском мифе живущий по берегам рек и озер демон nöŋi хотел внести в деревья съе-добную сердцевину, сделать пригодными в пищу растущие на деревьях

11 Карок (Kroeber, Gifford 1980, № 1113: 158–159); винту (Curtin 1898: 163–174; DuBois,

Demetracopoulou 1931, № 9: 299); ацугеви (Dixon 1908, № 11: 171); ачомави (Angulo 1928: 585; Merriam 1992: 145–148); яна (Sapir 1910, № 2: 210–213); майду (Dixon 1902, № 1, 2: 43, 46; 1912, № 2: 27–69); павиоцо (Curtis 1976/15: 148–149); западные шошони (Smith 1993: 109); северные шошони (Lowie 1909b, № 2b: 239); госиюте (Smith 1993: 3–4); Уайт-Ривер юте (Smith 1992: 53); юте (Powell 1881: 44; 1971, № 37: 80–81); чемеуэви (Laird 1976: 151–152); валапай (Kroeber 1935: 250–252); явапай (Gifford 1932: 245-246; 1933a: 352, 412); примечательно, что в большинстве этих традиций имеется и мотив ныряльщика.

12 Ненцы (Головнев 1995: 309); ханты (Карьялайнен 1995: 279; Кулемзин 2000: 203); кеты (Алексеенко 1976: 72–73); нанайцы (Окладников 1968: 165); орочи (Крейнович 1929: 84–85; Маргаритов 1888: 28; Шаньшина 2000: 76); Субарктика: Коюкон (Jones 1993: 133; Smelcer 1992: 124); Побережье-Плато: квинолт (Clark 1953: 87; Farrand 1902, № 7: 111); скагит (Clark 1953: 139; Haeberlin 1924, № 17: 396); индейцы Пьюджит-Саунд (Clark 1953: 86-87); Северо-восток: гуроны (Hale 1888–1891: 182); пенобскот (Speck 1935b: 9, прим. 43); Калифорния: юрок (Kroeber 1976, № G1: 297–298); карок (Kroeber, Gifford 1980, № II13: 158–159); Северные Анды: эмбера (Wassen 1933: 111, отдаленная вариация); Гвиана: таманак (Roth 1915, № 42: 136); Западная Амазония: напо (Mercier 1979: 63); са-паро (Reinburg 1921: 15); Монтанья: чаяуита (Garcia Tomas 1994: 144–148, 149; шипибо: Gebhaert-Sayer 1987, № 24: 49, 372; Waisbard 1958–1959: 65).

13 Северо-восток: онейда (Elm, Antone 2000: 164–168) малесит (Mechling 1914, № 1: 3); Монтанья: мачигенга (Baer 1984: 240).


117

губки, заставить реки течь по течению у одного берега и против течения у другого; эти попытки сорвала parnī; об его усилиях напоминают речные водовороты (Карьялайнен 1995: 279). И здесь речь идет скорее о мотиве «утерянного рая», чем дуалистического творения: и демона nöŋi все-таки никак нельзя идентифицировать как ДСТ. Примечательно также и то, что ареал распространения мотива «рек, текущих в обе стороны» (см. Карту 22) (а также мотив «Спор о судьбах людей» [см. Карту 21], не говоря уже об общем мотиве «утерянного рая») перекрывают зону распространения мотива «дуалистического творения», что может свидетельствовать об их большей древности. Карта 22. Пространственное распределение мотива

«Река, текущая в обе стороны»

Мотив дуалистического творения может, таким образом, рассматриваться как относительно поздняя (конца Верхнего Палеолита?) модификация общего мотива «Утерянный рай». Мотивы «Спор о судьбах людей» и «Ре-ки, текущие в обе стороны,» трудно считать специфически урало-

Глава 5 118

америндскими, однако их хорошая представленность и в азиатском, и в северо-американском ареалах урало-америндской зоны, заставляет пред-полагать существование этих «протодуалистических» мотивов и в составе урало-америндского комогонического комплекса. Как уже говорилось, появление дочернего мотива не приводит автоматически к исчезновению материнского. Дочерние и материнские мотивы могут сосуществовать в одной и той же фольклорно-мифологической традиции сколь угодно дол-го14 (хотя, с другой стороны, любой материнский, как впрочем, и дочер-ний мотив, может из данной фольклорно-мифологической традиции дос-таточно быстро исчезнуть). В целом, учитывая хорошую представлен-ность «протодуалистических» мотивов, как в азиатской, так и в северо-американской зонах ареала урало-америндской космогонии, на уровне урало-америндского единства можно предполагать сосуществование ма-теринских «протодуалистических» вариантов мотивов «утерянного рая» (типа «протодуалистических» вариантов мотива «Спор о судьбах людей») с по всей видимости дочерними мотивами дуалистического творения. При этом можно предположить, что «протодуалистические» мотивы на этом уровне несколько преобладали над «дуалистическими». В этом случае на-блюдаемое пространственное распределение «протодуалистических» и дуалистических мотивов в ареале урало-америндской космогонии может объясняться тем, что после распада урало-америндского единства дуали-стическая космогония испытала очень значительное развитие и распро-странение в азиатской, но не в североамериканской зоне.

* * * Предпринятый нами экскурс в возможные пути формирования мифологем дуалистической космогонии может позволить нам попытаться уточнить место Южной и Юго-Восточной Азии в эволюции рассматриваемого ми-фологического комплекса15. На возможную связь между мифологемой ныряльщика в этом регионе и урало-америндской космогонией уже обра-щалось внимание (Напольских 1991; 1992). Действительно, данный мотив в этом регионе имеет заметное распространение. Рассмотрим для начала, кто здесь выступает в качестве ныряльщика. У бирхор в качестве ныряльщиков выступают Черепаха, Краб и Пияв-ка. Успешный ныряльщик – эти Пиявка. При этом, достигнув дна первич-

14 Так «протодуалистические» мотивы «утерянного рая» хорошо представлены в таких ре-гионах с преобладанием дуалистической космогонии, как Западная Сибирь (Головнев 1995: 309; Карьялайнен 1995: 279; Кулемзин 2000: 203) или Северо-Восток Северной Америки (Hale 1888–1891: 182; Speck 1935b: 9, прим. 43; Hewitt 1903: 191–193, 313–314).

15 Подчеркнем, что предлагаемый ниже обзор юго-восточно азиатских космогоний и их воз-можного соотношения с урало-америндскими мотивами следует считать сугубо предвари-тельным.


119

ного океане, Пиявка проглатывает глину, возвращается на поверхность, после чего для создания земли глина из пиявки выдавливается (Prasad 1989: 3; Elwin 1949: 308, прим. 1; сходный [но не идентичный] миф см. в: [Roy 1912: v-vi], где не уточняется, о какой группе мунда идет речь). В мифе байга в качестве ныряльщиков выступают ворона и черепаха; при этом суша создается из земли, добытой вороной и черепахой из пря-чущегося на дне первичного океана червя (Elwin 1949: 308–316). В гондском мифе в качестве ныряльщиков выступает ворона и краб. Краб приносит земляного червя, при этом суша делается из отрыгнутой последним земли (Зограф 1971: 7). В сходном гондском мифе землю из червя добывают ворон и черепаха (Кудинова, Кудинов 1995: 29–30). У гаро (Ассам) первым ныряет большой краб, а затем – малый, оба не-удачно; последним ныряет жук, который и приносит со дна первичного океана глину для создания суши (Playfair 1909: 82–83). У бондо (мунда Ориссы), у тулагурам, а также в индуистской тради-ции в качестве ныряльщика выступает кабан (Elwin 1950: 135–136, 136, 141), у дардов и бурушасков – мышь (Йеттмар 1986: 223–224), у синга-лов – царь асуров Раху (Волхонский, Солнцева 1985, no.1: 28–29).16 В мифе качари (Ассам) в качестве ныряльщиков выступают крабы (Soppitt 1885: 32), в шанском (Центральная Бирма) мифе – муравьи (Hatt 1949: 31). У семангов, автохтонного населения Малаккского полуострова, в ка-честве ныряльщика выступает навозный жук (Ewans 1937: 159; Schebesta 1927: 212, 242). У даяков – это два похожих на птиц духа (Золотарев 1964: 220; Hatt 1949: 32), а в фольклорно-мифологической традиции ар-хипелага Пинтадос (Филиппины) – морской орел (Hatt 1949: 32). Как можно видеть, миф о ныряльщике в Южной и Юго-Восточной Азии очень заметно отличается как от североевразийских, так и северо-американских версий. Действительно, в Южной и Юго-Восточной Азии, по всей видимости, в качестве ныряльщиков никогда не выступают водо-плавающие птицы, в то время как в Северной Америке водоплавающие птицы это исключительно распространенный тип ныряльщика, а в Север-ной Евразии водоплавающие птицы в качестве ныряльщиков откровенно доминируют17. С другой стороны, в Южной и Юго-Восточной Азии наи-более распространенный тип ныряльщика – это беспозвоночные, что со-всем не встречается в Северной Евразии, а в Северной Америки доста-

16 Отметим, что в сингальском мифе ныряние происходит не в начале времен, а после потопа. 17 За исключением Юго-Запада этой зоны, где в результате воздействия Южной дуалистиче-ской традиции на смену орнитоморфному ныряльщику – ЗСТ приходит антропоморфный, постепенно теряющий все родимые пятна своей былой орнитоморфности (см. выше Гла-ву 4).

Глава 5 120

точно широко распространено лишь на Юго-Востоке (см. Приложение 4)18. Большой интерес представляет встречающийся во многих версиях мифа о ныряльщике, характерных для горных народов Индии (бирхор, другие группы мунда, байга, гонд), мотив творения земли из содержимого земляного червя / пиявки (см. выше). Этот мотив засвидетельствован так-же среди микир Ассама (Stack 1908: 70–71), а кроме того у мангиан на Филиппинах (Рыбкин 1975, № 1: 27–28). Как представляется, известной параллелью здесь является ныряльщик – навозный жук у семангов, ведь речь во всех этих случаях идет о творящем землю беспозвоночном. Аре-альное распределение данного мотива, на наш взгляд, свидетельствует об его исключительной древности, о том, что его появление в Южной и Юго-Восточной Азии предшествовало более поздним миграционным волнам, таким как, скажем, индоевропейской миграционной волне (индо-европейцы Южной Азии, по всей видимости, заимствовали мотив ны-ряльщика в достаточно деградировавшем виде у доиндоевропейского субстрата). Нельзя исключать того, что мотив ныряльщика попал в Северную Ев-разию из Юго-Восточной Азии. Отметим, что такое предположение хо-рошо коррелирует с установленной генетически миграцией в Верхнем Палеолите значительных масс населения из Юго-Восточной Азии в се-верном и северо-западном направлении, принесшей в Северную Евразию гаплогруппу Y-хромосомы K и производные от нее гаплогруппы, доми-нирующие в этой части Земного шара (Степанов 2002: 165–168).19 Как было показано нами ранее (Korotayev 2004), с уральскими космогониче-скими мотивами коррелируют не только отцовские линии N2 и N3, но и предковая по отношению к ним гаплогруппа N. В данном контексте дос-таточно примечательно, что в качестве предковой по отношению к отцов-ской линии N выступает гаплогруппа К, от которой гаплогруппа N отде-лилась где-то в районе Южной Сибири 8–10 тыс. л.н. Производными от К, впрочем, является и большинство других североевразийских гаплог-

18 Отметим и определенные параллели между некоторыми южноазитскими и североевразий-скими мифами о ныряльщике. Подобно тому, как это наблюдается в мифах байга и гондов, в одном из бурятских мифов в качестве ныряльщика выступает птица семейства вороно-вых, при этом важную роль и там, и там играет черепаха (Шаракшинова 1980: 21). В уди-вительно сходных между собой бурятском и удмуртском мифах о ныряльщике важная роль принадлежит некоему ракообразному – и там, и там оно говорит ныряльщику, что, несмот-ря на свое долгое пребывание под водой, оно так и не видело дна (Владыкин 1994: 319–320; Хангалов 1960: 7–10). Отметим также, что в вышеупомянутых мифах бирхор и гаро мы на-блюдаем мотив, характерный и для урало-америндских мифов о ныряльщике – удачливым ныряльщиком оказывается не самый большой и сильный, а самый маленький и слабый.

19 Примечательно, что у манси, в фольклорно-мифологической традиции которых наблюда-ется наибольшее число урало-америндских космогонических мотивов, частота гаплогруп-пы K достигает 79% (Raitio 2001).


121

рупп Y-хромосомы (Степанов 2002). С датировками проникновения гап-логруппы К в Северную Евразию и начала выделения из К в Северной Евразии производных гаплогрупп неплохо коррелируют древнейшие ар-хеологические свидетельства существования в Южной Сибири мотивов «урало-америндского» комплекса, датируемые в районе 20 тыс. л.н. (Бо-рисковский 1984: 314–315; Напольских 1992). В любом случае очевидно, что если мотив ныряльщика был принесен в Северную Евразию из ЮВА, то в Северной Евразии он испытал очень заметные трансформации. Речь идет прежде всего об изменении состава ныряльщиков – вместо беспозвоночных и черепах ими становятся по пре-имуществу водоплавающие птицы, к которым в Северной Америке до-бавляются и млекопитающие (хотя не исключено, что систематическое упоминание беспозвоночных и как ныряльщиков на Юго-Востоке Севе-роамериканской зоны может здесь рассматриваться в качестве своего ро-да «родимого пятна»). Здесь возникает следующий вопрос: если мотив ныряльщика был при-несен в Северную Евразию из Юго-Восточной Азии, был ли с ним прине-сен и мотив дуалистического творения? Отметим сразу же, что мотив дуа-листического творения в чистом виде в этом регионе, по всей видимости, отсутствует. Вышеупомянутый космогонический миф даяков может быть охарак-теризован скорее как дуальный, но не как дуалистический, и не как даже протодуалистический.20 В ЮВА имеют определенное распространение протодуалистические мотивы (см., например: Карпов, Ткачев 1958: 258; Кнорозова 2000: 2821; Eugenio 1994, № 187: 313). Особый интерес пред-ставляет следующий миф, записанный на Филиппинах среди мангиан:

Махал Маканаако держал в руках дерево, оно давало тень; с дерева в руку ему упал червь, его испражнения стали землей; в земле появились другие черви, ее стало больше; ММ создал братьев Мальвая и Далидали, велел лепить землю; М. работал прилежно, появились долины; Д. торопился – горы; зернышка риса

20 Под дуальными космогониями мы понимаем такие космогонии, где имеются два творца, не обязательно находящихся между собой в антагонистических отношениях. Под дуали-стическими космогониями мы имеем в виду такие космогонии, где один из творцов создает все добрые феномены этого мира, а другой вредоносные. При этом предполагается, что ЗСТ действует так из-за своего имманентного стремления ко злу, а не, скажем, по недо-мыслию. При отсутствии подобной злой интенции мы характеризуем такие космогонии как протодуалистические (о других вариантах протодуалистических мотивов см. выше). Как было показано Золотаревым (1964), дуальные космогонии распространены исключительно широко. Однако дуалистические ее варианты имеют заметно более ограниченную зону распространения.

21 В этом вьетнамском мифе посланец свыше, по вине которого люди лишаются бессмертия, превращен в наказание в навозного жука. Как уже упоминалось выше, у семангов навозный жук – это ныряльщик. Не могло ли существовать каких-то предпосылок к отождествлению ЗСТ и ныряльщика еще в ЮВА? Для того, чтобы найти ответ на этот вопрос, требуется, конечно, более систематическое исследование мифологий данного региона.

Глава 5 122

хватало, чтобы всех накормить; мачете сам расчищал поле; люди сбрасывали кожу и молодели; детей рожали мужчины из икры ноги; первые родились у М.; женщина Дага («земля») пожалела мужчин, сказала брату, что рожать бу-дут женщины; переступила через его ногу, ребенок оказался у нее в животе; небо было низко, мешало рушить рис; Д. ударил по нему верхним концом пес-та, оно поднялось; Дикая Курица давала людям яйца; Д. в нетерпении побежал посмотреть, в корзине оказался помет, Дикая Курица отказалась впредь давать яйца; Д. смотрел, как одна рисинка наполняет горшок; рисинке стало стыдно, что на нее смотрят, теперь риса надо много (Рыбкин 1975, № 1: 27–28).22

Особый интерес здесь представляют следующие обстоятельства. Во-первых, отметим связь этого мифа с южноазиатской версией ныряльщика через мотив создания суши из земли, содержащейся в земляном черве. Во-вторых, мы имеем дело с космогонией, достаточно похожей на урало-америндские версии дуалистического творения мира. В творении участ-вуют два брата, при этом один из братьев творит «хорошую» землю, а второй – «плохую»; по вине последнего к тому же «теряется рай», жизнь людей становится более тяжелой (дикие курицы перестают давать людям яйца, одна рисинка перестает наполнять собой целый горшок). Сходство с урало-америндскими дуалистическими космогониями здесь, конечно, очень высокое. Но за одним действительно важным исключением. В дей-ствиях Далидали нет никакого злого умысла, мир из-за его действий ста-новится несколько менее благоприятным для жизни людей вовсе не из-за его имманентного стремления ко злу, а скорее из-за его нетерпеливости. Именно поэтому мы обозначаем такую космогонию как «протодуалисти-ческую», но не как «дуалистическую»23. Значительный интерес представляет миф, записанный на Филиппинах среди букиднон:

Создатель (Harita mga) Magbabaya спустился с седьмого неба на землю, сле-пил из глины тела первых людей; прежде, чем вдохнуть в них душу, отправил-ся на небо за твердым покрытием для тел; в это время его брат Mangilala под-нялся из седьмого подземного мира, вдохнул в творения души; Magbabaya смог лишь покрыть твердым слоем ногти людей, кожа осталась нежной, не-прочной (Eugenio 1994, № 179: 302-303).

И в этом мифе речь идет скорее о «протодуалистическом», чем собствен-но дуалистическом творении. Особый же интерес представляет то обстоя- 22 Аннотации мифов здесь и далее взяты из базы данных Ю. Е. Березкина (http://www.

ruthenia.ru/folklore/berezkin/index.htm). 23 Между прочим, никак нельзя исключать и возможности того, что широко распространен-ный в дуалистических космогониях (от Восточной Европы да Северо-Востока Америки, см. Главу 2 и Приложение 5) мотив подражания злым со-творцом творящим действиям доброго со-творца с нулевыми или отрицательными результатами (например, подражая ДСТ, ЗСТ пытается сотворить полезное животное, но у него получается лишь менее полез-ное, бесполезное или вредоносное создание) представляет собой «родимое пятно» предко-вой протодуалистической космогонии.


123

тельство, что здесь мы имеем дело с мотивом, исключительно широко распространенным в дуалистических космогониях Евразии – тело челове-ка должно было иметь (или имело) твердое прочное покрытие; после вмешательства ЗСТ это покрытие стало мягким и непрочным; единствен-ными остатками первоначального (или изначально запланированного) твердого и прочного покрытия на человеческом теле являются ногти24 (см. выше)25. Как мы помним, данный мотив в Северной Евразии особенно часто встречается в составе комплексного мотива «Собака предает человека» (Березкин 2006а). В связи с этим интерес представляет следующий южно-азиатский миф, записанный среди качари Ассама (включающий в себя, между прочим, и мотив ныряльщика):

Вначале всюду вода; Alow Ilaja велит крабам нырять на дно; те скребут ил в кучу до тех пор, пока гора земли не показывается над водой; создав землю, Alow Ilaja создает мужчину и женщину; их тела он сделал до на-ступления ночи, ушел отдыхать, не успев вложить в них дыхание; в это время его пятеро братьев разыскали фигуры, разделили на части и эти час-ти спрятали в разных местах в лесу; все то же повторилось на следующий день; на третий день Alow Ilaja создал двух собак, оставив их сторожить фи-гуры; когда пришли братья, собаки их отогнали; эти мужчина и женщина стали прародителями человечества (Soppitt 1885: 32).

Нетрудно видеть здесь очень заметное сходство со знаменитым североев-разийским мотивом26, хотя и здесь «протодуалистическая» линия только намечается, да и собака ни в коем случае человека не предает27.

24 Если этот мотив был принесен в Северную Евразию из ЮВА, не следует ли ждать, что он должен был попасть и в Северную Америку? Действительно, там этот мотив в общем виде известен (хотя и в составе скорее протодуалистических, чем дуалистических мифологем) (Boas 1895, № XXIII/2: 278; 1902: 72; Deans 1891: 34).

25 В связи с отмеченным сходством между космогоническими мотивами Филиппин и Север-ной Евразии возможно и не является полностью случайным то обстоятельство, что рекон-струированная В. В. Напольских протоуральская картина мира (см. выше) оказывается удивительно похожей в своей основе на зафиксированную этнографами картину мира оби-тателей внутренних районов главного острова Филиппинского архипелага: «В лусонских мифах мироздание являет собой объемное строение, в центре которого расположена земля (пугао). В горизонтальной плоскости протекает мировая река, вверх по ее течению нахо-дится мир даийа, связанный с верхним миром (кабуниан), расположенным на небе, а вниз по течению лежит мир лагод, связанный с нижним миром (далум)» (Членов 1982: 95). От-метим также наличие в автохтонной филиппинской фольклорно-мифологической традиции и такой достаточно редкой мифологемы, как мотив нерадивого белого ворона-разведчика, цвет которого в наказание за его нерадивость меняется с белого на черный (Demetrio 1988:264). Как мы помним, и этот мотив, по всей видимости, входил в состав урало-америндского космогонического комплекса. Не был ли и он принесен вместе с другими космогоническими мотивами в Северную Евразию из ЮВА?

26 Возникает, конечно, вопрос насколько это согласуется с предложенной выше датировкой проникновения юго-восточно азиатских мотивов в Северную Евразию. В связи с этим не-

Глава 5 124

Мотив «Собака охраняет человека» при его сотворении встречается и у других народов ЮВА. Например, у лода (хальмахера) Индонезии этот мотив представлен в следующем мифе:

Посланник верховного божества сделал из глины изображения людей, вернулся на небо получить для них души у бога; в его отсутствие Дья-вол разбил изображения; так дважды; на третий раз посланник сделал из испражнений Дьявола двух собак, суку и кобеля, велел им отгонять Дьявола; тот станет испытывать к ним отвращение, ибо они сделаны из его кала; когда посланник принес на третий раз души, собаки отве-тили, что отогнали Дьявола; посланник вложил души в фигуры, те ожили, стали мужчиной и женщиной (Baarda 1904: 444).

Приведем также для примера миф бирхор Индии:

Singbonga создал крылатую лошадь Pankhraj; затем вылепил из глины человека, оставил на ночь сохнуть; ночью П. растоптал фигуру боясь, что человек станет запрягать лошадей; на следующий день С. вылепил новую фигуру и к ней фигуру собаки, поставив ее мордой против вет-ра; к вечеру собака высохла и ветер ее оживил; С. оставил собаку сте-речь фигуру человека, которая еще не высохла; ночью собака лаяла и отогнала лошадь; человек оказался несовершенным, у него не сгиба-лись суставы; тогда С. его переделал (Elwin 1949: 16).

Рассмотренный выше материал позволяет, на наш взгляд, предложить следующее его объяснение: по всей видимости, из ЮВА в Северную Ев-разию проникли лишь протодуалистические космогонические мотивы, которые развились в собственно дуалистическую космогонию только по-сле своего проникновения в Северную Евразию (и в Меланезию). При этом дуалистические космогонии развились прежде всего в Северной Ев-разии в очень высокой степени из мотивов, принесенных из ЮВА. К сходным выводам приходит и Е. Ю. Березкин (2006б). В Меланезии встречаются как протодуалистические, там и дуалисти-ческие мифологические мотивы. Так, встречается миф о том, как один из двух братьев-сотворцов делает жизнь людей хуже, но не из-за имманент-ного стремления ко злу, а скорее по недомыслию (Dixon 1916).

обходимо отметить, что согласно одной из гипотез, предложенных на основе анализа ДНК собак, их одомашнивание произошло около 35.000 л.н. (Acland, Ostrander 2003). С другой стороны, проникновение определенного числа юго-восточно азиатских мотивов в Северной Евразии около 20.000 л.н. никак не исключает возможности проникновения туда некото-рых других мотивов юго-восточно азиатского космогонического комплекса несколько позднее.

27 Отметим, что сходный мотив известен и в зороастризме (Boyce 1989: 146).


125

Однако в Меланезии есть и дуалистические космогонические мотивы, например миф пентекост:

Tagar посадил кожуру ямса, Suqe – сердцевину; Т. хотел, чтобы люди умирали на пять дней, С. – навегда; С. хотел, чтобы на шесть ночей приходился лишь один дней, Т. сделал день и ночь одинаковыми] (Codrington 1881: 293).

Есть все основания полагать, что меланезийские дуалистические и прото-дуалистические мифологические мотивы проникли в Меланезию доста-точно поздно с миграционной волной, маркированной пространственным распределением производной от гаплогруппы Y-хромосомы К гаплогруп-пы М, коррелирующей по всей видимости с распространением австроне-зийских языков и их археологических коррелятов (Степанов 2002: 183–186). В Меланезии вероятно произошла независимая трансформация про-тодуалистических мотивов в дуалистические.

* * * Украинский фольклорист М. П. Драгоманов (1892) первым предположил связь между урало-америндской космогонией (не называвшейся так в то время) и другой основной мифологической традицией, иранской. Позднее эта точка зрения была поддержана Дэнхардтом (Daehnhardt 1907) и Хар-вой (Holmberg [Harva] 1927). Они предполагали, что урало-америндская дуалистическая космогония развилась под влиянием иранской мифологи-ческой традиции (через манихейских и параманихейских посредников). Последующие исследования позволили отвергнуть эту гипотезу. Однако полученные нами результаты заставляют предполагать, что определенная связь между этими мифологическими традициями все-таки существовала, хотя основное направление этой связи оказывается прямо противополож-ным предложенному Драгомановым, Дэнхардтом и Харвой. Дуалистическая космогония НЕ реконструируется на протоиндоевро-пейском уровне (см., например: Гамкрелидзе, Иванов 1984). Единствен-ная ветвь индоевропейцев, имеющая более или менее развитую собствен-ную дуалистическую космогонию, это именно иранцы. Дуалистическая космогония описана в предельно сжатом, но совер-шенно ясном виде уже в одной из древнейших частей Авесты:

«(3) Да, существуют два фундаментальных духа, близнецы, находящиеся в борьбе между собой. В мысли, в слове, в действии – их двое: Добрый и Злой … (4) … Когда эти два духа сошлись вместе, они сотворили жизнь и смерть … (5) Из этих двух духов лживый выбрал сотворить самые худшие из вещей. (Но) наидобродетельный дух… выбрал… правду…» (Ясна 30: Insler 1975: 33; см. также, например: Boyce 1992: 72, 116, 129–130, 138, 142, 170, 176).

Глава 5 126

Позднее эти дуалистические мотивы испытали в зороастризме, и в осо-бенности в зурванизме, значительное дальнейшее развитие (см., напри-мер: Zaehner 1955, 1961: 193–264), при этом данные трансформированные мотивы были частично инкорпорированы в манихейство и гностицизм, а также в сформировашиеся на их основе христианские ереси. Отметим, что некоторые элементы этих космогоний, хотя они и зафиксированы в тек-стах, получивших относительно позднюю письменную фиксацию, выгля-дят исключительно архаичными, и, по всей видимости, лишь вышли на поверхность (а не появились) в поставестийский период (действительно, вполне очевидно, что дуалистические мотивы, зафиксированные в Авесте, представляют собой лишь «верхушку айсберга» древнеиранской дуали-стической космогонии). Это в особенности релевантно для мотива близ-неца-ЗСТ, появляющегося на свет раньше близнеца-ДСТ через проделы-вание дыры в теле своей матери (см., например: Zaehner 1955: 64, 66, 422–423, 428, 433; 1961:207–208; Dhalla 1963:332), что напоминает соответст-вующий мотив ирокезских космогоний до такой степени, что возникает вопрос, не входила ли эта мифологема в изначальный фонд урало-америндских космогонических мотивов. До сих пор не найдено данных о лингвистических контактах между протоиндоевропейцами и протоуральцами (см., например: Напольских 1997). Наиболее древние надежно установленные лингвистические кон-такты между индоевропейцами и уральцами имели место между прото-финноугорским населением и (как было показано Хелимским [2000]) но-сителями вымершего арийского диалекта, соответствующими также но-сителям федоровской версии андроновской археологической культуры (ранее индоевропейские доноры протофинноугорских заимствований отождествлялись непосредственно с протоиранцами [Хелимский 2000])28. Однако, как показывают археологические данные, эта группа ариев при-нимала самое активное участие в этногенезе иранцев (Кузьмина 1986; см. Карту 23). Самые интенсивные контакты между федоровскими ариями и прото-финноуграми надежно документированы как по лингвистическим, так и по археологическим данным (Напольских 1997; Кузьмина 1994; Kuzmina 2001: 10–12).

До сих пор нет никаких оснований полагать, что федоровские арии (как, впрочем, и все другие арии или индоевропейцы в целом) исходно имели какую-либо дуалистическую космогонию. Древнейшие свидетель-ства присутствия дуалистических космогонических мотивов среди иран-цев обнаруживаются в ранних авестийских текстах (Брагинский, Лелеков 1991: 560). 28 Интенсивные контакты между носителями федоровской культуры и протофинноуграми также прекрасно задокументированы археологически (см., например: Кузьмина 1986, 1994).


127

Карта 23. Движение федоровских ариев в зону этногенеза иранцев (XII в. до н.э.)29

29 Рис. 6 из Кузьмина 1986: 202.

Глава 5 128

Это приблизительно на 3000 лет позднее эпохи распада уральского един-ства (Starostin and Peiros 2003; Напольских 1997), для которого уверенно реконструируется достаточно развитая дуалистическая космогония (не говоря уже о том, что существование многих дуалистических космогони-ческих мотивов реконструируется и для на несколько тысячелетий более древнего периода урало-америндского единства).

Итак, появление урало-америндской дуалистической космогонии ни-как не представляется возможным объяснить «арийским влиянием». Соб-ственно говоря, значительно более правдоподобным представляется пря-мо противоположное направление влияния, особенно принимая во вни-мание тот факт, что федоровские арии (т.е. как раз те арии, которые перед этим находились в наиболее интенсивном контакте с протофинноуграми, обладавшими к этому времени высокоразвитой дуалистической космого-нией) достигли района формирования авестийских текстов до начала складывания авестийской традиции.

Каков наиболее вероятный путь проникновения протофинноугорских фольклорно-мифологических мотивов (отметим, что сам факт этого про-никновения уже был замечен исследователями [Кузьмина 1994]) к федо-ровским ариям, а через них и к протоиранцам? Федоровские арии облада-ли на порядок более развитыми технологиями, социально-политической и военной организацией, чем протофинноугорское население (поэтому не-удивительно, что лексические заимствования наблюдались почти исклю-чительно в протофинноугорский, но не в обратном направлении [Наполь-ских 1997; Хелимский 2000]). В контексте подобного контакта, можно ожидать инкорпорации в состав федоровских ариев заметного числа про-тофинноугорских женщин, которые и могли передать своим детям неко-торые протофинноугорские фольклорно-мифологические мотивы. Воз-можность такого сценария подтверждается пространственным распреде-лением материнской линии митохондриальной гаплогруппы U7, которая распространена преимущественно среди финно-угров и иранцев (а также популяций, исторически находившихся в тесном контакте с ними), дости-гая максимальной частоты среди иранцев и угров Юго-Западной Сибири, проживающих как раз в зоне федоровско-протофинноугорского контакта (см. Карту 25)30:

30 Данные предоставлены нам директором Эстонского биоцентра (Тарту), Президентом Эс-тонской академии наук Рихардом Виллемсом; мы рады случаю еще раз выразить ему при-знательность за сотрудничество с нами.


129

Карта 24. Пространственное распределение материнской линии mtDNA HG U7

Частота mtDNA HG U7: 0 – нулевая; 1 – очень низкая; 2 – средняя; 3 – относительно высокая Естественно, и здесь можно предположить альтернативное объяснение: гаплогруппа U7 попала от федоровских ариев к протофинноуграм, а не наоборот. Это объяснение, однако, представляется менее правдоподоб-ным по причинам, сходным с теми, по которым и в плане дуалистической космогонии протофинноугорское влияние на федоровских ариев пред-ставляется более правдоподобным, чем влияние в противоположном на-правлении: если гаплогруппа U7 засвидетельствована среди народов большинства основных ветвей финноугорской группы, то среди индоеро-пейцев она отмечена только среди иранцев (или, с очень небольшой час-тотой, среди народов, находившихся в тесных контактах либо с иранцами, либо с финноуграми). Поэтому представляется маловероятным, что федо-ровские арии принесли этот генетический маркер с индоевропейской пра-родины. Значительно более вероятно, что он был получен ими в ходе кон-тактов с протофинноуграми.

* * *

Однако контакты между двумя великими дуалистическими традициями после этого вовсе не прекратились. В Иране и Восточном Средиземномо-рье дуалистическая мифология испытала очень заметное развитие. В ма-нихействе31 (а также в некоторых параманихейских/парагностических христианских ересях32) космогонический дуализм приобрел свою наибо-

31 См., например: Lieu 1985: 5–24; 1994: 182–196; Смагина 1998; Jonas 2001: 206–238. 32 Прежде всего среди павликиан, а также среди богомилов и катаров «другунтий-ской»/Drugunthian (но не «болгарской») разновидности (см., например: Loos 1974: 135–136;

Глава 5 130

лее развитую и последовательную [«сильную», «абсолютную»] форму (все более ранние его варианты, включая и поздние уральские, зороаст-рийские, не говоря уже об урало-америндских, представляли собой не вполне последовательные, относительные, слабые версии космогониче-ского дуализма33). Была предложена и гипотеза о том, что и само развитие фигуры дьяво-ла в авраамических мифологиях произошло под иранским (а значит, в ко-нечном счете, под опосредованным иранцами уральским) влиянием. Дей-ствительно, как известно, в древнейших частях Ветхого Завета, представ-ление о сатане как главном антагонисте Бога отсутствует: «В Ветхом За-вете слово “сатана” – еще имя нарицательное, употреблявшееся в [сле-дующих] смыслах: “противник в суде, в споре или на войне, препятст-вующий, противоречащий, обвинитель, наушник, подстрекатель”… Его отношения с Яхве поначалу не ясны, хотя очевидно, что он зависим от Яхве и боится его запретов…, что дает ему роль не то прокурора на суде, не то интригана и наушника при его дворе… Одно и то же событие моти-

Hamilton 1974; Dossat 1982: XI: 61). Отметим, что на север от Балкан парабогомильские дуалистические космогонии распространялись почти исключительно в своем «слабом» ва-рианте (см., например: Кузнецова 1998). Еще Веселовский (1889) обращал внимание на то обстоятельство, что лучшая сохранность богомильских космогонических мотивов в фольк-лорных традициях Восточной Европы по сравнению с таковой катарских мотивов в запад-ноевропейских фольклорных традициях связано с тем обстоятельством, что в славянском мире распространение получил именно «относительная», «слабая» версия космогоническо-го дуализма, в то время как на катарском Западе преобладали его «абсолютные» формы. Относительный дуализм (где ЗСТ сотворен ДСТ и неравноправен по отношению к нему, выступая как взбунтовавшееся против своего творца творение ДСТ) обладал заметно большей мимикрирующей способностью, значительно легче интегрировался в народное христианство, не так сильно бросался в глаза официальной церкве, как абсолютный дуа-лизм, где ДСТ и ЗСТ выступают в качестве предвечных начал. Ведь и объективно отличие «слабой» версии богомильского дуализма от православного и католического христианства не так велико, как у его «сильной» версии. Вместе с тем, определенные дуалистические космогонические мотивы в западноевропейских фольклорных традициях все-таки просле-живаются (см., например: Веселовский 1889) и их наличие здесь, по всей видимости, в очень высокой степени связано именно с диффузией богомильских/катарских мотивов.

33 Под последовательным, сильным, абсолютным космогоническим дуализмом мы понимаем дуалистические космогонии, исходящие из представления о ДСТ и ЗСТ как предвечных началах. Близнечные версии дуалистической космогонии (к которым принадлежит подав-ляющее большинство урало-америндских, поздних уральских и зороастрийских вариантов) практически по определению не являются абсолютными, так как ДСТ и ЗСТ в них не явля-ются предвечными, а выступают в качестве порождения некоего более древнего существа. Отметим, что именно в абсолютных дуалистических версиях речь идет о дуалистических космогониях в полном смысле этого слова. В относительных версиях речь чаше всего идет скорее о геогонии, чем о собственно космогонии, так как космос к моменту появления на свет ДСТ и ЗСТ уже существует. Определенное влияние на формирование в Восточном Средиземноморье абсолютных версий космогонического дуализма по всей видимости ока-зал платонический дуализм с характерным для него позитивным маркированием идеально-го, и негативным маркированием материального, что по всей видимости послужило осно-вой для формирования представления о ЗСТ как творце материального мира, идеи, совер-шенно чуждой для более древних (урало-америндских, уральских, авестийских) версий дуалистической космогонии.


131

вируется в более раннем тексте “гневом Яхве”, а в более позднем тексте – действием сатаны, [так что] открывалась возможность для интерпрета-ции, делающей сатану как бы олицетворением “гнева Яхве”» (Аверинцев 1991б: 412–413; см. также, например: Hinnells 1994: 312). С другой стороны, «в Новом Завете мы находим полностью развитое представление о дьяволе в аду, распоряжающегося своими демонами и подвергающего пыткам осужденных пребывать в аду… Действительно, представляется возможным аргументировать точку зрения о том, что большая часть [христианской] доктрины, в особенности [изложенной] в Евангелиях, была бы непонятна без веры в дьявола, например, искушения Иисуса… И снова параллели с зороастризмом здесь очень точные, и в том что касается роли дьявола, и в образе ада. И здесь также зороастрийская традиция вне всякого сомнения уходит в глубокую древность, в дохри-стианскую эпоху34» (Hinnells 1994).

Южные версии дуалистической космогонии получили очень широкое распространение как в непосредственно манихейской форме (достигнув на Севере Саяно-Алтайского региона [а возможно даже и некоторых тер-риторий далее на Север] {Л. Кызласов 1998, 1999a, 1999б, 2000, 2001; И. Кызласов 1997}), так и в параманихейских35/парагностических36 верси-ях (прежде всего через павликианскую ересь37, а затем через богомилов38

34 Что показывает направление заимствования соответствующих мифологических мотивов – А. К., Д. Х., С.Б.

35 Высказывалось даже предположение (собственно говоря, еще в IV в. Юлианом из Эклану-ма [Aeclanum]), что некоторые элементы манихейского дуализма приникли в католическое христианство через Августина, который согласно Юлиану из Экланума «никогда так на са-мом деле и не смог избавиться от своего манихейского бэкграунда « (Lamberigts 2001: 113).

36 О гностицизме см., например: Grant 1961; Meyer 1977; Трофимова 1979; Filoramo 1990; Jonas 2001. В последние десятилетия исследователи гностицизма были склонны скорее подчеркивать его восточно-средиземноморские корни (см., например: Wilson 1958; Grant 1961: 17–18; Bleeker 1967; Robinson 1977: 3–9; 1978; Armstrong 1978; Трофимова 1979: 20; Filoramo 1990: 54–56; Jonas 2001: 3–10). Подобный подход представляется вполне обосно-ванным, так как непосредственные источники гностической мифологии (иудейские, ранне-христианские, платонические, герметические и т.п.) прослеживаются именно в этом регио-не. Однако многие из этих исследователей не отрицают и факта определенного иранского влияния (Wilson 1958: 189; Grant 1961: 16; Bleeker 1967: 230; Robinson 1977: 9; Armstrong 1978: 104; Filoramo 1990: 54; Jonas 2001: 16; см. также Colpe 1981 и в особенности Widengren 1967). В любом случае никому так и не удалось предложить какой-либо другой изначальный источник гностических дуалистических космогоний кроме авестийского. В любом случае мы не склонны рассматривать в качестве чистого совпадения тот факт, что дуалистические космогонии появились в Восточном Средиземноморье только после интен-сивных контактов с иранцами, среди которых эти космогонии уже существовали в доста-точно развитом виде. Определенное зороастрийское влияние здесь, конечно же, было ока-зано через иудейских и христианских посредников (о зороастрийском влиянии на появле-ние и развитие дуалистических элементов в иудаизме и христианстве см., например, в:, Hinnells 1994; о манихейском и параманихейском влиянии на средневековый иудаизм см., например: Werblowsky 1994).

37 См., например: Obolensky 1948: 17–119; Loos 1974: 32–49; 329–335. 38 См., например: Obolensky 1948: 111–267; Loos 1974: 50–102, 225–239.

Глава 5 132

и «парабогомилов», прежде всего катаров/альбигойцев39). В Восточной Европе распространявшиеся богомильские мотивы столкнулись с ураль-ским дуалистическим субстратом, который, с одной стороны, облегчил распространение богомильских мотивов, а с другой – привел к появлению большого числа синкретических вариантов, объединяющих Северные и Южные дуалистические мотивы. С другой стороны, Северные дуалисти-ческие мотивы оказали определенное влияние на Южный богомильский дуализм. Так, при движении богомильских мотивов на север их носите-лям удалось легко найти ответ на один важный вопрос, на который не да-вала ответа «ортодоксальная» богомильская мифология как в ее восточ-ном, так и западном («альбигойском») варианте. Действительно, на опре-деленном этапе богомильского космогонического нарратива ЗСТ спуска-ется в Средний Мир, где застает лишь безбрежный океан и создает сушу. Но как он ее создает? Внятного ответа на этот вопрос «ортодоксальная» богомильская мифология, насколько нам известно, не давала. При движе-нии на Север носители богомильских мотивов столкнулись с носителями «парауральского» дуализма, которыми ответ на выше упомянутый вопрос был найден уже давно. Ну конечно же, как ЗСТ мог сотворить землю ина-че, чем через Ныряние? В целом, по-видимому, можно говорить о длительном периоде вполне продуктивного и взаимовыгодного «сотрудничества» между южным и се-верным дуализмом в Северо-Западной Евразии. Богомильские мотивы успешно распространялись среди северных дуалистов, так как основная их идея не могла вызвать у них никакого отторжения, и эта среда оказы-валась исключительно благоприятной, «доброжелательной» для распро-странения подобных мотивов. С другой стороны, богомильские мотивы давали северным дуалистам прекрасную возможность «христианизиро-вать» их дуалистическую космогонию, сделать ее заметно более прием-лемой для христианского истэблишмента (как впрочем и для христиан-ского самосознания самих христианизированных носителей уральских космогонических мотивов), чем ее откровенно языческие варианты40. 39 См., например: Obolensky 1948: 286–289; Russel 1965: 188–229; Wakefield, Evans 1969;

Loos 1974: 103–161; Wakefield 1974; Hamilton 1979; Dossat 1983; Lambert 1992; Quispel 1994: 487; Biller 2001: 25–47. Возможно, не случайно и то, что в иудаизме дуалистическая каббалистская мифология начинает развиваться в XIII в. в Испании и Южной Франции (Аверинцев 1991а: 590), т.е. после проникновения в Южную Францию дуалистической бо-гомильской мифологии.

40 С другой стороны, как было недавно показано Л. Р. Кызласовым (1998, 1999a, 2000, 2001) в VIII–XIII вв. манихеи могли вести интенсивную миссионерскую деятельность в Сибири, где они не могли не столкнуться с местным дуалистическим субстратом (отметим, что на-личие этого субстрата может быть одним из факторов, объясняющих, почему манихейству удалось стать доминирующей религией в Южной Сибири на период заметно более долгий, чем в любом другом ареале к югу от этой зоны). Взаимодействие Северных и Южных дуа-листических космогонических традиций в Южной Сибири привело к формированию неко-торых синкретических вариантов дуалистических космогоний, объединяющих Южные и Северные дуалистические мотивы.


133

Предположительная общая картина распространения и эволюции мо-тивов ЮВА – урало-америндского космогонического комплекса может, по всей видимости, быть представлена при помощи следующей карты (см. Карту 26): Карта 26. Диффузия протодуалистических

и дуалистических космогоний

Пунктирные стрелки – распространение мифологического комплекса «протодуа-

листического ныряльщика» (ныряльщик + протодуализм) из Юго-Восточной Азии. Если правильна интерпретация В. В. Напольских (1992) орнитоморфных изображений из Мальты, это могло бы служить свиде-тельством того, что Южной Сибири комплекс достигает не позднее 20 000 лет до настоящего времени. В Южной Сибири, по всей видимо-сти, появляется мотив ныряльщика – водоплавающей птицы, не извест-ный в ЮВА, и развиваются собственно дуалистические космогонии. От-метим, что речь идет о южносибирской популяции, по всей видимости, отличной от той, из представителей которых вышла основная волна засе-ления Нового Света.

Двойные стрелки – проникновение урало-америндского мифологического ком-плекса в Новой Свет (10–11 тыс. лет до настоящего времени). Собствен-но дуалистическая космогония на этом уровне уже фиксируется, при ве-роятном преобладании протодуалистических мотивов над собственно дуалистическими.

Сплошные стрелки – распространение по Евразии парауральского мифологиче-ского комплекса. В протоуральской мифологии космогонический дуа-лизм приобретает, по всей видимости, достаточно зрелые формы. В Иран дуалистические мотивы комплекса проникают около XIV–XII вв. до н.э. Речь, тем не менее, по-прежнему идет лишь об относительных, «слабых» формах космогонического дуализма.

Глава 5 134

Точечные стрелки – распространение зороастрийских и «паразороастрийских» (манихейских, гностических, павликианских, богомильских, катарских и т.д.) дуалистических мотивов, 1 тыс. до н.э. – XIII в. н.э., оказавших свое воздействие на эволюцию авраамических религий (формирование фигу-ры дьявола как основного антагониста Бога). В рамках Южного дуализма впервые появляются (по всей видимости, не без влияния платонической традиции) абсолютные, последовательные, «сильные» формы космого-нического дуализма.

Тонкие точечные стрелки – распространение парабогомильских мотивов в Север-ной Евразии, XIII – XIX вв. н.э. Речь снова идет о диффузии мифологем относительного космогонического дуализма (при отмирании богомиль-ских версий абсолютного космогонического дуализма).

Заключение Проведенное нами исследование позволяет сделать следующие предвари-тельные выводы:

1. Имеются некоторые основания утверждать, что ареальное рас-пределение фольклорно-мифологических мотивов может ста-тистически значимо коррелировать с пространственным распре-делением таких генетических маркеров, как гаплогруппы мито-хондриальной ДНК («материнские линии», mtDNA HG) и Y-хро-мосомы («отцовские линии», NRY HG).

2. Анализ ареального распределения фольклорно-мифологических мотивов подтверждает выводы, сделанные генетиками, иденти-фицировавшими Южную Сибирь в качестве места, откуда про-изошла миграция, представлявшая собой основную волну заселе-ния Нового Света (диффузия соответствующих популяций в Но-вом Свете оказывается ассоциированной с распространением кло-висской и пара-кловисских археологических культур). Действи-тельно, именно в Южной Сибири мы наблюдаем наиболее высо-кую в Евразии концентрацию америндских фольклорно-мифологических мотивов. С другой стороны оказывается возможным связать с этой волной заселения Нового Света проникновение туда материнской линии (mtDNA HG) С и отцовской линии (NRY HG) Q > Q3.

3. Пространственное распределение циркумгоби-америндских фольклорно-мифологических мотивов статистически значимо коррелирует с распределение mtDNA HG C. Это делает воз-можным до значительной степени реконструировать мифологи-ческий комплекс, принесенный в Новый Свет основной волной его заселения около 13 тыс. л.н.

4. Другая волна заселения Нового Света коррелирует с распределе-нием mtDNA HG B и мотивами «мелазонского» мифологического комплекса, наиболее высокая концентрация которых наблюдает-ся, с одной стороны, в Меланезии, а с другой – в Амазонии. Эти мотивы образуют несколько взаимосвязанных комплексов, что позволяет довольно подробно реконструировать «протомелазон-скую» мифологию, принесенную в Новый Свет носителями mtDNA HG B. Один из таких комплексов взаимосвязанных моти-

Заключение 136

вов принадлежит к группе мифологем «Потерянного рая», H04:1 Смерть: смена кож (D1889.6), H05A: Люди смертны, змеи бес-смертны, H30: Ошибочный выбор2. Другая группа включает в себя несколько мотивов, центрирующихся вокруг мифологемы F38: Конец власти женщин, F44: Ссора мужчин и женщин, F39: Женщины наказаны, F43: Исчезновение первых женщин, F40: Общий муж/предводитель женщин, F41: Мужья убивают жен, F45: Амазонки, F42: Мужчины уходят, F43A: Исчезновение первых женщин. A. Убивают или преображают мужчин, F16: Мужчины и женщины: обмен признаков. Группа солярных и лунарных мотивов тесно связана со всеми остальными группами, так как эти мифологемы встречаются в одних текстах с мотивами других групп, образуя определенное логическое единство с ними в рамках этих текстов. Для «Мелазонии» также характерна очень специфическая космогония, в рамках которой нет необходимости объяснять возникновение земли или людей, так как предполага-ется, что они существовали всегда, а мифологическая история на-чинается с появления на земле людей, приходящих туда с иного уровня мироздания, в наиболее типичном случае из-под земли.

5. Частоты материнской линии (mtDNA HG) A в автохтонных сибирских и американских популяциях демонстрируют достаточно сильную и статистически значимую корреляцию с числом мотивов Цикла Ворона в соответствующих фольклорно-мифологических традициях. Есть основания предполагать, что как большинство из этих мотивов, так и соответствующий гене-тический маркер («арктическая A») были принесены на крайний Северо-Восток Азии и крайний Северо-Запад Америки (т.е. в Трансберингию) позднее материнских линий B и C, а также цир-кумгоби-америндских, мелазонских и урало-америндских моти-вов. Присутствие относительно гомогенной трансберингской «ге-нетико-мифологической» зоны, характеризующейся высокими частотами как материнских предковых линий А, так и трансбе-рингских фольклорно-мифологических мотивов объясняется, с одной стороны, по всей видимости тем, что и те, и другие были принесены в Трансберингию относительно поздними миграциями в эту зону на-дене, эскоалеутов и носителей чукотко-камчатских языков, которые в очень заметной степени вытеснили из Транс-берингии как генетические маркеры, так и фольклорно-мифологические мотивы более раннего населения региона. Но с

1 Обозначения мотивов даются по системе, разработанной Ю. Е. Березкиным (2000, 2005;

www.ruthenia.ru). 2 Этот комплекс включает в себя исключительно древние (> 40 000 л.н.) мотивы «возникно-вения смерти», восходящие еще к эпохе до «выхода из Африки».


другой стороны, тот же самый факт, по всей видимости, дополнительно в очень значительной степени объясняется функционированием в регионе вплоть до самого последнего времени трансберингской коммуникативной сети, так как в Голоцене коммуникация через Берингов пролив никогда не прерывалась, что вело к дополнительной гомогенизации зоны как в генетическом, так и культурном отношении. При этом движе-ние через Берингов пролив, вне всякого сомнения, шло в обоих направлениях, в результате чего в азиатскую часть Трансберин-гии попали не только некоторые специфические новосветные ге-нетические маркеры (прежде всего мужская предковая линия Q3), но и по всей видимости некоторые фольклорно-мифологические мотивы, которые возникли уже в Новом Свете. Возможность миграции некоторых трансберингских мотивов из Нового Света в Северо-Восточную Азию (которую предлагали, хотя и в несколько преувеличенном виде, еще участники американо-российской Джезуповской экспедиции), по всей видимости, подтверждается более высокой концентрацией этих мотивов в американской части трансберингской зоны.

6. Проанализированные данные позволяют предположить, что «ура-ло-америндский» мифологический комплекс был принесен в Се-верную Америку миграционной волной, имевшей место между 13 и 10 тыс. л.н., т.е. достаточно скоро после основной волны засе-ления Нового Света.

7. Проанализированные данные позволяют достаточно детально ре-конструировать космогонический мифологический комплекс, принесенный в Северную Америку «урало-америндской» миграционной волной.

8. Содержание основной версии урало-америндского космогониче-ского мифа может быть реконструировано следующим образом: «В начале времен в Среднем Мире существовал лишь первичный безбрежный океан. Суша была создана из небольшой частички твердой субстанции, принесенной со дна первичного океана. Эта частичка саморастущей земли была принесена после серии ныряний, совершенной несколькими ныряльщиками (в число которых, по всей видимости, входили водоплавающие птицы, в том числе, вероятно, гагары и утки). Ныряния были крайне трудными и продолжительными (например, длиной в несколько дней). Первое ныряние не было успешным (хотя во время этого или последующего неудачного ныряния ныряльщик увидел дно, но не смог его достигнуть и принести землю наверх). Удачливый ныряльщик представлял собой скорее всего небольшую утку (самую маленькую водоплавающую птицу в серии ныряльщиков,


которая оказывается успешным ныряльщиком, благодаря магической энергии, полученной от пославшего ее нырять, и которая вознаграждается за свое успешное ныряние). По-видимому, по крайней мере, один из неудачливых (или непослушных) ныряльщиков – гагара, которая подвергается наказанию за свою неудачу / неповиновение. Принесенная земля помещается на водную поверхность и начинает расти (либо потому, что это – саморастущая земля, либо потому, что к ней применена особого рода магия). Для того, чтобы выяснить, вы-росла ли земля до достаточного размера, посылаются животные-разведчики. По крайней мере один из разведчиков – белый ворон. В первый раз разведчик возвращается очень быстро (земля все еще очень мала). Во второй раз разведчик возвращается значительно позднее (но земля еще недостаточно велика). В третий раз разведчик возвращается через предельно долгий период времени (например, через несколько лет / или не возвращается вообще, что служит знаком того, что земля наконец выросла до достаточного размера). Во время последней разведки белый ворон ест падаль и характерный запах его выдает. В каче-стве наказания белого ворона делают черным3. Важную роль в судьбах мира играют мифологические герои, рожденные бере-менной Небесной Женщиной, изгнанной с неба через дыру (сде-ланную посредством выкорчевывания небесного дерева) за дей-ствительные или мнимые проступки. Все полезные людям и вре-доносные феномены этого мира со-творены двумя братьями, До-брым Со-Творцом (ДСТ) и Злым Со-Творцом (ЗСТ). ДСТ создает хорошую землю, полезных животных и хорошие растения, хоро-ших людей (предков мы-группы, «своих»), объекты, предпола-гающие движение, как вверх, так и вниз по течению рек, и т.д.; ЗСТ создает плохую землю (болота, неудобья и т.п.), плохие рас-тения (чертополох и т.д.), плохих животных (ядовитых змей, ко-маров), плохих людей (предков «чужих»), объекты, предпола-гающие движение только вниз по течению реки, злых духов, чу-довищ и т.д. ЗСТ пытается подражать творящим действиям ДСТ, но с нулевыми или отрицательными результатами (например, подражая ДСТ, ЗСТ пытается сотворить полезное животное, но у него получается лишь менее полезное, бесполезное или вредо-носное создание). Межде со-творцами начинается конфликт; они сражаются друг с другом. ДСТ через дыру в земле уходит в

3 В соответветствующих сохранившихся текстах (см. Приложение 4) нельзя полностью ис-ключить возможности определенного библейского (или скорее «парабиблейского») влия-ния; однако, как показано в одной из наших предыдущих работ (Korotayev et. al. 2006), ве-роятность этого очень невысока.


нижний мир. Вредоносные творения ЗСТ распространяются по земле из этой дыры. ЗСТ становится хозяином Нижнего Мира / Мира мертвых, откуда он через своих помощников продолжает свою вредоносную деятельность в Среднем Мире (Мир мертвых не обязательно находится просто под этим миром, но может рас-полагаться и в темной, мрачной части этого мира)».

9. Несомненно, что еще на уровне «урало-америндского» единства должно было существовать достаточно большое число различных версий этого космогонического мифа; при этом трудно себе пред-ставить, что вышеперечисленные мотивы когда-либо были объе-динены в одном тексте.

10. Мотив дуалистического творения может рассматриваться как от-носительно поздняя (конца Верхнего Палеолита?) модификация протодуалистических версий мотивного комплекса «Утерянный рай».

11. В целом, учитывая хорошую представленность «протодуалисти-ческих» мотивов, как в азиатской, так и в североамериканской зонах ареала урало-америндской космогонии, на уровне урало-америндского единства можно предполагать сосуществование материнских «протодуалистических» вариантов мотивов «уте-рянного рая» (типа «протодуалистических» вариантов мотива «Спор о судьбах людей») с по всей видимостью дочерними моти-вами дуалистического творения. При этом можно предположить, что «протодуалистические» мотивы на этом уровне несколько преобладали над «дуалистическими». В этом случае наблюдаемое пространственное распределение «протодуалистических» и дуа-листических мотивов в ареале урало-америндской космогонии может объясняться тем, что после распада урало-америндского единства дуалистическая космогония испытала очень значитель-ное развитие и распространение в азиатской, но не в североаме-риканской зоне.

12. По всей видимости, из ЮВА в Северную Евразию проникли лишь протодуалистические космогонические мотивы, которые развились в собственно дуалистическую космогонию только после своего проникновения в Северную Евразию. При этом дуалистические космогонии развились в Северной Евразии (но не в Меланезии) в очень высокой степени из мотивов, принесенных из ЮВА.

13. После отделения американской части «парауральцев», северо-американская и североевразийская ветви урало-америндского космогонического комплекса претерпели очень значительное расхождение.


14. В Новом Свете мы наблюдаем развитие на базе урало-америндских целого ряда новых мотивов, не засвидетельствован-ных в североевразийской зоне (например, мотив гибели и ожив-ления ныряльщиков, который на уровне урало-америндского единства фиксируется лишь в самом зачаточном виде). Примеча-тельное развитие космогонического комплекса происходит на Северо-Востоке, где комплексы «ныряльщика», «дуалистическо-го творения» и «Небесной Женщины», механически объединен-ные в урало-америндской космогонии, соединяются в одно орга-ническое целое через комплекс «Небесной Женщины» (это, кста-ти, возможно, объясняет лучшее сохранение мотивов всех трех комплексов в соответствующих фольклорно-мифологических традициях). Однако комплекс «дуалистического творения» не ис-пытал здесь никакого заметного развития, и, по всей видимости, отмер (либо так и остался на «протодуалистическом» уровне) в большинстве фольклорно-мифологических традиций североаме-риканской «зоны ныряльщика».

15. Развитие рассматриваемого космогонического комплекса в Се-верной Евразии после распада «урало-америндского» единства пошло совсем другим путем. С одной стороны, миф о ныряльщи-ке испытал в Северной Евразии после распада «урало-америндского» единства существенные трансформации, превра-тившись в миф о двух ныряющих птицах (утке и гагаре). Ареаль-ное распределение мотивов относительно поздней «протоураль-ской» версии мифа о ныряльщике в Северной Евразии статисти-чески значимо коррелирует с пространственным распределением популяций, говорящих на языках урало-юкагирской макросемьи. Однако еще более значимая и сильная корреляция здесь обнаружилась с определенными генетическими маркерами. Эта корреляция была обнаружена при изучении пространственного распределения частот гаплогрупп N2+3 Y-хромосомы, а также гаплогруппы U4 митохондриальной ДНК (как уже было показано до этого, эти маркеры особенно часто встречаются в уралоязыч-ных популяциях) с ареальным распределением уральских космо-гонических мотивов мифа о двух ныряющих птицах.

16. С другой стороны, в рамках протоуральской мифологии дуали-стическая космогония испытала очень заметное развитие, при-ведшее к развитию нескольких новых комплексов дуалистиче-ских космогонических мотивов, таких как «Утаивание», «Колы-шек», или «Собака предает человека» (в североамериканских тра-дициях мы находим лишь зачаточные формы этих мотивов). Од-ной из наиболее радикальных мутаций в рамках поздней пара-уральской космогонии было органическое объединение в одно


целое мотивных комплексов «ныряльщика» и «дуалистического творения», в рамках которого ЗСТ становится ныряльщиком. Эта нетривиальная трансформация ныряльщика в ЗСТ вполне логиче-ски вытекает из протоуральской картины мира, реконструиро-ванной В. В. Напольских (1991, 1992; Napolskikh 1992).

17. Связь между урало-америндской дуалистической космогонией (не называвшейся так в то время) и другой великой дуалистиче-ской мифологической традицией, иранской, была предложена бо-лее века назад Драгомановым (1892), а позднее эта точка зрения была поддержана Дэнхардтом (Daehnhardt 1907) и Харвой (Holm-berg [Harva] 1927). Они предполагали, что урало-америндская дуалистическая космогония развилась под влиянием иранской мифологической традиции (через манихейских и пара-манихейских посредников). Последующие исследования позво-лили отвергнуть эту гипотезу. Однако полученные нами резуль-таты заставляют предполагать, что определенная связь между этими мифологическими традициями все-таки существовала, хо-тя основное направление этой связи оказывается прямо противо-положным предложенному Драгомановым, Дэнхардтом и Хар-вой.

18. Дуалистическая космогония НЕ реконструируется на протоиндоевропейском уровне. Единственная ветвь индо-европейцев, имеющая более или менее развитую собственную дуалистическую космогонию, это именно иранцы.

19. До сих пор не найдено данных о лингвистических контактах между протоиндоевропейцами и протоуральцами. Наиболее древ-ние надежно установленные лингвистические контакты между индоевропейцами и уральцами имели место между протофинно-угорским населением и (как было показано Хелимским [2000]) носителями вымершего арийского диалекта, соответствующими также носителям федоровской версии андроновской археологи-ческой культуры (ранее индоевропейские доноры протофинно-угорских заимствований отождествлялись непосредственно с протоиранцами [Хелимский 2000]). Однако, как показывают археологические данные, эта группа ариев принимала самое активное участие в этногенезе иранцев.

20. Самые интенсивные контакты между федоровскими ариями и протофинноуграми надежно документированы как по лингвистическим, так и по археологическим данным. До сих пор нет никаких оснований полагать, что федоровские арии (как, впрочем, и все другие арии или индоевропейцы в целом) исходно имели какую-либо дуалистическую космогонию. Древнейшие свидетельства присутствия дуалистических космогонических мо-


тивов среди иранцев обнаруживаются в ранних авестийских тек-стах, датируемых XII–X вв. до н.э. Это приблизительно на 3000 лет позднее эпохи распада уральского единства, для которого уверенно реконструируется достаточно развитая дуалистическая космогония (не говоря уже о том, что существование многих дуа-листических космогонических мотивов реконструируется и для на несколько тысячелетий более древнего периода урало-америндского единства). Таким образом, появление урало-америндской дуалистической космогонии никак не представляет-ся возможным объяснить «арийским влиянием». Собственно говоря, значительно более правдоподобным представляется прямо противоположное направление влияния, особенно принимая во внимание тот факт, что федоровские арии (т.е. как раз те арии, которые перед этим находились в наиболее интенсивном контакте с протофинноуграми, обладавшими к этому времени высокоразвитой дуалистической космогонией) достигли района формирования авестийских текстов до начала складывания авестийской традиции. Эта гипотеза находит допол-нительное подтверждение по генетическим данным о простран-ственном распределении материнской линии mtDNA HG U7.

21. Однако контакты между двумя великими дуалистическими традициями после этого вовсе не прекратились. В Иране и Восточном Средиземноморье дуалистическая мифология испытала очень заметное развитие. В манихействе (а также в не-которых параманихейских/парагностических христианских ере-сях) космогонический дуализм приобрел свою наиболее развитую и последовательную [«сильную», «абсолютную»] форму (все бо-лее ранние его варианты, включая и поздние уральские, зороаст-рийские, не говоря уже об урало-америндских, представляли со-бой не вполне последовательные, относительные, слабые версии космогонического дуализма4). Была предложена и гипотеза о том,

4 Под последовательным, сильным, абсолютным космогоническим дуализмом мы понимаем дуалистические космогонии, исходящие из представления о ДСТ и ЗСТ как предвечных началах. Близнечные версии дуалистической космогонии (к которым принадлежит подав-ляющее большинство урало-америндских, поздних уральских и зороастрийских вариантов) практически по определению не являются абсолютными, так как ДСТ и ЗСТ в них не явля-ются предвечными, а выступают в качестве порождения некоего более древнего существа. Отметим, что именно в абсолютных дуалистических версиях речь идет о дуалистических космогониях в полном смысле этого слова. В относительных версиях речь чаше всего идет скорее о геогонии, чем о собственно космогонии, так как космос к моменту появления на свет ДСТ и ЗСТ уже существует. Определенное влияние на формирование в Восточном Средиземноморье абсолютных версий космогонического дуализма по всей видимости ока-зал платонический дуализм с характерным для него позитивным маркированием идеально-го, и негативным маркированием материального, что по всей видимости послужило осно-вой для формирования представления о ЗСТ как творце материального мира, идеи, совер-


что и само развитие фигуры дьявола в авраамических мифологиях произошло под иранским (а значит, в конечном счете, под опосредованным иранцами уральским) влиянием. Южные версии дуалистической космогонии получили очень ши-рокое распространение как в непосредственно манихейской фор-ме (достигнув на Севере Саяно-Алтайского региона [а возможно даже и некоторых территорий далее на Север]), так и в парамани-хейских/парагностических версиях (прежде всего через павлики-анскую ересь, а затем через богомилов и «парабогомилов», преж-де всего катаров/альбигойцев). В Восточной Европе распространявшиеся богомильские мотивы столкнулись с уральским дуалистическим субстратом, который, с одной стороны, облегчил распространение богомильских мотивов, а с другой – привел к появлению большого числа синкретических вариантов, объединяющих Северные и Южные дуалистические мотивы.

22. Подчеркнем, что речь здесь не идет ни о чем похожем на т.н. «ге-нетическую память». Речь идет просто о том, что в традиционных культурах роль вертикальной (от родителей к детям) трансмиссии культурно значимой информации (включая сюда, естественно, и мифологемы) играет несравненно более важную роль, чем в современных обществах, характеризующихся преобладающей ролью горизонтальной трансмиссии. Таким образом, в традиционных обществах дети в тенденции получали от своих родителей не только генетические маркеры, но и основной набор культургенов/мемов/семов (включая и мифологемы). Это, конечно, будет зачастую релевантно и по отношению к языку. Вместе с тем следует отметить, что как гены, так и мифы могут достаточно легко преодолевать языковые барьеры (делая это нередко синхронно). Мифологемы в традиционных культурах будут иметь тенденцию распространяться вместе с генами, но не обязательно вместе с языками. Наиболее очевидным каналом здесь являются межэтнические браки. Если женщина после заключения брака оказывается в общине с иной этнической принадлежностью, то ее дети, став взрослыми будут скорее всего говорить на языке своего отца. Но они получат от своей матери отнюдь не только специфическую гаплогруппу ее митохондриальной ДНК. Их мать практически неизбежно расскажет им массу увлекательных историй, содержащих в себе множество мифологем ее этнической группы.

шенно чуждой для более древних (урало-америндских, уральских, авестийских) версий дуалистической космогонии.


23. Мы полагаем, что сотрудничество между генетикой и сравнительной мифологией может помочь найти решение для продолжающегося уже много десятилетий спора, о том можно ли рассматривать значительное сходство фонда мотивов в мифологических системах народов, обитающих в далеко удаленных друг от друга областях Земного шара в качестве результата древних контактов, диффузии соответствующих мифологических систем. При отсутствии генетических свиде-тельств подобных контактов альтернативное объяснение через универсальные «архетипы» может выглядеть вполне убедитель-но. Однако если в нашем распоряжении оказывается информация об особо близкой генетической связи между соответствующими популяциями, ситуация меняется действительно радикально, и объяснение через происхождение общих мотивов из одного источника начинает выглядеть более убедительным, что может помочь нам идентифицировать значительное число важных характеристик мифологических систем соответствующих популяций на момент разделения общих предков данных популяций, а также основные направления трансформации соответствующих мифологических систем после разделения. Конечно же, это открывает новые перспективы реконструкции эволюции и распространения мифологий. С другой стороны, очень близкое сходство в мотивном фонде удаленных популяций может подсказать направления исследований и для генетиков, так как подобное сходство заставляет предполагать наличие значимого сходства и на уровне генетических маркеров.

Приложения

Приложение 1

Список 20 «трансберингских» моти-вов

с максимальными отрицательными факторными нагрузками на ГК2

Мотивы

Фактор-ные на-грузки на ГК2

M29A1. Ворон как основной трикстер. – 0,649 C19. Обретение солнца: Первопредки с трудом обретают спрятавшееся, спрятанное или украденное солнце. D. Ребенок играет солнцем: Персонаж (кроме квилеут, Ворон) превра-щается в ребенка, просит и получает для игры небесные све-тила или (чукчи) приходит играть вместе с маленькой доче-рью владельца светил.

– 0,647

M29A. Ворон как один из возможных трикстеров. – 0,642 B18. День в сосуде (A1411.1 по С. Томпсону): Дневной свет, тепло, солнце или луна хранятся в сосуде, под сосудом, под покрывалом, в пакете и пр.1

– 0,572

D09. Стервятники и огонь: Стервятник является владельцем (воплощением) огня, солнца, или дневного света, либо похи-тителем огня (солнца, света)2.

– 0,550

E10. Детеныши оборачиваются детьми: Персонажи, сняв-шие свои шкуры (щенки, если не иначе), становятся детьми женщины или супругов, которые застают их врасплох3.

– 0,514

1 В Трансберингии дневной свет обычно вызволяется или прячется Вороном. 2 В Трансберингии это обычно Ворон. 3 Сильная связь с Циклом Ворона отсутствует.

Приложение 1 146

Мотивы


M17. Женщина лжет, будто мужчина промахнулся: Жена, мать или бабка направляет стрелу мужчины в дичь; лжет, будто он промахнулся, ест мясо сама4.

– 0,486

B38. Неудачная раскраска: Персонаж раскрашивает птиц или животных или те раскрашивают друг друга. Это происходит не так, как задумано5.

– 0,480

A26. Мнимый младенец: Некие существа похищают ценности или владеют ими. Чтобы вернуть (добыть) их, персонаж пре-вращается в небольшой предмет, от контакта с которым жен-щина беременеет, или в младенца. Подобранный или рож-денный младенец принимает свой истинный облик и похища-ет ценности6.

– 0,463

I23. Захлопывающаяся дверь (K736 по С. Томпсону): Дверь дома сама открывается и захлопывается, давя входящих или выходящих7.

– 0,456

B07. Освобождение вод: Вода (море, реки, потоп, драгоцен-ный напиток) распространяется по миру после того, как раз-рушено ее первоначальное небольшое вместилище. A. Некто владеет водой или медовым напитком; другой персонаж гло-тает напиток и после выплевывает. Обычно Ворон глотает, летит над землей, выплевывая воду.

– 0,455

M16. Исцеленный калека: Жена, невеста или мать больного человека не заботится о нем. Он выздоравливает и наказывает ее8.

– 0,443N

K47. Женщина и пес: Женщина берет пса в любовники (му-жья) или зачинает от пса.. A. Происхождение людей: Ее дети становятся предками определенных групп людей9.

– 0,441

M18C. Оторванный клюв (J2138 по С. Томпсону): Персонаж снимает с крючков рыбу или наживку; пойман, его клюв или челюсть поврежена. Кроме коряков: оторванную челюсть люди хранят в доме; персонаж приходит и забирает ее10.

– 0,437

4 Сильная связь с Циклом Ворона отсутствует. 5 Сильная связь с Циклом Ворона присутствует. 6 Сильная связь с Циклом Ворона присутствует. 7 Сильная связь с Циклом Ворона отсутствует. 8 Сильная связь с Циклом Ворона отсутствует, однако в Трансберингии данный мотив устой-чиво связан с мотивом M17.

9 Сильная связь с Циклом Ворона отсутствует, однако в Трансберингии данный мотив устой-чиво связан с мотивом E10.

10 В Трансберингии в роли этого трикстера, как правило, выступает именно Ворон.

Список «трансберингских» мотивов

147

Мотивы


E30. Деревянный супруг-эрзац: Мужчина не имеет жены или женщина мужа. Использует в качестве супруга деревянный эрзац. C. «Пигмалион»: Мужчина делает деревянную куклу, ведет себя так, будто она живая11.

– 0,420

F65. Мнимые похороны: Персонаж притворяется умираю-щим; покинут(а) на месте погребения; осуществляет свое тайное желание. C. Ест в одиночестве (K1867 по С. Томпсону): Персонаж имитирует смерть, чтобы жадно есть в одиночестве12.

– 0,417

F65. Мнимые похороны: Персонаж притворяется умираю-щим; покинут(а) на месте погребения; осуществляет свое тайное желание. A. Встреча с любовником/любовницей (K1539 по С. Томпсону): Супруг(а) оставляет персонажа на месте погребения; мнимый мертвец уходит к любовни-ку/любовнице13.

– 0,405

E01. Творение из непрочных материалов: Люди или лодки сделаны из неподходящих для этого материалов и часто уничтожены стихиями противоположной природы (хо-лод/жар, сухой/мокрый, и т.п.)14.

– 0,396

M18A. Украденная снасть (D657.1 по С. Томпсону): Персо-наж превращается в объект рыбной ловли или охоты с целью достать орудие ловли/охоты или наживку для лова. Стрелы, дротики, гарпуны застревают в его теле, не причиняя вреда, он их уносит; крючок, на который его ловят, откушен и уне-сен им. Нередко попытка повторить ту же уловку кончается гибелью похитителя (позже возрождающегося)15.

– 0,377

K51. Обманутая жена: Муж симулирует смерть, пропадает или надолго отлучается из дома. Прежняя жена идет его ис-кать или посылает сына. Узнает, что он женился на другой. A. Толкает в кипяток: Прежняя жена приходит к новой в отсут-ствие мужа и убивает ее, толкая головой в кипяток либо на-ливая кипяток или горячий жир в ухо16.

– 0,365

11 Сильная связь с Циклом Ворона отсутствует, но есть некоторая связь с мотивом E01. 12 В Трансберингии в роли этого трикстера, как правило, выступает именно Ворон. 13 Некоторая связь с Циклом Ворона через мотив F65C. 14 Некоторая связь с Циклом Ворона в Трансберингии. 15 Некоторая связь с Циклом Ворона в Трансберингии. 16 Связь с Циклом Ворона отсутствует.


Список 20 «циркумгоби-америндских»

мотивов с максимальными положительными факторными

нагрузками на ГК2

Мотивы Фактор-ные на-грузки на

ГК2 J27. Выброшенный и домашний (Z210.1 по С. Томпсону): Один из двоих маленьких мальчиков (или одна из двух пар младенцев) живет в доме с отцом, матерью или воспитате-лями; живущий в доме может быть также щенком, (якобы) рожденным женщиной. Другой (или другая пара) был вы-брошен, вырастает сам, приходит играть с братом. Отец, мать или воспитатель с трудом ловит и приручает его. Если не иначе: пока муж на охоте, злой дух приходит к его жене, убивает ее

+0,450

I09. Цвета сторон света: Каждая из четырех сторон света и/ли находящиеся там объекты имеют свой цвет +0,444

I13. Рогатый и волосатый змей: Змея либо змее- или рыбо-образное чудовище наделено чертами млекопитающего +0,437

K37. Опознание жены или сына (~H161, H324 по С. Томпсону): Чтобы вернуть или получить жену или сына, человек должен опознать ее или его среди нескольких оди-наковых людей или животных

+0,433

K66. Богатыри с различными способностями (F601 по С. Томпсону): Каждый из спутников или братьев в чем-то превосходит других людей (лучше всех видит, слышит, бе-гает и т.п.)

+0,431

Список «циркумгоби-америндских» мотивов

149


ГК2 J25. Младенцы прячутся и возвращаются: Герои (один, двое или один из двух), обычно будучи еще младенцами или зародышами, исчезают или выброшены (часто в воду). Они пойманы (обычно с трудом) воспитателями/ антагониста-ми или сами приходят к ним

+0,425

B02. Биоморфный мир: Земля или мир в целом мыслится те-лом антропо- или зооморфного существа. A. Земля-женщина: Земля есть женское существо (A401 по С. Томпсону)

+0,418

B46. Созвездие - несколько людей +0,402 J25. Младенцы прячутся и возвращаются: Герои (один, двое или один из двух), обычно будучи еще младенцами или зародышами, исчезают или выброшены (часто в воду). Они пойманы (обычно с трудом) воспитателями/ антагониста-ми или сами приходят к ним. A. Дикий сын покалеченной матери: Мать убита, покалечена, уходит в подземный мир. Ее новорожденный, извлеченный из утробы или возникший из последа сын брошен в воду, в дупло, в кусты, остается с матерью в могиле. Он выходит оттуда играть или приходит красть еду в доме или на огороде. Будучи пойманным, со-глашается жить в доме

+0,381

M29B1. Койот/Лис как основной трикстер +0,376 I57. Гром гонится за противником: Противники Грома – духи, рептилии, обитающие в норах животные. Обычно они прячутся от него в различных предметах и объектах, Гром поражает эти предметы молнией

+0,369

C26. Страж на краю чужого мира: Чудовища готовы вторгнуться в наш мир из иного; могущественный персонаж охраняет людей от нашествия

+0,364

K38. Змей угрожает птенцам (B364.4 по С. Томпсону): Ге-рой делает добро птенцам могучей птицы. Их мать помогает ему

+0,364

K64. Бегство из пещеры хозяина стад (K603 по С. Томпсону): Оказавшись в жилище хозяина стад или вла-дельца диких животных, персонаж опасается, что хозяин его убьет. Чтобы выбраться на свободу, он цепляется снизу к одному из животных, выходящих из загона или пещеры

+0,354

L93. Выброшенный топор: Демон, людоед рубит дерево или скалу, на вершине которой спрятался герой. Пока он отды-хает, животное выбрасывает его топор в воду

+0,354



ГК2 I11. Космическая черепаха/жаба: Черепаха, жаба, лягушка служит опорой земли или ее воплощением +0,353

J26. Младенцы из реки: Персонаж или яйцо, из которого он рождается, найдены в реке, озере, море; маленькие герои по-являются из реки

+0,344

L92. Мнимая помощь животного людоеду: Демон, людоед рубит дерево или скалу, на вершине которой спрятался ге-рой. Животное предлагает людоеду рубить вместо него, что-бы тот отдохнул, а вместо этого портит его работу, спасая героя

+0,340

L37. Подслушанный разговор (жаба под камнем): Человек случайно подслушивает разговор животных; узнает из него, что в некоем доме прячется существо, вызывающая болезнь обитателей; удаляет источник болезни, делается богат

+0,334

B44. Спор о времени (~ A1150, A1172 по С. Томпсону): Пер-вопредки (обычно люди-животные) спорят о том, сколь дол-го должны длиться год, зима, ночь или иные периоды вре-мени, должны ли холод и тьма сменяться теплом и светом. C. Быть ли теплу и свету: Спор идет о том, быть ли тьме или свету, холоду или теплу

+0,333

A02. Несколько солнц: В прошлом были или существуют сейчас несколько солнц. C. Лишние солнца убиты или пога-шены: Персонаж убивает или гасит лишние солнца и/ли лу-ны

+0,332

K33. Живая утопленница (E323.1 по С. Томпсону): Одна женщина сталкивает другую в воду, в нижний мир. Та не умирает на дне водоема, отвечает на зов, нянчит младенца

+0,329

K27. Трудные задачи: Персонаж предлагает другому зада-ния, которые смертельно опасны или могут быть выполнены лишь при наличии сверхъестественных способностей или помощников; герой выполняет задания и/ли остается в жи-вых. Противостояние персонажей развертывается как игра или соревнование, в которых проигравший теряет жизнь или статус. W. Приведенное чудовище убивает дающего задачи

+0,321

J62. Заколдованные деревья: Персонаж превращает прихо-дящих к нему в камни или растения. Герой остается жив, расколдовывает людей

+0,309


151


ГК2 L15. Ахиллесова пята (Z311 по С. Томпсону): На теле (или вне тела) человека или существа есть лишь одно (притом медицински необъяснимое) уязвимое место, либо его может убить лишь определенный предмет или стихия. B. Убить особым предметом (Z312 по С. Томпсону): Персонажа (яко-бы) можно убить лишь определенным предметом (обычно растением)

+0,308

L15. Ахиллесова пята (Z311 по С. Томпсону): На теле (или вне тела) человека или существа есть лишь одно (притом медицински необъяснимое) уязвимое место, либо его может убить лишь определенный предмет или стихия. E. Жизнь хранится вне тела (E700 по С. Томпсону): Объект, в кото-ром сосредоточена жизнь персонажа, хранится вне его тела. Персонаж умирает, когда уничтожена эта внешняя форма

+0,306

I46. Радужный пояс: Радуга или Млечный Путь – орнамен-тированная часть одежды или украшение, пояс или веревка +0,305

I52. Космическая рыба: Мир покоится на рыбе или рыбооб-разном существе либо земля сама представляет собой по-добное существо

+0,301

L19. Многоглавое существо. B. Три головы и более: Описы-ваются человек или четвероногое, имеющие три или более головы на одном конце тела. При перечислении существ по мере возрастания у них числа голов ряд заканчивается на трех- или более головах

+0,301

L65. Страшный младенец: Женщина (редко: мужчина) ро-жает или подбирает младенца; тот оказывается демоном, убивает людей. A. Сестра-людоедка (AaTh 315A): Рождает-ся младшая дочь, либо люди находят девочку; она монстр или превращается в монстра, всех пожирает. Ее старший брат спасается, возвращается, она его преследует

+0,301

J18. Женщина падает с неба: Беременная женщина или женщина с ребенком падает с неба. Она или рожденная ею дочь гибнет или испытывает метаморфозу, ее сын остается в живых, вырастает

+0,297

A02. Несколько солнц: В прошлом были или существуют сейчас несколько солнц. A. Опаляют землю: Мир был или будет (почти) сожжен, когда несколько солнц зажглись или зажгутся одновременно

+0,293



ГК2 M62. Подстрекательство к ссоре (действием): Оставаясь незамеченным, персонаж направляет гнев или оружие двух других друг против друга

+0,288

H18. Выпущенные животные: Промысловые животные бы-ли сосредоточены в одном месте. Некий персонаж позволяет им разбежаться

+0,284

M57. Бисер как выделения тела (~D1001, 1002, 1004, 1456, 1457, 1458 по С. Томпсону): Вместо обычных выделений из тела человека выходят бусы, цветы и т.п. ценности. A. Цен-ный брачный партнер: Из тела женщины или мужчины – желанного брачного партнера

+0,283

A0. Множественные солнца: Наблюдаемое ныне солнце не является единственным. Другие солнца существовали в про-шлом, и/или существуют параллельно (например, на других ярусах мироздания), и/или будут существовать в будущем

+0,281

E32. Деревья-прародители: Первые люди рождены деревья-ми +0,281

I12. Дерево трех миров/Мировая ось: Огромное дерево или столб соединяет ярусы мироздания +0,281

K27. Трудные задачи: Персонаж предлагает другому зада-ния, которые смертельно опасны или могут быть выполнены лишь при наличии сверхъестественных способностей или помощников; герой выполняет задания и/ли остается в жи-вых. Противостояние персонажей развертывается как игра или соревнование, в которых проигравший теряет жизнь или статус. Z. Азартная игра

+0,277

B69. Полосатый бурундук (A2217.2 по С. Томпсону): Круп-ный зверь или человек проводит лапой или рукой по спине Бурундука, с тех пор тот полосатый

+0,273

B05. Пара создателей: мужчина и женщина: В начале вре-мен женский и мужской персонажи встречают друг друга. A. Диалог первопредков: Вступают друг с другом в диалог

+0,272

K49. Мертвая мать нянчит младенца (E323.1 по С. Томпсону): Мертвая или изгнанная женщина возвращает-ся к своему ребенку, чтобы накормить его и поухаживать за ним

+0,271


153


ГК2 C05. Посланы на разведку: Во время или по завершении ми-ровой катастрофы либо в начале времен птицы, животные или люди, превращающиеся затем в птиц, передвигаются из центра мира к его периферии и/или назад в поисках инфор-мации (неся информацию), либо стараясь прекратить бедст-вие. A. Птицы: В начале времен либо когда всемирный по-топ близится к концу или кончился (редко: после мирового пожара), различные птицы или люди превращающиеся затем в птиц, посланы одна за другой с целью исследования земли (высохла ли она, есть ли оставшиеся в живых, с заданием принести кусочек почвы, и т.п.)

+0,267

K75. Младший зять: Две или три девушки готовы выйти за-муж. Одна из них (обычно младшая) берет в мужья героя, временно имеющего облик урода, старика, бедняка, живот-ного, либо она подбирает останки героя и тот оживает. Через некоторое время герой открывает свою истинную природу

+0,265

E09. Неведомая хозяйка (M831 по С. Томпсону): Одинокий мужчина (редко: женщина) по возвращении домой каждый раз обнаруживает, что в его доме прибрано, еда приготовле-на или (редко) съедена. Он (она) узнает, что женщина (или две) живет в его доме или поблизости в облике птицы или животного или приходит, пока его (ее) нет. Если не иначе: он ловит ее, когда она принимает человеческий облик. D. Собака: Хозяйка - собака

+0,264

B02. Биоморфный мир: Земля или мир в целом мыслится те-лом антропо- или зооморфного существа. D. Брак неба и земли: Небо (Солнце)-мужчина вступает в брак с Землей-женщиной (A625 по С. Томпсону)

+0,263

I41. Радужный змей (A791.2 по С. Томпсону): Радуга есть змея, реже рыба или змееобразный, обычно опасный, объект (змеиный язык, хвост скорпиона)

+0,263

A37. Солнце подвергается нападению: Персонаж недоволен Солнцем или одним из нескольких солнц, пытается его (их) убить

+0,260

I66. Зола на Млечном Пути: Млечный Путь есть зола +0,248 M52. Свежеватели туши: Небольшое животное (не хищ-ник) обманом убивает копытного зверя. Просит другого снять шкуру или ищет нож, чтобы это сделать. Другое жи-вотное свежует тушу или дает нож, но забирает или пытает-ся забрать мясо себе

+0,248



ГК2 K58. Поворот водотока: неудача: Персонаж строит канал, мост, плотину. По каким-то причинам работу не удается за-кончить так, как это планировалось

+0,244

J05. Братья в роли жертвы: Роль жертвы играют двое (или более) братьев (друзей). Один из них может являться отцом героя, либо все они – его дяди

+0,243

M40. Искаженные указания: Более слабый персонаж прихо-дит к жене более сильного и говорит ей, будто ее муж велел ей отдаться ему, накормить его, выдать за него дочь, и т.п.

+0,241

F02. Рождение из нарыва (~ T541; V52 по С. Томпсону): Ре-бенок рождается из опухоли на теле персонажа; человек вы-нашивает ребенка в ноге, пальце и т.п.

+0,239

J45. Ноги служат мостом (R246 по С. Томпсону): Персо-наж протягивает свою ногу или шею в виде моста через вод-ную преграду. Преследуемые или идущие впереди перехо-дят на другой берег. Обычно преследователь или идущий позади падает в воду, т.к. персонаж убирает свой мост

+0,236

K35. Подмененный муж: Обманщик принимает обличье ге-роя, чтобы овладеть женщиной +0,232

H36. Ложная весть (A1335.1 по С. Томпсону): Персонаж послан божеством передать указания или некоторые пред-меты. Посланник сообщает все наоборот, приносит не то, что надо, теряет несомое, и т.п. Это имеет важные последст-вия для него и/или для дальнейшей жизни людей

+0,231

K27. Трудные задачи: Персонаж предлагает другому зада-ния, которые смертельно опасны или могут быть выполнены лишь при наличии сверхъестественных способностей или помощников; герой выполняет задания и/ли остается в жи-вых. Противостояние персонажей развертывается как игра или соревнование, в которых проигравший теряет жизнь или статус. M. Животное необычного цвета

+0,229

M29B. Койот/Лис как один из возможных трикстеров +0,229 B69. Полосатый бурундук (A2217.2 по С. Томпсону): Круп-ный зверь или человек проводит лапой или рукой по спине Бурундука, с тех пор тот полосатый. A. Медведь – Бурундук: спор о времени: Медведь (Пума) спорит с Бурундуком, цара-пает его, на шкуре остались полосы

+0,228


Ареальное распределение уральских космогонических мотивов

и уральских генетических маркеров Карты, диаграммы и таблицы, использованные в Главе 4, подготовлены на основе следующих данных (см. Табл. 18): Табл. 18. Ареальное распределение уральских

космогонических мотивов и уральских генетических маркеров

Мифологическая традиция /этнографический регион

Языки (ураль-ские1

[U] vs. неуральские [N])

Частота NRY HG N2+N3 (%%)2

Частота NRY HG

R1a (%%)3

Частота mtDNA HG U4 (%%)4

Число мотивов уральского кос-могонического мифа о двух

ныряющих пти-цах в соответ-ствующих фольклорно-

мифологических традициях

Число уральских дуалистических мотивов («Ны-ряльщик-ЗСТ», «Утаивание», «Колышек», «Собака», «Ногти»)

Азиатские эс-кимосы N 52,75 5,46 0 0 0

Анатолийские тюрки и азер-байджанцы

N 1,07 4,78 1,39 0 0

1 Точнее говоря, урало-юкагирские. 2 Данные предоставлены нам директором Эстонского биоцентра (Тарту) Рихардом Виллем-сом.

3 Данные предоставлены нам директором Эстонского биоцентра (Тарту) Рихардом Виллем-сом.

4 Данные предоставлены нам директором Эстонского биоцентра (Тарту) Рихардом Виллем-сом.

5 Взвешанное среднее для 3 азиатско-эскимосских выборок. 6 Взвешанное среднее для 3 азиатско-эскимосских выборок. 7 Взвешанное среднее для 2 турецких и одной азербайджанской выборки. 8 Анатолийские тюрки. 9 Анатолийские тюрки.







R1a (%%)3






Армяне N 3,010 6,811 3,7 0 0 Балтийские финны U 48,212 17,713 3,414 9,0 4

Белорусы N 2,4 39 2,5 3,5 5 Болгары N 0 12,0 4,3 2,0 1 Буряты N 34,115 0,4 1,1 10,0 4 Волжские тюр-ки: башкиры, татары и чува-ши

N 13,916 29,017 9,018 5,0 4

Волжские фин-ны: марийцы и мордва

U 26,919 34,820 5,121 5,5 5

Гагаузы N 0 6,3 0,9 1,5 1 Грузины N 0 6,722 8,0 0 0 Ительмены N 11,1 22,5 0 0 0 Калмыки N 5,0 2,5 2,5 0 0 Кеты N 0 19,1 27,3 3,0 2 Корейцы N 0 0 0 0 0 Коряки N 25,623 0 0 0 0 10 Взвешанное среднее для 2 армянских выборок. 11 Взвешанное среднее для 2 армянских выборок. 12 Взвешанное среднее для 2 эстонских, карельской и 3 финнских выборок. 13 Взвешанное среднее для 2 эстонских, карельской и 3 финнских выборок. 14 Взвешанное среднее для эстонской, карельской и 2 финнских выборок. 15 Взвешанное среднее для 5 бурятских выборок. 16 Взвешанное среднее для чувашей, казанских татар, неспецифицированных татар, восточ-ных башкир и западных башкир.

17 Взвешанное среднее для чувашей, казанских татар, неспецифицированных татар, восточ-ных башкир и западных башкир.

18 Взвешанное среднее. 19 Взвешанное среднее для 2 марийских и мордовской выборки. 20 Взвешанное среднее для 2 марийских и мордовской выборки. 21 Взвешанное среднее. 22 Взвешанное среднее для казбегской, сванской и 2 неспецифицированным грузинским вы-боркам.

23 Взвешанное среднее для 2 корякских выборок.

Ареальное распределение мотивов и маркеров

157






R1a (%%)3






Курды N 0 12 0 0 0 Монголы N 6,224 2,0 025 2,0 2 Народы Нижне-го Амура N 10,226 0,927 4,728 5,0 2

Народы Север-ного Кавказа N 0,329 14,830 2,831 0 0

Нганасаны U 92,1 0 15,5 17,0 0 Ненцы U 80,032 11 6,6 12,0 3 Обские угры: ханты и манси U 59,233 4,534 17,735 17,0 4

Пермские фин-ны: коми и уд-мурты

U 42,436 23,837 9,238 7,0 5

24 Взвешанное среднее для 3 монгольских выборок. 25 Взвешанное среднее для 2 монгольских выборок. 26 Взвешанное среднее для ульчской / нанайской, верхненегидальской, нижненегидальской и удегейской выборки.

27 Взвешанное среднее для ульчской / нанайской, верхненегидальской, нижненегидальской и удегейской выборки.

28 Нанайцы. 29 Взвешанное среднее для адыгской, абазинской, кабардинской и двух осетинских выборок. 30 Взвешанное среднее для адыгской, абазинской, кабардинской и двух осетинских выборок. 31 Взвешанное среднее для адыгской, абазинской, андийской, аварской, багавалской, чама-валской, чеченской, даргинской, кабардинской, лезгинской, табасаранской и двух осетин-ских выборок.

32 Взвешанное среднее для трех ненецких выборок. 33 Взвешанное среднее для хантыйской и мансийской выборок. 34 Взвешанное среднее для хантыйской и мансийской выборок. 35 Взвешанное среднее для хантыйской и мансийской выборок. 36 Взвешанное среднее для коми-пермяцкой, коми-зырянской, неспецифицированной коми и двух удмуртских выборок.

37 Взвешанное среднее для коми-пермяцкой, коми-зырянской, неспецифицированной коми и двух удмуртских выборок.

38 Взвешанное среднее для удмуртской и коми выборок.







R1a (%%)3






Персы и таджи-ки N 0 16,239 1,440 0 0

Саамы U 53,741 11,542 0 2,5 0 Северные рус-ские N 28,443 40,544 2,8 8,0 5

Селькупы U 6,9 19,1 25,1 0 3 Туркмены N 0 7 n.d. 0 0 Тюрки Алтая-Саян N 22,445 30,746 2,947 6,0 4

Узбеки N 1,448 25,749 4,9 0 0 Украинцы N 9,150 45,451 3,3 6 4 Центральноази-атские тюрки: N 5,852 21,553 1,154 0 0

39 Взвешанное среднее для тегеранской, ширазской, истафанской, самаркандской и неспеци-фицированной иранских выборок, а также одной самаркандской и двух неспецифициро-ванных таджикских выборок.

40 Взвешанное среднее для персидской и таджикских выборок. 41 Взвешанное среднее для четырех саамских выборок. 42 Взвешанное среднее для четырех саамских выборок. 43 Взвешанное среднее для поморской и северорусской выборок. 44 Взвешанное среднее для поморской и северорусской выборок. 45 Взвешанное среднее для четырех тувинских, двух шорских, двух хакасских, сойотской, се-верной алтайской, южной алтайской, алтай-кижи и двух неспецифицированных алтайских выборок.

46 Взвешанное среднее для алтайской, хакасской, шорской, сойотской, тофаларской и тувин-ской выборок.

47 Взвешанное среднее для алтайской, хакасской, шорской, и тувинской выборок. 48 Взвешанное среднее по нескольким выборкам. 49 Взвешанное среднее по нескольким выборкам. 50 Взвешанное среднее для двух украинских выборок. 51 Взвешанное среднее для двух украинских выборок. 52 Взвешанное среднее для четырех киргизских выборок (северная киргизская, южная кир-гизская и две неспецифицированные киргизские), каракалпакской и четырех казахских вы-борок.

53 Взвешанное среднее для четырех киргизских выборок (северная киргизская, южная кир-гизская и две неспецифицированные киргизские), каракалпакской и четырех казахских вы-борок.

54 Взвешанное среднее для казахской и киргизской выборок.


159






R1a (%%)3






кахахи, кирги-зы, каракалпаки Центральные и южные русские N 9,055 4856 3,157 3,5 3

Чукчи N 60,258 6,959 0 0 0 Эвенки N 18,560 1,061 1,7 17,0 3 Эвены N 18,0 62 5,663 n.d. 11,0 1 Юкагиры U 27,3 0 n.d. 10 1 Якуты N 91,164 0 2,5 17 3 Японцы N 0 0 0 0 0 Мифологическая часть Табл. 18 подготовлена на базе следующей таблицы (Табл. 19):

55 Оценки на основании сравнения данных по северным русским и русским, в целом. 56 Оценки на основании сравнения данных по северным русским и русским, в целом. 57 Взвешанное среднее для центральнорусских и южнорусских выборок. 58 Взвешанное среднее для трех чукотских выборок. 59 Взвешанное среднее для трех чукотских выборок. 60 Взвешанное среднее для западной, восточной, «сибирской», енисейской и охотской эвенк-ским выборкам.

61 Взвешанное среднее для западной, восточной, «сибирской», енисейской и охотской эвенк-ским выборкам.

62 Взвешанное среднее для двух эвенкских выборок. 63 Взвешанное среднее для трех чукотских выборок. 64 Взвешанное среднее для двух якутских выборок.


Табл. 19. Распределение уральских космогонических мотивов – – мотив отсутствует (= 0) ~ – отдаленная вариация мотива (= 0.5) + – мотив присутствует (= 1) A = множественные ныряльщики A1 = по крайней мере один из ныряльщиков – птица A1a = по крайней мере один из ныряльщиков – «утка»65 A1a1 = «утка» – успешный ныряльщик A1b = по крайней мере один из ныряльщиков – гагара A1b1a = гагара – неудачливый ныряльщик A1b1b = гагара – строптивый ныряльщик A2 = два ныряльщика A2a = оба ныряльщика – птицы A2a1 = ныряльщики – гагара и утка A3 = успешный ныряльщик меньше по размерам, чем неудачливый B = неоднократное ныряние B1 = неоднократное ныряние объясняется неудачей первого ныряния C = успешный ныряльщик награжден / позитивно отмечен за свое успеш-

ное ныряние C1 = утка награждена / позитивно отмечена за свое успешное ныряние D = неудачливый / строптивый ныряльщик наказан / негативно отмечен за

свой провал / неподчинение D1 = гагара наказана / негативно отмечена за свой провал / неподчине-

ние66 Мифологическая традиция /этнографический регион

Число уральских космого-нических мотивов

A

A1

A1a

A

1a1

A1b

A

1b1a

A

1b1b

A

2 A

2a

A2a

1 A

3 B

B1 C

C1 D

D1

Азиатские эскимо-сы 0 — — — — — — — — — — — — — — — — —

Анатолийские тюр-ки и азербайджанцы 0 — — — — — — — — — — — — — — — — —

Армяне 0 — — — — — — — — — — — — — — — — —

65 Напоминаем, что вслед за В. В. Напольских (1991: 63) мы обозначаем в качестве «уток» не только собственно уток, но и все «уткоподобные» виды водоплавающих птиц (т.е. не толь-ко Anas querquedula, Anas clypeata, Anas acuta, Bucephala clangula и т.п., но и, скажем, кро-халя – Mergus serrator, или поганку – Podiceps auritus).

66 Мотивы с превращением ЗСТ/ДСТ в птицу-ныряльщика рассматриваются в качестве отно-сительно поздней модификации исходного протоуральского мотива (подробнее об этом см. ниже Главу 4) с присвоением им значения 0,5. Аналогичным образом учитывались мотивы с нырянием после Потопа (а не в начале времен).


161



A

A1

A1a

A

1a1

A1b

A

1b1a

A

1b1b

A

2 A

2a

A2a

1 A

3 B

B1 C

C1 D

D1

Балтийские финны 9 — + + + + + — — — — — + — + — + + Белорусы 3,5 — + ~ ~ — — — — — — — + + — — — — Болгары 2 — — — — — — — — — — — + + — — — — Буряты 10 + + + + — — + + — — — + + + + — — Волжские тюрки: башкиры, татары и чуваши

5 + + + + — — — — — — — + — — — — —

Волжские финны: марийцы и мордва 5,5 + ~ ~ ~ — — — + — — — + + — — — —

Гагаузы 0 — — — — — — — — — — — — — — — — — Грузины 2 — — — — — — — — — — — + + — — — — Ительмены 0 — — — — — — — — — — — — — — — — — Калмыки 0 — — — — — — — — — — — — — — — — — Кеты 3 — + — — ~ — — — — — — + ~ — — — — Корейцы 0 — — — — — — — — — — — — — — — — — Коряки 0 — — — — — — — — — — — — — — — — — Курды 0 — — — — — — — — — — — — — — — — — Монголы 2 — — — — — — — — — — + + — — — — Народы Нижнего Амура 5 + + + + + — — — — — — — — — — — —

Народы Северного Кавказа 0 — — — — — — — — — — — — — — — — —

Нганасаны 17 + + + + + + + + + + + + + + + + + Ненцы 12 + + + + + + — + + + + + + — — — — Обские угры: ханты и манси 17 + + + + + + + + + + + + + + + + +

Пермские финны: коми и удмурты 7 + + + + ~ — + + + — — — — — — — —

Персы и таджики 0 — — — — — — — — — — — — — — — — — Саамы 2,5 ~ ~ — — — — — ~ — — ~ — — ~ — — — Северные русские 8 + + + + – – – + + — — + + — — — — Селькупы 0 — — — — — — — — — — — — — — — — — Туркмены 0 — — — — — — — — — — — — — — — — — Тюрки Алтая-Саян 6 + + + + — — — — — — — + — + — — — Узбеки 0 — — — — — — — — — — — — — — — — — Украинцы 6 + + — — — — — + + — — + + — — — — Центральноазиат-ские тюрки: казахи, киргизы, каракал-паки

0 — — — — — — — — — — — — — — — —

Центральные и юж-ные русские 3,5 — ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ + + — — — —

Чукчи 0 — — — — — — — — — — — — — — — — — Эвенки 17 + + + + + + + + + + + + + + + + + Эвены 11 + + + + + — + + + + + + + — — — — Юкагиры 10 + + — — + + + — — — + + + — — + +




A

A1

A1a

A

1a1

A1b

A

1b1a

A

1b1b

A

2 A

2a

A2a

1 A

3 B

B1 C

C1 D

D1

Якуты 17 + + + + + + + + + + + + + + + + + Японцы 0 — — — — — — — — — — — — — — — — — Табл. 19 была подготовлена на основе Приложения 4.


Распространение версий мотива В.03-А:

Возникновение земли из небольшой частички твердого вещества,

положенного на поверхность океана Ввиду своего большого объема данное приложение размещено в сети Ин-тернет на сайтах http://openhistory.net/prehistory/Appendix_4.doc и http://www.scribd.com/doc/19973573/Myths-and-Genes-Appendix-4.


Распределение версий мотивного ком-плекса В01: Дуалистическое творение

мира (А50) Ввиду своего большого объема данное приложение размещено в сети Ин-тернет на сайтах http://openhistory.net/prehistory/Appendix_5.doc и http://www.scribd.com/doc/19973573/Myths-and-Genes-Appendix-5. Там же (http://openhistory.net/prehistory/Full_Bibliography.doc и http://www.scribd.com/doc/19973573/Myths-and-Genes-Full-Bibliography) размещена и полная библиография к Приложениям 4 и 5.

Библиография1 Аверинцев, С. С. 1980. Иудаистическая мифология // Мифы народов мира / Ред.

С. А. Токарев. М.: Советская энциклопедия. Т. 1. С. 581–591. Аверинцев, С. С. 1982. Сатана // Мифы народов мира / Ред. С. А. Токарев. М.:

Советская энциклопедия. Т. 2. С. 412–414. Азбелев, С. Н., и Н. А. Мещерский. 1986. Фольклор Русского Устья. Л.: Наука. Афанасьев, А. 1865–1869. Поэтические воззрения славян на природу. Т. 1–3. М.:

Солдатенков. Белова, Е. Б., Л. И. Бородкин, И. М. Гарскова, Т. Ф. Изместьева,

В. В. Лазарев, и А. И. Тихонов. 1999. Компьютеризованный статистиче-ский анализ для историков. М.: Логос.

Березкин, Ю. Е. 2000. Мост через океан. Lewiston, NY: Mellen. Березкин, Ю. Е. 2002. Мифология аборигенов Америки: Результаты статистиче-

ской обработки ареального распределения мотивов // История и семиотика индейских культур Америки / Ред. А. А. Бородатова и В. А. Тишков. М.: Наука. С. 277–346.

Березкин, Ю. Е. 2005. Мифы заселяют Америку. М.: ОГИ. Березкин, Ю. Е. 2006а. До или после Завета? «Оплеванное творение» и сопутст-

вующие мифологические мотивы в Евразии // Культура Аравии в азиатском контексте / Ред. Ю. Е. Березкин. СПб.: МАЭ РАН, 2006. С. 225-229.

Березкин, Ю. Е. 2006б. Евразия – Америка: дуалистические космогонии // Власть в аборигенной Америке. Проблемы индеанистики / Ред. А. А. Бородатова и В. А. Тишков. М.: Наука. С. 353–382.

Березкин, Ю. Е. 2009. Тематическая классификация и распределение фольклор-но-мифологических мотивов по ареалам http://www.ruthenia.ru/folklore/berezkin/index.htm. Цит. 17.08.2009.

Бойс, М. 1988. Зороастрийцы. Верования и обычаи. М.: Наука. Боринская, С. А., и Э. К. Хиснутдинова 2002. Этногеномика: история с геогра-

фией // Человек 1: 19–30. Борисковский, П. И. 1984. (Ред.). Палеолит СССР. М.: Наука. Брагинский, И. С., и Л. А. Лелеков. 1980. Иранская мифология // Мифы народов

мира / Ред. С. А. Токорев. Москва: Советская энциклопедия. Т. 1. С. 560–565. Булашев, Г. О. 1909. Украинский народ в своих легендах и религиозных воззрениях

и верованиях. 1. Космогонические украинские народные воззрения и верования. Киев: Типография университета св. Владимира (Украинский народ в своих ле-гендах, религиозных воззрениях и верованиях 1).

1 Полное библиографическое описание работ, ссылки на которые в тексте данной моногра-фии выделены курсивом, см. на следующих сайтах: http://openhistory.net/prehistory/Full_Bibliography.doc и http://www.scribd.com/doc/19973573/Myths-and-Genes-Full-Bibliography.

Библиография 165

Бурлак, С. А., и С. А. Старостин. 2001. Введение в лингвистическую компарати-вистику. М.: УРСС.

Бурцев, А. Е. 1910. Легенды русского народа // Полное собрание этнографиче-ских трудов. Т. 6. М.

Бурцев, А. Е. 1911. Легенды русского народа [2] // Полное собрание этнографи-ческих трудов. Т. 7. М..

Буслаев, Ф. 1859. Русские народные песни, собранные П. И. Якушкиным // Ле-тописи русской литературы и древности. Т. 2 / Ред. Н. Тихонравов. М.: Грачев. Васильев, М. 1907. Религиозные верования черемис. Уфа: Губернская типогра-фия.

Веселовский, А. Н. 1889. Разыскания в области русского духовнохо стиха. 5. Глава XI. Дуалистические поверья о мироздании. СПб. (Сборник отделения русского языка и словестности Академии Наук 46/6).

Веселовский, А. Н. 1890. К вопросу о дуалистических космогониях // Этногра-фическое обозрение 5/2.

Гамкрелидзе, Т. В., и В. В. Иванов. 1984. Индоевропейский язык и индоевропей-цы. Реконструкция и историко-типологический анализ праязыка и прото-культуры. Тбилиси: Издательство Тбилисского университета.

Гнедич, П. А. 1916. Материалы по народной словесности Полтавской губернии. Роменский уезд. 4. Сказки, легенды, рассказы. Полтава: Полтавская ученая ар-хивная комиссия.

Гондатти, Н. Л. 1888. Следы язычества у инородцев северо-западной Сибири. М.: Этнографическое отделение Общества любителей естествознания.

Городцов, П. А. 1909. Западносибирские народные легенды о творении мира и борьбе духов // Этнографическое обозрение 80(1): 51–61.

Грынблат, М. Я., и А. I. Гурскi. 1983. Беларуская народная творчасць. Легенды i паданнi. Минск: Навука и техника.

Данильченко, Н. 1869. Народные юридические обычаи и народные верования, суеверия и предрассудки, записанные в Литинском уезде мировым посредни-ком Н. Данильченко. Каменец-Подольский (Этнографические сведения о По-дольской губернии 1).

Добровольский, В. Н. 1891. Смоленский этнографический сбпрник. Т. 2. СПб.: Типография Е. Евдокимова (Записки Императорского Русского общества по отделению этнографии 20).

Долгих, Б. О. 1960. Родовой и племенной состав народов Сибири в 17 веке. М.: Институт Этнографии АН СССР.

Долгопольский, А. Б. 1964. Гипотеза древнейшего родства языковых семей Се-верной Евразии с вероятностной точки зрения // Вопросы языкознания (2): 53–63.

Драгоманов, М. С. 1892. Забележки върху славянските религиозно-етически ле-генди. Сборник за народни умотворения, наука и книжнина. Кн. 8. София.

Дунин-Горкавич, А. А. 1911. Тобольский Север: Этнографический очерк мест-ных инородцев. Тобольск: Либерея.

Дюмезиль, Ж. 1976. Осетинский эпос и мифология. М.: Наука. Зеленин, Д. К. 1914. Описание рукописей Ученого архива Императорского Рус-

ского географического общества. Петроград: РГО. Золотарев, А. М. 1964. Родовой строй и первобытная мифология. М.: Наука.


Зубов, А. А. 2002. Некоторые спорные моменты в традиционных взглядах на формирование физического типа американских индейцев // История и семио-тика индейских культур Америки / Ред. А. А. Бородатова и В. А. Тишков. М.: Наука. С. 388–399.

Иванов, В. В. 1980. Астральные мифы // Мифы народов мира / Ред. С. А. Токорев. Москва: Советская энциклопедия. Т. 1. С. 116–118.

Иванов, Й. 1925. Богомилски книги и легенди. София: Придворна Печатинца. Иллич-Свитыч, В. М. 1971–1984. Опыт сравнения ностратических языков (се-

мито-хамитский, картвельский, индоевропейский, уральский, дравидийский, алтайский). 3 тт. Москва: Наука.

Иоаниди, А. Л. 1985. Легенди та перекази. Киïв: Наукова думка Йеттмар, К. 1986. Религии Гиндукуша. М.: Наука. Каракетов, М. Дж. 1995. Из традиционной обрядово-культурной жизни карача-

евцев. М.: Наука. Козин, С.А. 1946. Общая характеристика свода монгольского эпоса о Гесере. М.:

АН СССР. Колчин, А. 1899. Верования крестьян русской губернии // Этнографическое обо-

зрение 42/3: 4–26. Конаков, Н.Д. 1999. (Ред.). Мифология Коми. М. Сыктывкар: Издательство ДИК. Коростовцев, М. А., И. С. Кацнельсон и В. И. Кузищин. 1980. Хрестоматия по

истории Древнего Востока. Ч. 2. М.: Издательство МГУ. Коротаев, А. В. 1999. О соотношении систем терминов родства и типов социаль-

ных систем: опыт количественного кросс-культурного анализа // Алгебра род-ства 3: 117–147.

Коротаев, А. В. 2003а. Джордж Питер Мёрдок и школа кросс-культурных исследований // Бюллетень: Антропология, меньшинства, мультикультурализм 3: 19–74.

Коротаев, А. В. 2003б. Джордж Питер Мёрдок и школа количественных кросс-культурных (холокультуральных) исследований // Социальная структура / Дж. П. Мёрдок, с. 478–555, 588–606. М.: ОГИ.

Коротаев, А. В. 2003в. Социальная эволюция: факторы, закономерности, тен-денции. М.: Восточная литература.

Коротаев, А., Л. Дрейер, А. Казанков и Н. Дмитриева 2001. Синхронно-сравнительный метод в социальной антропологии (на примере эволюции сис-тем терминов родства) // Алгебра родства 5: 103–129.

Кузнецова, В. С. 1998. Дуалистические легенды о сотворении мира в восточно-славянской фольклорной традиции. Новосибирск: Издательство СО РАН.

Кузьмина, Е. Е. 1986. О некоторых археологических аспектах происхождения индоиранцев // Переднеазиатский сборник 4: 169–228.

Кузьмина, Е. Е. 1994. Откуда пришли индоарии? Материальная культура племен андроновской общности и происхождение индоиранцев. М.: Восточная лите-ратура.

Кызласов, И. Л. 1997. Разновидности древнетюркской рунической орфографии (отражение манихейской письменной культуры в памятниках енисейского и орхонского письма) // Acta Orientalia 50: 23–47.

Кызласов, Л. Р. 1998. Северное манихейство и его роль в культурном развитии народов Сибири и Центральной Азии // Вест. МГУ. Сер. 8. (3): 10–14.


Кызласов, Л. Р. 1999а. Северное манихейство и его роль в культурном развитии народов Сибири и Центральной Азии // Университетская библиотека. Кн. 2. Манихейский семинар. 1: Открытие государственной религии средневековых хакасов. М.-Абакан: Хакасская археологическая экспедиция (Труды Хакас-ской археологической экспедиции 6). С. 10–41.

Кызласов, Л. Р. 1999б. Средневековый манихейский храм в котловине Сорга (Республика Хакасия) // Российская археология (2): 181–206.

Кызласов, Л. Р. 2000. Северное манихейство и его роль в культурном развитии народов Сибири и Центральной Азии // Древности Алтая. Известия лабора-тории археологии Горно-Алтайского госуниверситета 5: 66–81.

Кызласов, Л. Р. 2001. Сибирское манихейство // Этнографическое обозрение (5): 83–90.

Лар, Л. А. 2001. Мифы и предания ненцев Ямала. Тюмень: Издательство Институ-та проблем освоения Севера СО РАН.

Максимов, С. В. 1903. Нечистая, неведомая и крестная сила. СПб.: Голике и Вильборг.

Малярчук, Б. А. 2004. Дифференциация митохондриальной подгруппы U4 у на-селения восточной Европы, Урала и Западной Сибири: к проблеме генетиче-ской истории уральских народов. Генетика 40 (11): 1549–1556.

Мелетинский, Е. М. 1979. Палеоазиатский мифологический эпос. Цикл Ворона. Москва: Наука.

Мельников, П. И. (Андрей Печерский). 1981. Очерки мордвы. Саранск: Мор-довское книжное издательство.

Мошков, В. А. 1901. Гагаузы Бендерского уезда Верования. Воззрения на приро-ду. Великаны // Этнографическое обозрение 51/4: 1–80.

Напольских, В. В. 1991. Древнейшие этапы происхождение народов уральской языковой семьи: данные мифологической реконструкции (прауральский космо-гонический миф). М.: Институт этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая АН СССР. Материалы к серии "Народы Советского Союза". Вып. 5. Народы уральской языковой семьи.

Напольских, В. В. 1992. Как Вукузë стал создателем суши.Удмуртский миф о сотворении земли и древнейшая история народов Евразии. Ижевск: УрО РАН.

Очиаури, Г. А., и И. К. Сургуладзе. 1980. Кавказско-иберийских народов мифо-логия // Мифы народов мира / Ред. С. А. Токарев. Т. 1. М.: Советская энцикло-педия. С. 603–607.

Приселков, М. Д. 1996. История русского летописания XI-XV вв. СПб.: Дмитрий Буланин.

Радлов, В. В. 1989. Из Сибири. Страницы дневника. М.: Наука. Радченко, К. Ф. 1910. Этюды по богомильству. Народные космогонические ле-

генды славян в их отношении к богомильству. СПб.: Отделение русского язы-ка и словесности Академии наук (Известия Отделения русского языка и сло-весности Академии наук 15/4).

Серошевский, В. Л. 1896. Якуты. Опыт этнографического исследования. Т. 1. СПб.: Императорское Русское географическое общество.

Смагина Е. Б. 1995. Манихейство // Религии Древнего Востока / Ред. Г. М. Бонгард-Левин. М.: Восточная литература.

Смагина, Е. Б. 1998. Кефалайа ("Главы"). Коптский манихейский трактат. М.: Восточная литература.


Степанов, В. А. 2002. Этногеномика населения Северной Евразии. Томск: Печат-ная мануфактура.

Сукерник Р., Т. Г. Шур, Е. Б. Стариковская и Д. К. Уоллаc. 1996. Вариация митохондриальной ДНК среди коренного населения Сибири с реконструкцией эволюционной истории американских индейцев // Генетика 32(3):432–439.

Сухомлинов, М. И. 1908. Исследования по древнерусской литературе. СПб.: Ти-пография Императорской Академии наук.

Тишков, В. А. (Ред.) 1998. Народы и религии мира. М.: Большая российская эн-циклопедия.

Третьяков, П. И. 1871. Туруханский край, его природа и жители. СПб.: ИАН. Трофимова, М. К. 1979. Историко-философcкие вопросы гностицизма. М.: Нау-

ка. Харьков В. Н., В. А. Степанов, С. А. Боринская с соавт. 2004. Структура гено-

фонда восточных украинцев по гаплогруппам Y-хромосомы. Генетика 40(3): 415–421.

Хелимский, Е. А. 1984. Проблема границ ностратической семьи языков // Лин-гвистическая реконструкция и древнейшая история Востока / Ред. И. Ф. Вардуль, В. А. Дыбо, П. М. Кожин, А. Ю. Милитарев, и С. А. Старостин. Т. 5,. Москва: Наука. С. 31–48

Хелимский, Е. А. 2000. Компаративистика, уралистика. М.: Языки русской культуры.

Чарнолуский, В. В. 1972. В краю летучего камня. Записки этнографа. М.: Мысль.

Членов, М. А. 1982. Малайского архипелага народов мифология // Мифы народов мира / Ред. С. А. Токорев. Москва: Советская энциклопедия. Т. 2. С. 92–95.

Чубинский, П. П. 1872. Труды этнографическо-статистической экспедиции в Западно-русский край, снаряженной Русским географическим обществом. Юго-западный отдел. Материалы и исследования, собранные П. П. Чубин-ским. Т. 2. СПб.: РГО.

Шаньшина, Е. В. 2000. Мифология первотворения у тунгусоязычних народов юга Дальнего Востока. Опыт мифологической реконструкции и обчшего анализа. Владивосток: Дальнаука.

Шейн, П. В. 1874. Белорусские народные песни с относящимися к ним обрядами, обычаями и суевериями, собранные П. В. Шейном. СПб.: Академия наук.

Шейн, П. В. 1893. Материалы для изучения быта и языка русского населения се-веро-западного края. Т. 2. СПб.: Академия наук.

Шейн, П. В. 1902. Материалы для изучения быта и языка русского населения се-веро-западного края. Т. 3. СПб.: Академия Наук.

Acland, G. M., and E. A. Ostrander. 2003. Population Genetics: The Dog that Came

in from the Cold // Heredity 90: 201–202. Armstrong, Arthur Hilary. 1978. Gnosis and Greek Philosophy // Gnosis: Festschrift

für Hans Jonas. Ed. by Barbara Aland, pp. 87–124. Göttingen: Vandenhoek & Ru-precht.

Biller, Peter. 2001. The Waldenses, 1170–1530: Between a Religious Order and a Church. Aldershot, UK: Ashgate.

Bleeker, C. J. 1967. The Egyptian Background of Gnosticism // The Origins of Gnosti-cism. Ed. by Ugo Bianchi. Leiden: Brill. P. 229–237.


Boas, Franz. 1896. The Growth of Indian Mythologies // Journal of American Folklore 9(32): 1–11.

Boas, Franz. 1940. Race, Language, and Culture. Chicago and London: The University of Chicago Press.

Bogoras, Waldemar. 1902. The Folklore of Northeastern Asia, Compared with that of Northwestern America // American Anthropologist 4(4): 577–683.

Bomhard, Allan R. 1994. The Nostratic Macrofamily: A Study in Distant Linguistic Relationship. New York: Mouton de Gruyter.

Borinskaya, S. A. 2004. Comparative analysis of old and new world genetic lineages allows to reconstruct Eurasian roots of Amerindian myths. Paper presented at the Annual Meeting of the Society for Cross-Cultural Research (San Jose, February 2004).

Boyce, Mary. 1992. Zoroastrianism: Its Antiquity and Constant Vigour. Costa Mesa, CA: Mazda Publishers.

Codrington, R. H. 1891. The Melanesians. Oxford: Clarendon Press. Colpe, Carsten. 1981. Sethian and Zoroastrian Ages of the World // The Rediscovery of

Gnosticism. 2. Sethian Gnosticism. Ed. by Bentley Layton. Leiden: Brill. P. 540–552.

Converse, Harriett (Maxwell). 1908. Myths and Legends of the New York State Iro-quois // New York State Museum Bulletin 125: 5–195.

Count, Earl W. 1952. The Earth-Diver and the Rival Twins: A Clue to Time Correla-tion in North-Eurasiatic and North American Mythology // Indian Tribes of Abo-riginal America / Ed. by Sol Tax. Chicago: The University of Chicago Press. P. 55–62.

Dähnhardt, Oskar. 1907. Natursagen. Vol. 1. Leipzig and Berlin: Teubner. Derenko, M. V., T. Grzybowski, B. A. Malyarchuk, J. Czarny, D. Miscicka-Sliwka,

and I. A. Zakharov. 2001. The Presence of Mitochondrial Haplogroup X in Al-taians from South Siberia // American Journal of Human Genetics 69(1):237-241.

Derenko, M. V., B. A. Malyarchuk, I. K. Dambueva, G. O. Shaikhaev, C. M. Dorzhu, D. D. Nimaev, and I. A. Zakharov. 2000. Mitochondrial DNA variation in two South Siberian Aboriginal populations: implications for the genetic history of North Asia. Human Biology 72(6): 945–973.

Dhalla, Maneckij Nusservanji. 1963. History of Zoroastrianism. Bombay: The K. R. Cama Oriental Institute.

Demetrio, Francisco. 1988. The Flood Motif and the Symbolism of Rebirth in Filipino Mythology // The Flood Myth / Ed. by Alan Dundes. Berkeley etc.: University of California Press. P. 261–265.

Divale, Willaim T. 1977. Living Floor Area and Marital Residence: A Replication // Behavior Science Research 12: 109–115.

Dixon, Ronals B. 1916. Oceanic Mythology. Boston: Marshall Jones. Dolgopolsky, A. B. 1989. Problems of Nostratic Comparative Phonology (Preliminary

Report) // Reconstructing Languages and Cultures / Ed. by Vitaly Shevoroshkin. Bochum: Universitätsverlag Brockmeyer. P. 90–98.

Dossat, Yves. 1983. Eglise et hérésie en France au XIIIe siècle. London: Variorum. Dundes, Alan. 1962. Earth-Diver: Creation of the Mythopeoic Male. American Anthro-

pologist 64(5):1032-1049. Dundes, Alan. 1988. The Flood as Male Myth of Creation // The Flood Myth. A. Dun-

des, ed. Berkeley etc.: University of California Press. P. 167-182.


Evans, Patrick D., Nitzan Mekel-Bobrov, Eric J. Vallender, Richard R. Hudson, and Bruce T. Lahn. 2006. Evidence that the adaptive allele of the brain size gene microcephalin introgressed into Homo sapiens from an archaic Homo lineage. Proceedings of the National Academy of Sciences of the United States of America 103/48: 18178–18183.

Filoramo, Giovanni. 1990. A History of Gnosticism. Oxford: Basil Blackwell. Fraser, James George. 1919. Folklore in the Old Testament. Studies in Comparative

Religion, Legend and Law. Vol. 1. London: MacMillan. Grant, Robert M. 1961. Gnosticism: A Source Book of Heretical Writings from the

Early Christian Period. New York: Harper. Greenberg, J., C. G. Turner, and S. L. Zegura. 1986. The Settlement of the Ameri-

cas: A Comparison of Linguistic, Dental, and Genetic Evidence // Current Anthro-pology 27/4: 477–497.

Gregor, Thomas A., and Donald Tuzin (eds.). 2001. Gender in Amazonia and Mela-nesia. An Exploration of the Comparative Method. Berkeley, Los Angeles, London: University of California Press.

Haavio, Matti. 1936. Über orientalischen Legenden und Mythen in Grenz-Karelien und Aunus // Studia Fennica 2.

Hamilton, Bernard. 1974. The Origins of the Dualist Church of Drugunthia // Eastern Churches Review 6: 115–124.

Hamilton, Bernard. 1979. Monastic Reform, Catharism and the Crusades (900–1300). London: Variorum.

Harva, U. 1927. The Mythology of All Races. 4. Finno-Ugric; Siberian. Boston. Harva, U. 1938. Die religiösen Vorstellungen der altaischen Völker. Helsinki:

Suomalainen Tiedeakatemia (FF Communications 125). Hatt, Gudmund. 1949. Asiatic Influences in American Folklore. København: Ejnar

Munksgaard (Det Kgl. Danske Videnskabernes Selskab. Historisk-filologiske med-delelser, 31: 6).

Hatt, Gudmund. 1951. The Corn Mother in America and in Indonesia // Anthropos 46(5-6):853–914.

Helimski, E., and B. Nagy. 1997. Die Matorische Sprache: Worterverzeichnis, Grundze der Grammatik, Sprachgeschichte. , Szeged: University of Szeged.

Hinnells, John R. 1994. Zoroastrian Influence on Judaism and Christianity: Some Fur-ther Reflections // Agathē elpis: studi storico-regiosi in onore di Ugo Bianchi. Ed. by Giulia Sfameni Gasparro. Roma: "L'ERMA" di Bretschneider. P. 305–322.

Holmberg [Harva], Uno. 1927. The Mythology of All Races. Vol. 4. Finno-Ugric, Si-berian. Boston: Archaeological Institute of America, Marshall Jones Co.

Illich-Svitych, V. M. 1989. A Nostratic Word List // Explorations in Language Macro-families. Ed. by Vitaly Shevoroshkin. Bochum: Universitätsverlag Brockmeyer. P. 128–162.

Insler, S. 1975 (Ed.). The Gāthās of Zarathustra // Acta Iranica 8: 1–387. Jonas, Hans. 2001. The Gnostic Religion: The Message of the Alien God and the Be-

ginnings of Christianity. 3rd ed. Boston, MA: Beacon Press. Jones, Doug. 2003. Kinship and Deep History: Exploring Connections between Culture

Areas, Genes, and Languages // American Anthropologist 105:501–514. Karafet, T. M., S. L. Zegura, O. Posukh, L. Osipova, A. Bergen, J. Long,

D. Goldman, W. Klitz, S. Harihara, P. de Knijff, V. Wiebe, R. C. Griffiths, A. R. Templeton, and M. F. Hammer. 1999. Ancestral Asian Source(s) of New


World Y-Chromosome Founder Haplotypes // American Journal of Human Genetics 64: 817–831.

Khaltourina, D., and A. Korotayev 2006. Women’s Status and War in Cross-Cultural Perspective: A Reconsideration. World Cultures. 15/2: 209–247.

Korotayev, A. 2001. An Apologia of George Peter Murdock. Division of Labor by Gender and Postmarital Residence in Cross-Cultural Perspective: A Reconsideration. World Cultures 12/1: 179–203.

Korotayev, A. 2002. An Apologia of George Peter Murdock. Division of Labor by Gender and Postmarital Residence in Cross-Cultural Perspective: Addenda. World Cultures 13/1: 99–107.

Korotayev, A. 2003a. Division of Labor by Gender and Postmarital Residence in Cross-Cultural Perspective: A Reconsideration. Cross-Cultural Research. The Journal of Comparative Social Science 37/4: 335–372.

Korotayev, A. 2003b. Form of Marriage, Sexual Division of Labor, and Postmarital Residence in Cross-Cultural Perspective: A Reconsideration. Journal of Anthropological Research 59/1: 69–89.

Korotayev, A. 2004. Myths, Genes, and Languages. Paper presented at the "Languages and Prehistory" Workshop (Santa Fe Institute, March 2004).

Korotayev, A., Yu. Berezkin, A. Kozmin, and A. Arkhipova. 2006. Return of the White Raven: Postdiluvial Reconnaissance Motif A2234.1.1 Reconsidered // Jour-nal of American Folklore 119: 472–520.

Korotayev, A., A. Kazankov, L. Dreier, and N. Dmitrieva. 2003. Evolutionary Implica-tions of Cross-Cultural Correlations. Cross-Cultural Research. The Journal of Compara-tive Social Science. 37/3: 247–264.

Lahr, Martha M. 1995. Pattern of Modern Human Diversification: Implications for Amerindian Origins // Yearbook of Physical Anthropology 38: 163–198.

Lahr, Martha M. 1998. Toward a Theory of Modern Human Origins: Geography, De-mography, and Diversity in Recent Human Evolution // Yearbook of Physical An-thropology 41: 137–176.

Lamberigts, Mathijs. 2001. Was Augustine a Manichaean? The Assessment of Julian of Aeclanum // Augustine and Manichaeism in the Latin West. Ed. by Johannes van Oort, Otto Wermelinger, and Gregor Wurst. Leiden: Brill. P. 113–136.

Lambert, Malcolm. 1992. Medieval Heresy. 2nd ed. Oxford: Blackwell. Lell, J. T, R. I. Sukernik, Y. B. Starikovskaya, B. Su, L. Jin, T. G. Schurr,

P. A. Underhill, and D. C. Wallace. 2002. The Dual Origin and Siberian Affinities of Native American Y Chromosomes // American Journal of Human Genetics 70: 192–206.

Lieu, Samuel N. C. 1985. Manichaeism in the Later Roman Empire and Medieval China: A Historical Survey. Manchester, UK: Manchester University Press.

Lieu, Samuel N. C. 1994. Manichaeism in Mesopotamia and the Roman East. Leiden: Brill.

Loos, Milan. 1974. Dualist Heresy in the Middle Ages. Prague: Academia. Lovvorn, M. B., G. W. Gill, G. F. Carlson, J. R. Bozell, and T. L. Steinacher. 1999.

Microevolution and the Skeletal Traits of a Middle Archaic Burial: Metric and Mul-tivariate Comparison to Paleoindians and Modern Amerindians // American Antiq-uity 64(3): 527–545.

Luomala, Katharine. 1940. Oceanic, American Indian, and African Myths of Snaring the Sun. Honolulu. Berenice P. Bishop Museum Bulletin 168.

Luomala, Katharine. 1965. Motif A728: Sun Caught in Snare and Certain Related Mo-tifs // Fabula 6(3): 213–252.


Menges, K. 1968. The Turkic Languages and Peoples: An Introduction to Turkic Stud-ies. Wiesbaden: Harrassowitz.

Meyer, Marvin W. 1977 (Ed.). The Nag Hammadi Library in English. Leiden: Brill. Militarev, A. Ju. 2000. Towards the Chronology of Afrasian (Afroasiatic) and its

Daughter Families // Time-Depth in Historical Linguistics / Ed. by Colin Renfrew, April McMahon, and Larry Trask. Vol. 1. Oxford: The MacDonald Institute for Ar-chaeological Research. P. 267–307.

Mishmar, Dan, Eduardo Ruiz-Pesini, Pawel Golik, Vincent Macaulay, Andrew G. Clark, Seyed Hosseini, Martin Brandon, Kirk Easley, Estella Chen, Michael D. Brown, Rem I. Sukernik, Antonel Olckers, and Douglas C. Wallace. 2003. Natu-ral selection shaped regional mtDNA variation in humans // Proceedings of the Na-tional Academy of Sciences 100: 171–176.

Munkácsi, B. 1887. Votják népköltészeti hagyományok. Budapest: Akadémiai Kiadó. Munkácsi, B. 1902. Vogul népköltési gyüjtemény 1. Budapest: Akadémiai Kiadó. Murdock, G. P. 1949. Social Structure. New York: Macmillan. Nagi, Ilona. 1989. The Hungarian Earth Diver Myth // Uralic Mythologies and Folklore

/ Ed. by Mihály Hoppál and Juha Pentikäinen. Budapest: Académiai Kiadó – Hel-sinki: Finnish Literature Society. P. 115–121.

Napolskikh, Vladimir Vladimirovich. 1989. Diving-Bird myth in Northern Eurasia // Uralic Mythologies and Folklore / Ed. by Mihály Hoppál and Juha Pentikäinen. Bu-dapest: Académiai Kiadó – Helsinki: Finnish Literature Society. P. 115–121.

Napolskikh, Vladimir Vladimirovich. 1992. Proto-Uralic World Picture: A Recon-struction // Northern Religions and Shamanism / Ed. by Mihály Hoppál and Juha Pentikäinen. Budapest: Académiai Kiadó – Helsinki: Finnish Literature Society. P. 3–20.

Neves, W. A., M. Blum, and L. Kozameh 2000. Were the Fuegians Remainders of a Paleoindian Non-Specialized Morphology in the Americas? // Current Research in the Pleistocene 16: 90–92.

Neves, W. A., Powell J. F., and Ozolons E.G. 1999. Modern Human Origins as seen from the peripheries // Journal of Human Evolution 34: 129–133.

Neves, W. A., Pucciarelli H. M. 1998. The Zhoukoudian Upper Cave skull 101 as seen from the Americas // Journal of Human Evolution 34: 219–222.

Nikolaev, S. L., and O. A. Mudrak. 1989. Gilyak and Chukchi-Kamchatkan as Almo-san-Keresiouan Languages: Lexical Evidence (Preliminary Report) // Explorations in Language Macrofamilies. Ed. by Vitaly Shevoroshkin. Bochum: Universitätsver-lag Brockmeyer. P. 67–87.

Obolensky, Dmitri. 1948. The Bogomils: A Study in Balkan Neo-Manichaeism. Cam-bridge, UK: Cambridge University Press.

Oppenheimer, Stephen. 2003. The Real Eve. Modern Man's Journey Out Of Africa. N.Y.: Caroll & Graf.

Quispel, Gilles. 1994. The Religion of the Cathars and Gnosis // Agathē elpis": studi storico-regiosi in onore di Ugo Bianchi. Ed. by Giulia Sfameni Gasparro. Roma: "L'ERMA" di Bretschneider. P. 487–491.

Raitio, M., K. Lindroos, M. Laukkanen, T. Pastinen, P. Sistonen, A. Sajantila, and A. C. Syvanen. 2001. Y-chromosomal SNPs in Finno-Ugric-speaking populations analyzed by minisequencing on microarrays // Genome Research 11: 471–482.

Rands, Robert L. 1954. Horned Serpent Stories // Journal of American Folklore 67: 79–81.


Robinson, James M. 1977 (Ed.). The Nag Hammadi Library in English. Leiden: Brill. Robinson, James M. 1978. Gnosticism and the New Testament // Gnosis: Festschrift

für Hans Jonas / Ed. by Barbara Aland. Göttingen: Vandenhoek & Ruprecht. P. 125–143.

Rooth, Anna Birgitta. 1962. The Raven and the Carcass. An investigation of a motif in the deluge myth in Europe, Asia and North America. Helsinki: Suomalainen Tiede-akatemia. FF Communications No. 186.

Rosser, Z. H., T. Zerjal, M. E. Hurles, M. Adojaan, D. Alavantic, A. Amorim, W. Amos, M. Armenteros, E. Arroyo, G. Barbujani, G. Beckman, L. Beckman, J. Bertranpetit, E. Bosch, D. G. Bradley, G. Brede, G. Cooper, H. B. S. M. Côrte-Real, P. de Knijff, R. Decorte, Y. E. Dubrova, O. Evgrafov, A. Gilissen, S. Glisic, M. Gölge, E. W. Hill, A. Jeziorowska, L. Kalaydjieva, M. Kayser, T. Kivisild, S. A. Kravchenko, A. Krumina, V. Kucinskas, J. Lavinha, L. A. Livshits, P. Malaspina, S. Maria, K. McElreavey, T. A. Meitinger, A.-V. Mikelsaar, R. J. Mitchell, K. Nafa, J. Nicholson, S. Norby, A. Pandya, J. Parik, P. C Patsalis, L. Pereira, B. Peterlin, G. Pielberg, M. J. Prata, C. Previderé, L. Roewer, S. Rootsi, D. C. Rubinsztein, J. Saillard, F. R. Santos, G. Stefanescu, B. C. Sykes, A. Tolun, R. Villems R, C. Tyler-Smith, and M. A. Jobling. 2000. Y-Chromosomal Diversity in Europe is Clinal and Influenced Primarily by Geography, Rather than by Language. American Journal of Human Genetics 67: 1526– 1543.

Santos, F. R., A. Pandya, C. Tyler-Smith, S. D. Pena, M. Schanfield, W. R. Leonard, L. Osipova, M. H. Crawford, and R. J. Mitchell. 1999. The Cen-tral Siberian Origin for Native American Y-Chromosomes // American Journal of Human Genetics 64(2): 619–628.

Schmidt, W. 1937. Das Tauschmotiv in Erdschöpfungsmythen Nordamerikas, Asiens und Europas // Mélanges de linguistique et de philology offerts à Jacq. van Ginneken. Paris: Libraire C. Klincksieck. P. 111–122.

Starostin, S. A. 1989. Nostratic and Sino-Caucasian // Explorations in Language Mac-rofamilies. Ed. by Vitaly Shevoroshkin. Bochum: Universitätsverlag Brockmeyer. P. 42–66.

Starostin, S., and I. Peiros. 2003. Languages and Prehistory. Paper presented at the "Languages and Prehistory" Workshop at the Santa Fe Institute in April 2003.

Thompson, Stith. 1955. Motif-Index of Folk Literature. A Classification of Narrative Elements in Folktales, Ballads, Myths, Fables, Mediaeval Romances, Exempla, Fabliaux, Jest-Books and Local Legends. Vol. I–VI. Bloomington, IN: Indiana Uni-versity Press.

Utley, Francis Lee. 1974. The Migration of Folktales: Four Channels to the Americas // Current Anthropology 15(1): 5–27.

Veenker, Wolfgang. 1967. Die Frage des finnougrischen Substrats in der russischen Sprache. Bloomington: Indiana University; The Hague: Mouton (Indiana University Publications: Ural and Altaic Series 82).

Wakefield, Walter L. 1974. Heresy, Crusade and Inquisition in Southern France, 1100–1250. London: George Allen & Unwin.

Wakefield, Walter L., and Austin P. Evans. 1974. Heresies of the High Middle Ages. New York, NY: Columbia University Press.

Wallace, Douglas C., Michael D. Brown, and Marie T. Lott. 1999. Mitochondrial DNA Variation in Human Evolution and Disease // Gene 238: 211–230.


Werblowsky, R. J. Zwi. 1994. Traces of Manichaeism in Medieval Judaism // Agathē elpis": studi storico-regiosi in onore di Ugo Bianchi / Ed. by Giulia Sfameni Gas-parro. Roma: "L'ERMA" di Bretschneider. P. 535–538.

Widengren, Geo. 1967. Les origins du gnosticisme et l'histoire des religions // The Origins of Gnosticism / Ed. by Ugo Bianchi. Leiden: Brill. P. 28–60

Wilson, R. McL. 1958. The Gnostic Problem: A Study of the Relations between Hel-lenic Judaism and the Gnostic Heresy. London: Mowbray.

Zaehner, R. C. 1955. Zurvan: A Zoroastrian Dilemma. Oxford: Clarendon Press. Zaehner, R. C. 1961. The Dawn and Twilight of Zoroastrianism. New York, NY:

G. P. Putnam's Sons. Zegura, S. L, T. M. Karafet, L. A. Zhivotovsky, and M. F. Hammer. 2004. High-

Resolution SNPs and Microsatellite Haplotypes Point to a Single, Recent Entry of Native American Y Chromosomes into the Americas // Molecular Biology and Evo-lution 21: 164–175.

Andrey Korotayev, Daria Khaltourina,

Svetlana Borinskaya

MYTHS AND GENES: Dualistic Cosmogonies in Cross-Cultural Perspective.

Moscow: URSS, 2009

Summary 1. The spatial distribution of folklore-mythological motifs is shown to correlate

rather tightly with the distribution of mitochondrial DNA (mtDNA) and Y-chromosome (NRY) haplogroups.

2. The analysis of spatial distribution of folklore-mythological motifs confirms earlier findings of geneticists which identified South Siberia as the Old World homeland of the main wave of the peopling of the New World (the diffusion of the respective populations in the New World turns out to be as-sociated with the spread of Clovis and para-Clovis archaeological cultures). Indeed, this is just South Siberia where the highest concentration of the Amerindian folklore-mythological motifs in Eurasia is observed. On the other hand, it turns out to be possible to connect the penetration of mtDNA HG C and NRY HG Q > Q3 to the New World with this migration wave.

3. The spatial distribution of the «Circumgobi-Amerindian» folklore-mythological motifs follows rather closely the distribution of mtDNA HG C in the New World. This makes it possible to reconstruct up to a consider-able detail the mythology brought to the New World from South Siberia by this migration wave.

4. Another migration wave turns out to be associated with the distribution of mtDNA HG B and motifs of «Melazonian» mythological complex whose highest concentration is observed in Melanesia, on the one hand, and Ama-zonia, on the other. These motifs form a few connected sets, and this sug-gests certain possibilities for the reconstruction of some features of «proto-Melazonian» mythology brought to the New World by the bearers of mtDNA HG B. One such set of interconnected motifs belongs to the «Para-dise Lost» group: first of all, H04:1 Death: Shed Skin (D1889.6), H05A:

1 The motifs sigla are according to the system developed by Berezkin (2000; www.ruthenia.ru).

MYTHS AND GENES 176

Snakes are immortal, people are not, H30: The Wrong Choice.2 Another group includes a number of motifs centered around F38: Women Lose their High Position – F44: Women and Men Separate, F39: Women are Pun-ished, F43: The First Women Disappear, F40: Male Leader of Women, F41: Men Kill the Women, F45: Amazons, F42: Men Abandon the Women, F43A: The First Women Disappear. A: They Kill or Transform the Men, F16: Men and Women: Change of Biology. A group of solar and lunar mo-tifs is strongly connected with all the sets above as in «Melazonia» they systematically occur in the same texts with the motifs from the groups above forming certain logical unity within those texts. Melazonia is also characterized with a rather specific cosmogony whereby there is no need to explain how the earth or people were created, as they are implied to have always existed, and the mythological history starts with people appearing on the earth surface from another layer of the universe, typically from be-neath the earth.

5. mtDNA HG A frequencies in Siberian and American populations display a rather strong and statistically significant correlation with the number of the «Raven Cycle» motifs in respective folklore-mythological traditions. There are certain grounds to believe that both these motifs and the respective ge-netic marker («Arctic A») were brought to the extreme American North-West and extreme North-East Asia («Transberingia») later than both mater-nal lines B+C and Circumgobi-Amerindian, Melazonian and Ural-Amerindian motifs had been brought to the New World. The presence of a relatively homogenous Transberengian «genetic-mythological» zone char-acterized by high frequencies of both mtDNA HG A and the Transberen-gian motifs seems to be accounted for first of all by the fact that they were brought to this zone relatively later with the migrations apparently corre-sponding to the movement to this area of Dene, Esko-Aleut and Chukotko-Kamchatkan language speakers and replaced to a considerable extent earlier genetic markers and folklore-mythological motifs. But on the other hand, the same fact seems to be additionally accounted for by the functioning up to the Modern Age of the Transberingian communicative network, as in the Holocene the communication through the Bering Straits does not appear to have ever interrupted, and this led to additional homogenization of the zone. And the movement through the Bering Straits definitely went in both directions, in the framework of which their way to the Old World appears to have been found by both some New World genetic markers (e.g., NRY HG Q3?), and apparently some folklore-mythological motifs which were devel-oped already in the New World (the possibility of the migration of some Transberengian motifs from the New World to the NE Asia [suggested {in

2 This set includes extremely ancient (more than 40 000-year-old) motifs of the “origins of death”

that ascend to the pre-“out-of-Africa” era.

Dualistic Cosmogonies in Cross-Cultural Perspective 177

a bit exaggerated way} already by the members of the Jesup Expedition] seems to be supported by a higher concentration of these motifs in the New World part of this zone).

6. The analyzed evidence suggests that the Ural-Amerindian mythological complex was brought to the New World by a wave of migration which took place between 10,000 and 13,000, i.e. not long after the main wave of the peopling of Americas.

7. The analyzed evidence makes it possible to reconstruct up to a considerable detail the cosmogonic mythological complex brought to North America by the «Ural-Amerindian» migration wave.

8. The contents of the main version of the Ural-Amerindian cosmogonic myth may be reconstructed as follows: «There was only the primeval ocean with-out coasts at the beginning of the world. The earth was created with a small quantity of solid substance brought from the bottom of the primeval ocean. The earth was brought through a series of dives performed by a few earth-divers (most likely, water-birds including loons and ducks). The dives were very hard and long (lasting a few days). The first dive was not successful (though during this unsuccessful dive [or a subsequent one] the earth-diver sees the bottom, but is unable to get the earth). The successful diver is most likely to have been a small duck (the smallest bird in the series of earth-divers, who is successful because of magic energy, with which it is supplied by the «sender» and who gets rewarded for its successful earth-dive). At least one of the unsuccessful (or disobedient) divers is a loon who gets pun-ished for its failure / disobedience. The brought earth is put on the water surface and starts growing (most likely through some magic applied to it by the «sender»). Scouts are sent to investigate if the earth has grown to a suf-ficient size. At least one of the scouts is a white raven. The first time the scout returns very soon (the earth is still very small). The second time the scout returns much later (but the earth is not large enough yet). The third time the scout comes back after a really long period of time (e.g., a few years / or does not come back at all). On the last scouting expedition the white raven eats a dead corps and the characteristic smell betrays him. As a punishment the white raven is made black (some biblical [or rather «para-biblical»] influence cannot be totally excluded here; however, as shown in Korotayev et al. 2006, such influence is very unlikely). A significant role in the destinies of the world is played by the mythological character/s born by the pregnant Sky Woman expelled from the sky through the whole (made by uprooting a sky tree) for actual or perceived misbehavior. All the good and evil features of the world are created by two brothers, the Good Co-Creator (the GCC throughout) and the Evil Co-Creator (the ECC through-out). The GCC creates good earth, good animals and plants, good people

MYTHS AND GENES 178

(the we-group ancestors), objects implying the possibility of movement both downstream and upstream etc., the ECC creates bad earth (swamps, mountains etc.), bad plants (thistles etc.), bad animals (snakes, mosquitoes etc.), bad people (the they-group ancestors), objects implying the possibility of movement downstream only, evil spirits, monsters etc. The ECC tries to imitate the GCC, but with null, or negative results (e.g., the ECC tries to imitate the GCC and to create [like it has already been done by the GCC] a useful animal, but actually creates a less useful, useless, or harmful one). A conflict develops between the co-creators. The co-creators fight each other. The ECC goes down through a hole in the earth. Evil products of the ECC's creation spreads on the earth from this hole. The ECC becomes the ruler of the underworld / the world of the dead (The world of the dead is not neces-sarily under this world, but may be situated in a dark, gloomy part of this world)».

9. No doubt, already at the level of the «Ural-Amerindian» unity there were a number of versions of this mythological complex.

10. The dualistic creation motif may be regarded as a relatively late (ascending to the end of the Upper Paleolithic?) modification of the general «Paradise Lost» motif.

11. In general, taking into consideration the fact that the «protodualistic» mo-tifs are rather well attested in both the Asiatic and North-American zones of the Ural-Amerindian cosmogony area, there are grounds to suppose with respect to the level of the «Ural-Amerindian unity» the coexistence of an-cestral «protodualistic» versions of the «Paradise Lost» motifs (like the «protodualistic» versions of the «Discussion of the Human Fate» motif) with the supposedly filial dualistic creation motifs. There grounds to sup-pose that at this level the «protodualistic» motifs somehow prevailed over the dualistic ones. In this case the observed spatial distribution of «protodu-alistic» and dualistic motifs within the area of the Ural-Amerindian cos-mogony can be accounted for by the fact that after the split of the Ural-Amerindian unity the dualistic cosmogony experienced a rather consider-able development in the Asiatic zone, but not the North-American one.

12. It appears that only protodualistic cosmogonic motifs penetrated to North Eurasia from South East Asia; they developed into a proper dualistic cos-mogony only after their penetration into North Eurasia (and Melanesia). On the other hand, the dualistic cosmogonies developed in North Eurasia (but not Melanesia) up to a very considerable extent from those protodualistic motifs, which had been brought from South-East Asia.


13. After the split of the American part of the «para-Uralics» the North Ameri-can and North-Eurasian versions of the Ural-Amerindian cosmogonic mythological complex significantly diverged.

14. In the New World we observe the development of a number of cosmogonic motifs not attested in the North Eurasian zone (note that some of them ap-pear to be accounted for by the influence of an earlier Circumgobi-Amerindian substratum [and adstratum]). The most remarkable develop-ment is observed in the North-East were the «earth-diver», «dualistic crea-tion» and «Sky Woman» mythologem sets mechanically united in the Ural-Amerindian cosmogony get united organically through the «Sky Woman» motif set (this may account for the better preservation of all the three my-thologem sets in the respective mythological tradition). However, the dual-istic creation motif set does not experience any significant development and dies out (or remains at the «protodualistic» level) in most mythological tra-ditions of the North American zone of the «Ural-Amerindian mythological area».

15. The subsequent development of the Ural-Amerindian cosmogonic complex in the North Eurasian went in a rather different way. On the one hand, in North Eurasia after the split of the «Ural-Amerindian» unity the earth-diver myth experienced substantial transformations and developed into the «two-earth-diving-bird» (duck-and-loon) myth. The spatial distribution of the motifs of this relatively late «Protouralic» earth-diver version correlates significantly with the spatial distribution of those populations that speak languages belonging to the Uralic-Yukaghir macrofamily. However, a much stronger correlation is found here with certain genetic markers. This correlation has been detected through the study of spatial distribution of NRY HG N2+3 as well as mtDNA HG U4 (shown earlier to be more fre-quently found in the Uralic populations) and the spatial distribution of the «Uralic» «two-earth-diving-bird» cosmogonic motifs.

16. On the other hand, already at the level of the «Uralic unity» we observe a rather developed set of dualistic creation motifs not observed in the North American zone (though in some cases in North America we can find their incipient forms, a more developed set is observed on the level of the «Ural-Gilyak-Yukaghir» unity). One of the most radical mutations within the late Uralic cosmogonic mythology was the organic unification of the «earth-diver» and «dualistic creation» motif sets, when the ECC becomes also the «earth-diver». This non-trivial transformation of the earth-diver into the ECC stems rather logically from the Protouralic world-view reconstructed by Vladimir Napolskikh (Напольских 1991, 1992; Napolskikh 1992).

17. The link between the Ural-Amerindian cosmogony (not called this way that time) and the other major dualistic creation tradition, the Iranian one, was

MYTHS AND GENES 180

suggested more than a century ago by Dragomanov (1892), and later sup-ported by Daehnhardt (1907) and Harva (Holmberg 1927). They believed that the Ural-Amerindian dualistic cosmogony developed under the influ-ence of the Iranian mythological tradition (through the Manichaean and Manichaean-derived intermediaries). Subsequent research has rejected this hypothesis. However, our findings suggest that some link between these mythological traditions still existed, but the relationship between them turns out to be rather different from the one suggested by Dragomanov, Daen-hardt, and Harva.

18. The dualistic cosmogony is NOT reconstructed at the proto-Indo-European level. The only branch of Indo-Europeans among whom we find a more or less developed dualistic cosmogony are just Iranians.

19. There is no evidence for linguistic contacts between the proto-Indo-Europeans and proto-Uralics. The most ancient documented linguistic con-tacts between the Indo-Europeans and Uralics took place between the proto-Finno-Ugric populations and (as was shown by Helimski [2000]) the speakers of an extinct Aryan dialect corresponding to the Fedorovo version of the Andronovo archaeological culture (earlier the Indo-European donors of borrowings into proto-Finno-Ugric were mostly identified as the proto-Iranians). However, as is suggested by archaeological data this group of Aryans still participated in the ethnogenesis of the Iranians.

20. There is abundant evidence of the extensive contacts between the Fedorovo Aryans and the proto-Finno-Ugrs. There is no evidence so far that the Fe-dorovo Aryans (as any Aryans or Indo-Europeans in general) possessed any dualistic cosmogony. The earliest evidence for the presence of the dualistic cosmogony among the Iranians comes from the Avestan texts dated to the 12th – 10th centuries BCE. This is c.3,000 later than the end of the period of Uralic unity when the proto-Uralics already possessed a rather developed dualistic cosmogony (let alone that it is many more millennia later than the period of the Ural-Amerindian unity when the dualistic cosmogony already existed). Hence, the development of the Ural-Amerindian dualistic cos-mogony could be hardly accounted for by the «Aryan influence». In fact, the contrary is much more plausible, especially, taking into consideration the fact that the Fedorovo Aryans (i.e. just those who experienced the most extensive contacts with the proto-Finno-Ugrans [who that time already pos-sessed a very developed dualistic cosmogony]) reached the area where the Avestan texts were produced just about a century prior to the start of the formation of Avesta. This hypothesis is further supported by the presence of the mtDNA haplogroup U7 both among the Finno-Ugrans and Iranians.

21. However, the contacts between the two great dualistic cosmogonies did not stop at this point. In Iran the dualistic mythology experienced considerable


development. In late Zoroastrianism and especially in Manichaeism it ac-quired the most developed and consistent [«strong»] form (all its earlier versions, including the late Uralic and Avestan, let alone the Ural-Amerindian one being not really consistent, «weak» forms). The Southern version of dualistic mythology diffused very widely both in its direct Manichaean form, and Manichaean/Gnostic-derived versions (first of all through the Paulician herecy, and later Bogomil one and its descendents). In Eastern Europe the diffusing Bogomil motifs encountered the Uralic du-alistic substratum which, on the one hand, facilitated the diffusion of the former, and on the other, produced a number of syncretic versions of dual-istic cosmogonies combining both Southern and Northern dualistic motifs. On the other hand, the Northern dualistic cosmogony produced some influ-ence on the Southern Bogomil dualism.

22. As has been shown by Leonid Kyzlasov (Кызласов 1998, 1999a, 1999b, 2000, 2001) in the 8th – 13th centuries CE the Manichaeans did conduct ex-tensive missionary activities in Siberia where they also encountered the lo-cal dualistic substratum (note that the presence of this substratum may be one of the factors why the Manichaeism managed to become the dominant religion in Southern Siberia for a longer time than in any regions south from this zone). The interaction of the Northern and Southern dualistic mythological traditions in Southern Siberia also resulted in the formation of a number of syncretic versions of dualistic cosmogonies combining both Southern and Northern dualistic motifs.

23. We would like to stress that our findings have nothing to do with the so-called «genetic memory». Indeed, in traditional cultures the role of vertical (from parents to children) transmission of culturally important information (including mythologems) is much more important than in modern societies. Hence, in traditional cultures children would tend to get from their parents not only their genes, but also culturgens/memes/semes (including my-thologems). This would, of course, be frequently almost as relevant for lan-guages children acquire. Note, however, that both genes and myths could quite easily penetrate linguistic borders (and they would tend to do this si-multaneously). The mythologems in traditional cultures would tend to dif-fuse together with genes, but not necessarily with languages. The most evi-dent channel here are interethnic marriages. If a woman in-marries into a community belonging to another ethnic group, her children (when they be-come adults) are most likely to speak the language of their father. However, they will not only get from their mother her mtDNA. Their mother will al-most inevitably tell them an enormous amount of fascinating stories con-taining many mythologems of her ethnic group.

MYTHS AND GENES 182

24. These findings suggest that the mythological motifs and genetic markers might have tended to be diffused together; this also suggests new possibili-ties for the deep history reconstruction, including the new possibilities to reconstruct the mythological systems diffused by the ancient populations. For example, the co-operation between genetics and comparative mythol-ogy could help to find the solution for a long-lasting dispute on the possibil-ity of treatment of significant similarities in mythological systems among peoples leaving in very distant parts of the world as a result of past con-tacts, of diffusion of respective mythological systems. In absence of genetic evidence for such contacts the alternative explanation through the universal «archetypes» might look as convincing. However, if we get evidence for an especially close genetic relationship between respective populations, the situation changes considerably, and the explanation through the origins from a common source starts looking more convincing, which could help us to identify a considerable number of important characteristics of these populations' mythological systems at the time prior to their split as well as the main directions of the respective mythological systems transformations after the split. This, of course, could open new perspectives for the recon-struction of the evolution and diffusion of human mythologies. On the other hand, very close similarities in mythological motif sets in very distant popu-lations could serve as a guide for geneticists, suggesting the presence of significant similarities at the level of certain genetic markers.

Date post:	20-Nov-2023
Category:	Documents
Upload:	hse-ru
View:	0 times
Download:	0 times

МИФЫ И ГЕНЫ (MYTHS AND GENES)

Documents