1

Итальянцы в русской кампании 1812

Вирджилио Илари

Перевод Татьяны Поло

Петер фон Гесс (1792-1871), Битва под Малоярославцем (1812).

Издательство Билла Паолоцци 2013

2

Штандарт «Орел» 2-го итальянскаого Линейного полка, спасенный в 1814 году генералом Теодором Леки, командиром итальянской Королевской гвардии в

России и подаренный им в Милане в 1848 году королю Карлу Альберту Савойскому

Еще в 60-е годы прошлого века в антикоммунистической

пропаганде упоминалось о предсказании Нострадамуса о том, что

настанет день, когда казаки будут поить лошадей из фонтана на площади Св. Петра. На деле же пока кроме Хора Красной Армии

единственные русские военные, попавшие в Рим по надобностям

своей профессии, были 800 греческо-православных моряков,

завербованных в Эпире адмиралом Федором Федоровичем

Ушаковым (1744-1817) (канонизирован Православной церковью в

2000 году и провозглашен покровителем русского атомного

воинства в 2005). Высадившись в Неаполе, эти моряки пришли

пешком в Рим, чтобы восстановить на престоле папу Пия VII.

Вошли они по Аппиевой дороге 3 октября 1799 года и совершили

торжественное шествие от Капитолия до Ватикана1 под

рукоплескание сторонников папства, слагавших восторженные гимны царю.

А царем был тогда тот самый Павел I, который даровал титул

«Князя Италийского» маршалу Суворову, командующему русско-

австрийскими войсками в Швейцарии и Пьемонте, и который в

1798 году приютил в Санкт-Петербурге изгнанных Наполеоном со

1 Как и генерал Марк Кларк на своем джипе 5 июня 1944 года, с той только что разницей, что он проследовал по новой улице Кончилиационе.

3

своей территории кавалеров Мальтийского ордена, чтобы объявить

себя их Великим Магистром и предьявить права на занятый

англичанами архипелаг. Отказ Англии вернуть Мальту

Иерусалимскому Военному Ордену вынудил Россию выйти из Второй Коалиции и сблизиться с Францией. Эта политика была в

корне изменена после убийства Павла I, задушенного 25 марта 1801

года в ходе дворцового переворота, организованного

проевропейской партией и одобренного сыном и наследником этого

переворота Александром, в момент когда Кронштадт находился под

прицелом английского флота адмирала Нельсона.

Первым делом новый царь отозвал обратно 30.000 казаков,

направлявшихся в Персию с намерением атаковать английские владения в Индии. То был грандиозный стратегический план,

построенный на иллюзии, что жалкие остатки Armée d’Orient – на

тот момент уже разгромленной эпидемиями и блокированной в

Египте армией сэра Ральфа Аберкромби – еще в состоянии

двигаться к Индии по Шелковому пути. Тем не менее, идея союза

России с Францией продолжала влиять на ход наполеоновских войн

и казалась сбывшимся фактом по заключении Тильзитского мира в

1807 г. Один из пунктов достигнутого соглашения предписывал

отказ России от своих притязаний на остров Корфу и вывод

оставшихся войск из Средиземноморья: впрочем, дипломатическая

поддержка ее Савойского и Бурбонского дворов, укрывшихся

соответственно в Кальяри и Палермо, продолжалась.

Группа офицеров из подданных династии Савойя, числом в две

дюжины, то есть гораздо меньше итальянского офицерского

контингента на австрийской службе, воевала против Наполеона под

царскими знаменами. Те из них, кто стали генералами, чтились

потом савойской военной традицией вплоть до перемен 1848 года,

хотя каждый случай нужно рассматривать отдельно.

Действительно, следует учитывать, что после австрийского

поражения в Маренго (от 14 июня 1800 г) второе французско-

пьемонтское правительство подвергло жесткой политической

дискриминации тех офицеров, которые вопреки присяге Франции

от 12 декабря 1798 г перешли в австро-русский лагерь; немало

других из артиллерийских и инженерных войк было подвергнуто

чистке в августе 1801 г, когда пьемонтские части окончательно

влились во французскую армию. Следовательно, в ряде случаев

выбор остаться или возвратиться на австрийскую или русскую

службу диктовался скорее всего не столько идеологическими,

сколько практическими соображениями.

В составленном в Кальяри Мишо де Боретуром списке

4

находящихся на русской службе в 1813 году савойских подданных

даны имена еще двадцати четырех коллег автора этого реестра

(отсутствует однако имя Фоссона). Самый известный из них

сегодня персонаж – Франсуа Ксавье де Местр (1763-1852), бывший

офицер Морского Полка Альпийской войны 1792 - 1796 гг и

писатель. Переехав в Петербург в свите Суворова, он был оценен

по заслугам лишь с приездом брата Жозефа, сардинского

чрезвычайного посланника. Служа в морском министерстве и

будучи назначенным в 1805 году директором библиотеки и музея

Адмиралтейства, он затем сражался на Кавказе, где был ранен и

произведен в генерал-майоры. В Россию приехал вместе с ним и его

племянник Родольфо, старший капитан под Аустерлицем,

награжденный там Почетной шпагой, а в 1808 году в Финляндии

получивший крест Св. Анны 3-ей степени. Корнет в гвардейском

кавалерийском полку, он вернулся домой в чине майора.

Однако, самой значительной фигурой из итальянских офицеров

компании 1812 года был, конечно, маркиз Филиппо Паолуччи

(1779-1849). Уроженец города Модена в войсках Савойя в

Альпийской войне, младший лейтенант Второго Гвардейского

батальона, пленник в битве при Колларденте в апреле 1794 г и в

Бриккетто два года спустя, член сардинского Ордена Св. Маурицио,

перешедший на французскую, а затем русскую службу, он

участвовал в боях в Крыму против турок и татар в 1810 г. Командующий войсками на Кавказе в 1811 г и защитник Риги от армии Макдональда в 1812 г, он упомянут Толстым в «Войне и

мире» (III, I: IX, XI) как официальный представитель тех офицеров,

которые, как Клаузевиц, напрасно воспротивились сооружению

укреплений в Дриссе. Клаузевиц, в свою очередь, упоминает о нем

в своем знаменитом труде о компании в России в связи с его ролью

в письменных переговорах с фельдмаршалом Людвигом Йорком

фон Вартенбургом (1759-1830), который был автором

знаменательной Тауроггенской конвенции 30-го декабря 1812 г, где прусская армия, формально союзная оккупационным французским

войскам, декларировала свое согласие на переход границы

Западной русской армией и на преследование ею «настоящего

врага»; конвенция эта рассматривалась впоследствии в рамках

анти-западничества Вильгельма II и Гитлера и анализировалась в

политологическом аспекте Карлом Шмидтом в его знаменитой

«Теории партизана» 1963 г 2.

2 Cм. Raymond Aron, Penser la guerre. Clausewitz, Галлимарт, Париж , 1976, II, с. 210-222.

5

В чине генерал-адьютанта Паолуччи в 1814 г сыграл

немаловажную роль в истории, убедив царя воспротивиться захвату

Пьемонта войсками австрийского престолонаследника. Губернатор

Ливонии и Курляндии с 1821 года, он затем, -и снова на службе у

сардинского правительства, - появляется в Генуе, где в июне 1833

года подавляет заговор приверженцев Джузеппе Маццини,

санкционируя расстрел двух сержантов и старого учителя

фехтования.

6

Из двух последних строчек осведомленному читателю станет ясно, по каким идеологическим соображениям итальянская военно-

историческая традиция постаралась забыть Паолуччи и его

соратников, хотя они и воевали за правое дело. Причины

осуществленных Карлом Альбертом в 1848 г. перестановок лежат на поверхности. Но то, что вначале намеренно, хотя и с горечью,

замалчивается по политическим причинам, в конце концов

фатально превращается в невежество и искажение истории. Так

например, недавнее исследование английского историка Доминика Ливена о франко-русской войне 1812-1814 гг, недвусмысленно

озаглавленное Russia Against Napoleon и посвященное «памяти

частей русской императорской армии, которые сражались, страдали

и побеждали», в итальянском переводе издательства Мондадори

превратилось вдруг в Трагедию Наполеона в России: 1807-1814:

конец императорских мечтаний3. Предполагая с благожелательным

доверием, что, выпуская книгу, мега-издательство удосужилось

поразмыслить над темой, можно заключить, что с его точки зрения

итальянская публика более заинтересована в очередной

банализированной иллюстрации «мечтаний» Наполеона и

«трагедии» Grande Armée, чем в оригинальном и блестящем

исследовании по истории великой русской стратегии, ставшей

фоном толстовского шедевра.

К тому же, не обладая оптимизмом Мондадори и имея

двадцатипятилетний стаж преподавания военной истории в

Милане, автор данной статьи весьма сомневается, что хотя бы

минимальный процент от десятка тысяч человек, ежедневно

проходящих по Москвоской улице (via Moscova) и одноименному

вокзалу в Милане имеет представление о том, почему они так

называются. И не случайно исследования об участии в русской

компании 1812 г IV Корпуса (французско-итальянского) под

командованием вице-короля князя Евгения Богарнэ, 33-ей

Неаполитанской дивизии (генерала Детрэ) и завербованных в

Пьемонте французских пехотных полках (111-ом линейном, 11-ом

и 13-ом легких), о полках Лигурии и Пармы (32-ом легком),

Тосканы и Рима (III и IV батальонах 113-го и 114-го линейных

полков), пока что количественно и качественно не идут ни в какое

сравнение с исследованиями по Итальянскому Экспедиционному

Корпусу в России (CSIR) и 8-ой Итальянской Армии в России

(ARMIR) времен Второй мировой войны. После выхода в свет в

3 Естественно Ливен упоминает о роли Паолуччи в деле Тауроггенской конвенции (с.303 итальянского издания).

7

1826 г четырех томов уроженца острова Эльба Чезаре Де Ложье де

Белькура (1789 - 1871)4 и компиляций из того же Де Ложье5

Алессандро Дзаноли (1779 - 1855)6 и Антонио Лиссони (1787 -

1865)7, Исторический отдел Военного ведомства посвятил

итальянцам в России ряд монографий по итальянской военной

истории наполеоновской эпохи, изданных по случаю участия в

международном конгрессе по истории в Сарагосе, организованного

в связи со столетием испанской войны за независимость (1908). Под

редакцией капитана Джироламо Каппелло (1871), под

руководством Начальника исторического отдела лейтенанта-

полковника Джузеппе Кармине Феррари (1861)8 и на базе

изысканий «в различных государственных архивах королевства»,

осуществленных майором Гвидо де Майо и капитанами Аристидом

Арцано (1866-1943), Витторио Джанотти [потомка одного из

4 Gli Italiani in Russia, Memorie di un uffiziale italiano per servire alla storia della Russia, della Polonia e dell’Italia, Италия (Флоренция), 1826-27, Т. 4 (неполное издание под ред. Джулио Бадески, Мурсия, Милан, 1980, pp. 17-190; Компаниа деи Либраи, Генуя 2007);

5 Том XI (1836) Fasti e vicende dei popoli italiani dal 1801 al 1815 o Memorie di un uffiziale per servire alla Storia d’Italia nel suddetto periodo, В.Баттелли и сыновья, Италия (Флоренция), 1829-1838, 13 томов, в 12-ом с иллюстрациями.

6 Alessandro Zanoli, Sulla milizia cisalpino-italiana. Cenni storico-statistici dal 1796 al 1814, Боррони и Скотти, Милан, 1845, с. 192-206. Итальянские войска IV корпуса, состоящие из Дивизии Королевских Гвардейцев (Теодоро Леки) и 15-ой Дивизии (Пино), выступили (из Милана, Бассано, Виченцы, Чивидале, Кастельфранко и Вероны) в начальном составе из 27.397 человек, 8.300 лошадей, 740 быков, 52 пушки, 391 ларь с боевыми запасами и 702 повозки с походным имуществом. В общее число входили 1.900 человек из Далматинского Полка, который оставался частью Итальянской Армии несмотря на то, что в 1809 Далмация была аннексирована от Итальянского Королевства в пользу Иллирийских провинций Французской империи. За вычетом этих последних и приплюсовав неаполитанцев (8.515), а также примерно оцениваемое количество итальянских военных во французских частях (25-30.000), можно утверждать, что итальянцы составляли примерно одну десятую от 600.000 человек Grande Armée.

7 Antonio Lissoni, Compendio della storia militare italiana dal 1792 al 1815, Рускони, Милан, 1837 (Фонтана, Турин, 1844).

8 Во время Первой Мировой войны он командовал в чине генерала войсками на защите Азинары и вел дневник (опубликованный в 1929) о концентрационном лагере, в котором содержалось от 25 до 30.000 австро-венгерских пленных, из которых по крайней мере 8.000 умерли от холеры и тифа. См. http://www.studistorici.com/wp-content/uploads/2010/04/SANNA_Dossier_2.pdf

8

пьемонтских офицеров на службе у царя] и Чезаре Чезари (1870)9,

издание все-таки грешит досадной поспешностью и не столь

документировано, как другие монографии этой серии, в частности

посвященные итальянцам в Германии в 1813 году и кампаниям

1813 и 1814 годов «в Иллирии и Венеции».

В исследовании использовались, кроме того, историография и

мемуаристика, доступные тогда лишь по-французски (включая

работы Клаузевица, Йомини и Д. П. Бутурлина, французские

переводы воспоминаний Беннингсена и Голицына, официальную

историю, тогда только публикуемую российским военным

ведомством10, роман Толстого и VII том т. наз. Mémoires du prince

Eugène под редакцией Пьера Эммануила Альберта Дю Касса), а

также семейные архивы Корильяно и Манци (Неаполь), Джанотти

(Турин), Леки (Брешиа) и Оттелио (Удине), как и дневник

Мантовани (из Амброзианской библиотеки в Милане). В том же

издании впервые публиковался доклад графа Джузеппе Де Местра,

уроженца Сардинии и министра в петербургском правительстве,

как и лекция о последних военных событиях, прочитанная Великим

князьям Николаю и Михаилу их наставником туринцем графом

Луиджи Джанотти (1759 - 1826), оба документа под редакцией и с

комментариями Феррари.

В 1912 г участие в русской кампании 1812 г. 3.500 пьемонтцев

111-ого линейного полка освещалось в труде по истории этого

боевого формирования11, написанном тогда полковником Евгением

де Росси (1863-1929), еще одним выдающимся представителем task

force историков в униформе, которым глава главного штаба

генерал Альберто Поллио (1852 - 1914) поручил заполнить лакуну

по военной истории Италии наполеоновских времен. Совершенно

неизвестной осталась в Италии история [опубликованная в Москве в 1913 г В.Р. Апухтиным12

] о трех бригадах (французской,

9 Gli italiani in Russia nel 1812, USSME, Рим, 1912 (повторное издание Эрманно Альбертелли, Парма, 1993).

10 Отечественная война 1812 г., в 22-х томах, Т.21 Часть I; Т.1 Часть II, С.-Петербург, типография "Бережливость", 1900-1914. Французский перевод капитана Eutrope Cazalas, начатый в 1902, под заголовком La guerre nationale de 1812. Publication du Comité scientifique du Grand etat-major russe, Paris: H. Charles-Lavauzelle, [1904-1911].

11 Il 111° di linea. Fasti e vicende di un reggimento italiano al servizio francesе. Scuola di Guerra, Оливеро э К., Турин, 1912 (переиздание Академии ди Сан Марчано, Л’Артистика Савильяно, 1995), с. 146-173.

12 В.Р. Апухтин, Формирование легионов из пленных Французов, Итальянцев и Голландцев в городе Орле в 1812-13 годах, Formation des

9

голландской и итальянской), которые в конце 1812 года русское

правительство планировало сформировать из 36.000 дезертиров и

пленных Великой Армии, сконцентрированных в Орле, которые,

однако, в массе погибли в феврале 1813 г в ходе эпидемии.

Единственное оригинальное исследование, опубликованное (в

1928 г) после выхода в свет книги Капелло – это работа Нино

Кортезе (1893 - 1976) о сопровождении Мюрата в России и о

Неаполитанской дивизии при защите Данцига13; исслелование

опирается на документы Государственного архива Неаполя,

неучтенные сотрудниками Капелло, но, к сожалению,

уничтоженные в ходе бомбардировок 1943 г. Другие оригинальные исследования касаются 32-го пехотного полка14

и Далматского

полка15, в то время как новые работы по неаполитанским16

и

тосканским17 частям в Данциге являются в основном компиляциями

и пересказами.

Уничтожение документов IV Корпуса Великой Армии и личных

архивов Наполеона, и, с другой стороны, затруднительный по

практическим и языковым причинам доступ к русским источникам

объясняют тот факт, что участие итальянцев в русской кампании

остается самой малоизученной в истории наполеоновских войн в

Италии темой, расцвет которой в начале 80-х гг. ХХ века

ознаменовался появлением ряда исследований18. В самом деле,

Légions composées de prisonniers de guerre français, italiens et hollandais à Orel en 1812-1813, Travaux de la Section d'Orel de la Société Impériale Russe Historique et de la Guerre, Moskva 1913.

13 Nino Cortese, L’esercito napoletano e le guerre napoleoniche, Риккардо Риккарди, Неаполь, 1928, с. 135-152 и 174-199.

14 Paolo Palumbo, "Il 32° leggero", в Studi storici militari, на стадии публикации.

15 Jean-Pierre Perconte, Les Dalmates et les Istriens au service italien 1806-1814, изд. Перконт, Лион, 2007. См. P. Crociani, V. Ilari e C. Paoletti, Storia militare del Regno Italico (1797-1814), изд. USSME, Рим, 2001, II, Il Dominio dell'Adriatico, с. 135-149 (Далматский Полк).

16 V. Ilari, Piero Crociani e Giancarlo Boeri, Storia militare del Regno Murattiano (1806-1815), Видерхольдт, Инворио, 2007, II, с. 48-55 (Королевская Гвардия и ее сопровождение) e 317-328 (Дивизия в Данциге).

17 Paolo Coturri, Gianni Doni, Stefano Pratesi, Daniele Vergari, Partire parftirò, partir bisogna. Firenze e la Toscana nelle campagne napoleoniche 1793-1815, Эдициони Полистампа, Флоренция, 2009, с. 118-129.

18 См. V. Ilari, "La storiografia militare dell'Italia napoleonica", в Rivista Italiana di studi napoleonici e dell’Isola d’Elba (на стадии публикации в

10

мало что прибавилось к трудам Де Ложье и Каппелло; можно

назвать лишь сокращенное переиздание (в 1980 и в 2007 гг) Де

Ложье альпийским военным медиком 1941-43 гг Джулио Бадески

(1915 - 1990), который сопровождает оригинальный текст своим

кратким эссе; в то время как том Исторического отдела был

репринтно переиздан Альбертелли в 1993 г. Лишь недавно

появились наконец три новых работы: одна, популяризаторского

характера, хотя и базируетеся в общем и целом на книге Каппелло,

приводит полезные графические планы операций19, другая – это

интересная статья Пьеро Дель Негро о том, как повлияла компания

1812 года на национальное самосознание и патриотизм

итальянцев20, а третья – это блестящая дипломная работа,

написанная под руководством того же Дель Негро, где

рассматриваются новые материалы из хранящегося в Миланском

Государственном архиве фонда бывшего Военного министерства и

по-новому анализируются немногие известные на сегодня

памятники мемуаристики21.

Очевидно, что эта крайняя немногочисленность писем, дневников

и воспоминаний ветеранов, бросающаяся в глаза при сравнении с другими войнами того же периода, обусловлена массовой гибелью

участников русского похода Наполеона. Единственные

опубликованные на сегодня воспоминания итальянских ветеранов –

это воспоминания Бартоломео Бартолини (1846)22

и Франческо

Баджи (1898)23

, затем вышедшие в 1913 году воспоминания Де Ложье24

и в 1942 году, во времена нового похода на Россию, еще

2010).

19 G. Fedele, G. Martignoni e G. Garuti, Italiani contro lo Zar, Т.I: Dal Niemen a Smolensk, Эдициони Камелот, без даты. (но 2006).

20 Piero Del Negro, "La campagne de Russie et le patriotisme italien", в Revue Historique des Armées, 250, 2008, с. 16-24.

21 Elvis Lusa, L'esercito italico nella campagna di Russia del 1812, Университет в Падуе, Факультет общественных наук, учебный год 2002-2003.

22 Bartolommeo Bartolini, I giorni d’orrore. Avventure particolari accadute al cav. Bartolommeo Bartolini di Trento antico ufficiale di cavaleria e ad alcuni suoi compagni d’armi dal giorno 13 al 28 novembre 1812 nella campagna di Russia scritte da lui medesimo, 2 Т., Типография Антонелли, Верона, 1846.

23 Francesco Baggi, Memorie, под ред. Corrado Ricci, Никола Дзаникелли, Болонья, 1898.

24 conte Cesare de Laugier de Bellecour, In Russia nel 1812: memoria d'un ufficiale italiano, под ред. Cesare Guglielmo Pini, с предисловием генерала Giovanni Gamerra, Раффаэлло Джусти, Ливорно, 1913 (XX, 143 с.).

11

одного текста Де Ложье25 и Филиппо Пизани26

. Поэтому особое значение приобретает издание «Дневника старшего офицера» 2-го

итальянского Линейного полка, сохраненного марешалем-

квартирмейстером итальянских гвардейцев Франческо Вьола.

Дневник, к сожалению, прерывается на дате 26-е октября 1812 г, но

успевает зафиксировать героические события 24-го при

Малоярославце, известные в истории как «итальянская битва».

Здесь же приводится обмен репликами между Наполеоном и

Мюратом, которые на следующее утро обходят поле боя, покрытое трупами: Н.: «Черт возьми, как это Вам удалось угробить столько

народу?» М.: «Voilà le plausi qu’on a de commander de si braves

gens”»27

. Столь же цинично, но с драматическим эффектом, звучат

у Толстого реплики Клаузевица и Вольцогена, которые раненный

князь Андрей слышит на Бородиском поле:

"Der Krieg muss in Raum verlegt werden. Der Ansicht kann ich nicht

genug Preis geben" (война должна быть перенесена вглубь. Это

правило невозможно переоценить), говорит один из них.

"Oh ja – отвечает другой - der Zweck ist nur den Feind zu

schwachen, so kann man gewiss nichtden Verlust der Privat-Personen in

Achtung nehmen". (о да, цель – обессилить врага, поэтому нельзя

считаться с потерями отдельных личностей).

Рыцарский крест Королевского ордена Короны Железная

25 De Laugier, Concisi ricordi di un soldato napoleonico, a cura di Raffaele Чампини, Джулио Эйнауди, Турин, 1942.

26 Filippo Pisani, Con Napoleone nella campagna di Russia. Memorie inedite di un ufficiale della Grande Armata, со вступительной статьей и комментариями Карло Дзаги, ISPI, Милан, 1942.

27 На самом деле потери были равными, около 7.000 с каждой стороны, но составляли 30 процентов от 24.000 итальянцев и 22 процента от 32.000 русских воинов.

12

NYPL Vinkhuijzen Collection, Friendly version (Image ID: 1535096)

13

Ritratto del Principe Eugenio di Beauharnais (1781-1824), Viceré d'Italia (1805-1814)

(di Andrea Appiani, 1754-1817, al Museo Correr di Venezia, wikimedia commons)

14

Anne S. K. Brown Military collection Анна С. К. Браун Военная коллекция

of the John Hay Library (Brown University)

Русские солдаты показаны с крестом в прохождении иконы Божией Матери до

Бородинского сражения. сцене советского фильма Война и мир (1967) Сергей

Федорович Бондарчук

15

Филипп Осипович Паулуччи

работы

[1] Джорджа Доу. Военная галерея Зимнего Дворца,

Государственный Эрмитаж (Санкт-Петербург) Материал из Википедии — свободной энциклопедии

Дата рождения 1779 год

Место рождения Модена, Эмилия-Романья

Дата смерти 13 (25) января 1849

16

Место смерти Ницца

Принадлежность Россия

Звание генерал-адъютант

Сражения/войны Отечественная война 1812 года

Филипп Осипович Паулуччи (1779, Модена — 13 (25) января 1849, Ницца) — маркиз, французский и российский военный деятель; генерал-адъютант. Биография Служил сначала во французской армии, в 1807 году перешёл на русскую службу с чином полковника. Награждён 7 мая 1809 года орденом Святого Георгия 4-го кл. № 939

В воздаяние благоразумных распоряжений, оказанных во время нахождения в финляндской армии, которые содействовали к поражению неприятеля.

Принимал участие в войне с турками; в 1810 году был назначен генерал-квартирмейстером Кавказской армии, в 1811 году — главнокомандующим в Грузии, где ему пришлось одновременно вести войну против турок (со стороны Карса) и против персиян (в Карабахе) и бороться с восстаниями. Паулуччи с честью выдерживал это трудное положение. Награждён 25 апреля 1812 года орденом Святого Георгия 3-го кл. № 229

В воздаяние отличных подвигов мужества и храбрости, оказанных на Кавказе против персиан.

Но скоро, ввиду готовившейся войны против Наполеона, был вызван в Санкт-Петербург и назначен начальником штаба 1 армии. Через несколько дней, вероятно вследствие несогласий с Барклаем-де-Толли, он получил пост рижского губернатора и лифляндского и курляндского генерал-губернатора. При его деятельном руководстве было проведено восстановление сожжённых в 1812 году предместий Риги, благодаря чему город приобрёл современную квартальную планировку; помимо того, началось устройство Верманского сада, появилось уличное освещение и была введена нумерация домов[2]. В память о деятельности Филиппа Паулуччи по благоустройству Риги в Верманском парке в 1851 году был установлен памятник с датой его прибытия в Ригу (23 октября 1812 года). В 1829 года оставил русскую службу и уехал в Италию, где принял начальство над Пьемонтской армией. Ссылки

• Паулуччи Филипп Осипович

• Словарь русских генералов, участников боевых действий против армии Наполеона Бонапарта в 1812—1815 гг. // Российский архив : Сб. — М., студия «ТРИТЭ» Н. Михалкова, 1996. — Т. VII. — С. 511—512.

Примечания 1. ↑ Государственный Эрмитаж. Западноевропейская живопись.

Каталог / под ред. В.Ф. Левинсона-Лессинга; ред. А.Е. Кроль, К.М. Семенова. — 2-е издание, переработанное и дополненное. — Л.: Искусство, 1981. — Т. 2. — С. 254, кат.№ 7839. — 360 с.

2. ↑ Рижане (Портал Рижского самоуправления)

17

Лев Толстой

Война и мир

ТОМ ТРЕТИЙ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

IX

Когда еще государь был в Вильне, армия была разделена натрое: 1-я армия

находилась под начальством Барклая де Толли, 2-я под начальством Багратиона,

3-я под начальством Тормасова. Государь находился при первой армии, но не в

качестве главнокомандующего. В приказе не было сказано, что государь будет

командовать, сказано только, что государь будет при армий. Кроме того, при

государе лично не было штаба главнокомандующего, а был штаб императорской

главной квартиры. При нем был начальник императорского штаба генерал-

квартирмейстер князь Волконский, генералы, флигель-адъютанты,

дипломатические чиновники и большое количество иностранцев, но не было

штаба армии. Кроме того, без должности при государе находились: Аракчеев —

бывший военный министр, граф Бенигсен — по чину старший из генералов,

великий князь цесаревич Константин Павлович, граф Румянцев — канцлер.

Штейн — бывший прусский министр, Армфельд — шведский генерал, Пфуль —

главный составитель плана кампании, генерал-адъютант Паулучи —

сардинский выходец, Вольцоген и многие другие. Хотя эти лица и находились

без военных должностей при армии, но по своему положению имели влияние, и

часто корпусный начальник и даже главнокомандующий не знал, в качестве чего

спрашивает или советует то или другое Бенигсен, или великий князь, или

Аракчеев, или князь Волконский, и не знал, от его ли лица или от государя

истекает такое-то приказание в форме совета и нужно или не нужно исполнять

его. Но это была внешняя обстановка, существенный же смысл присутствия

государя и всех этих лиц, с придворной точки (а в присутствии государя все

делаются придворными), всем был ясен. Он был следующий: государь не

принимал на себя звания главнокомандующего, но распоряжался всеми армиями;

люди, окружавшие его, были его помощники. Аракчеев был верный

исполнитель-блюститель порядка и телохранитель государя; Бенигсен был

помещик Виленской губернии, который как будто делал les honneurs 1 края, а в

сущности был хороший генерал, полезный для совета и для того, чтобы иметь его

всегда наготове на смену Барклая. Великий князь был тут потому, что это было

ему угодно. Бывший министр Штейн был тут потому, что он был полезен для

совета, и потому, что император Александр высоко ценил его личные качества.

18

Армфельд был злой ненавистник Наполеона и генерал, уверенный в себе, что

имело всегда влияние на Александра. Паулучи был тут потому, что он был

смел и решителен в речах. Генерал-адъютанты были тут потому, что они везде

были, где государь, и, наконец, — главное — Пфуль был тут потому, что он,

составив план войны против Наполеона и заставив Александра поверить в

целесообразность этого плана, руководил всем делом войны. При Пфуле был

Вольцоген, передававший мысли Пфуля в более доступной форме, чем сам

Пфуль, резкий, самоуверенный до презрения ко всему, кабинетный теоретик.

XI

Не успел князь Андрей проводить глазами Пфуля, как в комнату поспешно

вошел граф Бенигсен и, кивнув головой Болконскому, не останавливаясь, прошел

в кабинет, отдавая какие-то приказания своему адъютанту. Государь ехал за ним,

и Бенигсен поспешил вперед, чтобы приготовить кое-что и успеть встретить

государя. Чернышев и князь Андрей вышли на крыльцо. Государь с усталым

видом слезал с лошади. Маркиз Паулучи что-то говорил государю. Государь,

склонив голову налево, с недовольным видом слушал Паулучи, говорившего с

особенным жаром. Государь тронулся вперед, видимо, желая окончить разговор,

но раскрасневшийся, взволнованный итальянец, забывая приличия, шел за ним,

продолжая говорить:

— Quant à celui qui a conseillé ce camp, le camp de Drissa 1, — говорил Паулучи, в

то время как государь, входя на ступеньки и заметив князя Андрея, вглядывался в

незнакомое ему лицо.

— Quant à celui, Sire, — продолжал Паулучи с отчаянностью, как будто не в

силах удержаться, — qui a conseillé le camp de Drissa, je ne vois pas d'autre

alternative que la maison jaune ou le gibet 2. — Не дослушав и как будто не слыхав

слов итальянца, государь, узнав Болконского, милостиво обратился к нему:

— Очень рад тебя видеть, пройди туда, где они собрались, и подожди меня. —

Государь прошел в кабинет. За ним прошел князь Петр Михайлович Волконский,

барон Штейн, и за ними затворились двери. Князь Андрей, пользуясь

разрешением государя, прошел с Паулучи, которого он знал еще в Турции, в

гостиную, где собрался совет. Князь Петр Михайлович Волконский занимал должность как бы начальника

штаба государя. Волконский вышел из кабинета и, принеся в гостиную карты и

разложив их на столе, передал вопросы, на которые он желал слышать мнение

собранных господ. Дело было в том, что в ночь было получено известие

(впоследствии оказавшееся ложным) о движении французов в обход Дрисского

лагеря.

Первый начал говорить генерал Армфельд, неожиданно, во избежание

представившегося затруднения, предложив совершенно новую, ничем (кроме как

желанием показать, что он тоже может иметь мнение) не объяснимую позицию в

стороне от Петербургской и Московской дорог, на которой, по его мнению,

армия должна была, соединившись, ожидать неприятеля. Видно было, что этот план давно был составлен Армфельдом и что он теперь изложил его не столько с

целью отвечать на предлагаемые вопросы, на которые план этот не отвечал,

сколько с целью воспользоваться случаем высказать его. Это было одно из миллионов предположений, которые так же основательно, как и другие, можно

было делать, не имея понятия о том, какой характер примет война. Некоторые

19

оспаривали его мнение, некоторые защищали его. Молодой полковник Толь

горячее других оспаривал мнение шведского генерала и во время спора достал из бокового кармана исписанную тетрадь, которую он попросил позволения

прочесть. В пространно составленной записке Толь предлагал другой —

совершенно противный и плану Армфельда и плану Пфуля — план кампании.

Паулучи, возражая Толю, предложил план движения вперед и атаки, которая

одна, по его словам, могла вывести нас из неизвестности и западни, как он

называл Дрисский лагерь, в которой мы находились. Пфуль во время этих споров

и его переводчик Вольцоген (его мост в придворном отношении) молчали. Пфуль

только презрительно фыркал и отворачивался, показывая, что он никогда не

унизится до возражения против того вздора, который он теперь слышит. Но когда

князь Волконский, руководивший прениями, вызвал его на изложение своего

мнения, он только сказал:

— Что же меня спрашивать? Генерал Армфельд предложил прекрасную позицию

с открытым тылом. Или атаку von diesem italienischen Herrn, sehr schön! 3 Или

отступление. Auch gut 4. Что ж меня спрашивать? — сказал он. — Ведь вы сами

знаете все лучше меня. — Но когда Волконский, нахмурившись, сказал, что он

спрашивает его мнение от имени государя, то Пфуль встал и, вдруг одушевившись, начал говорить:

— Все испортили, все спутали, все хотели знать лучше меня, а теперь пришли ко

мне: как поправить? Нечего поправлять. Надо исполнять все в точности по

основаниям, изложенным мною, — говорил он, стуча костлявыми пальцами по

столу. — В чем затруднение? Вздор, Kinderspiel 5. — Он подошел к карте и стал

быстро говорить, тыкая сухим пальцем по карте и доказывая, что никакая

случайность не может изменить целесообразности Дрисского лагеря, что все

предвидено и что ежели неприятель действительно пойдет в обход, то неприятель

должен быть неминуемо уничтожен.

Паулучи, не знавший по-немецки, стал спрашивать его по-французски.

Вольцоген подошел на помощь своему принципалу, плохо говорившему по-

французски, и стал переводить его слова, едва поспевая за Пфулем, который

быстро доказывал, что все, все, не только то, что случилось, но все, что только

могло случиться, все было предвидено в его плане, и что ежели теперь были

затруднения, то вся вина была только в том, что не в точности все исполнено. Он

беспрестанно иронически смеялся, доказывал и, наконец, презрительно бросил

доказывать, как бросает математик поверять различными способами раз доказанную верность задачи. Вольцоген заменил его, продолжая излагать по-

французски его мысли и изредка говоря Пфулю: «Nicht wahr, Exellenz?» 6 Пфуль,

как в бою разгоряченный человек бьет по своим, сердито кричал на Вольцогена:

— Nun ja, was soll denn da noch expliziert werden? 7 — Паулучи и Мишо в два

голоса нападали на Вольцогена по-французски. Армфельд по-немецки обращался

к Пфулю. Толь по-русски объяснял князю Волконскому. Князь Андрей молча

слушал и наблюдал.

Из всех этих лиц более всех возбуждал участие в князе Андрее озлобленный,

решительный и бестолково-самоуверенный Пфуль. Он один из всех здесь

присутствовавших лиц, очевидно, ничего не желал для себя, ни к кому не питал

вражды, а желал только одного — приведения в действие плана, составленного

по теории, выведенной им годами трудов. Он был смешон, был неприятен своей

ироничностью, но вместе с тем он внушал невольное уважение своей

беспредельной преданностью идее. Кроме того, во всех речах всех говоривших

была, за исключением Пфуля, одна общая черта, которой не было на военном

совете в 1805-м году, — это был теперь хотя и скрываемый, но панический страх

перед гением Наполеона, страх, который высказывался в каждом возражении.

20

Предполагали для Наполеона всё возможным, ждали его со всех сторон, и его

страшным именем разрушали предположения один другого. Один Пфуль,

казалось, и его, Наполеона, считал таким же варваром, как и всех оппонентов

своей теории. Но, кроме чувства уважения, Пфуль внушал князю Андрею и

чувство жалости. По тому тону, с которым с ним обращались придворные, по

тому, что позволил себе сказать Паулучи императору, но главное по некоторой

отчаянности выражений самого Пфуля, видно было, что другие знали и он сам

чувствовал, что падение его близко. И, несмотря на свою самоуверенность и

немецкую ворчливую ироничность, он был жалок с своими приглаженными

волосами на височках и торчавшими на затылке кисточками. Он, видимо, хотя и

скрывал это под видом раздражения и презрения, он был в отчаянии оттого, что

единственный теперь случай проверить на огромном опыте и доказать всему

миру верность своей теории ускользал от него.

Прения продолжались долго, и чем дольше они продолжались, тем больше

разгорались споры, доходившие до криков и личностей, и тем менее было

возможно вывести какое-нибудь общее заключение из всего сказанного. Князь

Андрей, слушая этот разноязычный говор и эти предположения, планы и

опровержения и крики, только удивляясь тому, что́ они все говорили. Те, давно и

часто приходившие ему во время его военной деятельности, мысли, что нет и не

может быть никакой военной науки и поэтому не может быть никакого так

называемого военного гения, теперь получили для него совершенную

очевидность истины. «Какая же могла быть теория и наука в деле, которого

условия и обстоятельства неизвестны, и не могут быть определены, в котором

сила деятелей войны еще менее может быть определена? Никто не мог и не

может знать, в каком будет положении наша и неприятельская армия через день,

и никто не может знать, какая сила этого или того отряда. Иногда, когда нет

труса впереди, который закричит: „Мы отрезаны!“ — и побежит, а есть веселый,

смелый человек впереди, который крикнет: „Ура!“ — отряд в пять тысяч сто́ит тридцати тысяч, как под Шенграбеном, а иногда пятьдесят тысяч бегут перед

восемью, как под Аустерлицем. Какая же может быть наука в таком деле, в

котором, как во всяком практическом деле, ничто не может быть определено и

все зависит от бесчисленных условий, значение которых определяется в одну

минуту, про которую никто не знает, когда она наступит. Армфельд говорит, что

наша армия отрезана, а Паулучи говорит, что мы поставили французскую армию

между двух огней; Мишо говорит, что негодность Дрисского лагеря состоит в

том, что река позади, а Пфуль говорит, что в этом его сила. Толь предлагает один

план, Армфельд предлагает другой; и все хороши, и все дурны, и выгоды всякого

положения могут быть очевидны только в тот момент, когда совершится

событие. И отчего все говорят: гений военный? Разве гений тот человек, который

вовремя успеет велеть подвезти сухари и идти тому направо, тому налево?

Оттого только, что военные люди облечены блеском и властью и массы подлецов

льстят власти, придавая ей несвойственные качества гения, их называют гениями.

Напротив, лучшие генералы, которых я знал, — глупые или рассеянные люди.

Лучший Багратион, — сам Наполеон признал это. А сам Бонапарте! Я помню

самодовольное и ограниченное его лицо на Аустерлицком поле. Не только гения

и каких-нибудь качеств особенных не нужно хорошему полководцу, но,

напротив, ему нужно отсутствие самых лучших, высших, человеческих качеств

— любви, поэзии, нежности, философского пытливого сомнения. Он должен

быть ограничен, твердо уверен в том, что то, что́ он делает, очень важно (иначе у

него недостанет терпения), и тогда только он будет храбрый полководец. Избави

Бог, коли он человек, полюбит кого-нибудь, пожалеет, подумает о том, что

справедливо и что нет. Понятно, что исстари еще для них подделали теорию

21

гениев, потому что они — власть. Заслуга в успехе военного дела зависит не от

них, а от того человека, который в рядах закричит: пропали, или закричит: ура! И

только в этих рядах можно служить с уверенностью, что ты полезен!»

Так думал князь Андрей, слушая толки, и очнулся только тогда, когда Паулучи

позвал его и все уже расходились.

На другой день на смотру государь спросил у князя Андрея, где он желает

служить, и князь Андрей навеки потерял себя в придворном мире, не попросив

остаться при особе государя, а попросив позволения служить в армии.

1

Что же касается того, кто присоветовал Дрисский лагерь... 2

Что же касается, государь, до того человека, который присоветовал лагерь при

Дриссе, то для него, по моему мнению, есть только два места: желтый дом или

виселица. 3

этого итальянского господина, очень хорошо! (нем.) 4

Тоже хорошо (нем.). 5

детские игрушки (нем.). 6

«Не правда ли, ваше превосходительство?» (нем.) 7

Ну да, что еще тут толковать? (нем.)

Маркиз Паулуччи возвращается в Ригу? http://www.chas-daily.com/win/2012/10/25/g_012.html

22

Памятник Паулуччи

23

Местр, Ксаверий Ксаверьевич

К. де Местр. Портрет Надежды Осиповны Ганнибал, матери А. С. Пушкина

Материал из Википедии — свободной энциклопедии

Дата рождения 8 ноября 1763

Место рождения Шамбери

Дата смерти 12 июня 1852 (88 лет)

Место смерти Петербург

Принадлежность Сардиния Россия

Годы службы 1800 — 1816 (с перерывом)

Звание генерал-майор

Награды и премии

орден Св.Анны 2-й ст. с алмазами, Владимира 3-й ст., Иоанна Иерусалимского; золотая шпага «за храбрость»

Связи брат Ж. де Местра

Граф Ксаверий Ксаверьевич (Франсуа Ксавье де) Местр (1762—1852), российский командир эпохи наполеоновских войн, генерал-майор. Брат Жозефа де Местра. Биография Из дворян Сардинского королевства. С 1784 г. служил лейтенантом в сардинской армии. Участвовал в войнах с Францией в 1796 г. и 1798—1800 гг. 5 января 1800 года из майоров сардинской армии принят в русскую службу капитаном; через два года вышел в отставку. 4 апреля 1805 года вернулся на службу и был назначен директором

24

Морского музея и библиотекарем при Главном Адмиралтействе. 26 августа 1809 года произведён в полковники, 8 июля 1810 года зачислен тем же чином в квартирмейстерскую службу и командирован на Кавказ, где участвовал в боях с горцами, затем с персидскими войсками, находился при осаде крепости Ахалцых и был тяжело ранен в правую руку. В начале 1812 г. вернулся в Петербург, 23 марта того же года был командирован в 3-ю Резервную Обсервационную (с 18 сентября 1812 года после объединения с Дунайской стала называться 3-й Западной) армию и назначен обер-квартирмейстером корпуса генерала С. М. Каменского. Сражался под Кобриным и Городечно (награжден золотой шпагой), под Пружанами и при Волковыске. В начале 1813 г. назначен квартирмейстером в отряд генерала П. Я. Башуцкого, участвовал в преследовании французов через Польшу и Пруссию до Саксонии, затем был прикомандирован к отряду генерал-лейтенанта Л. Г. Т. Вальмодена, участвовал в боях под Дрезденом, Лейпцигом, Люценом и Бауценом (получил ранение). 18 июля 1813 года за отличие был произведен в генерал-майоры. После излечения назначен генерал-квартирмейстером в корпус, блокировавший Данциг. Участвовал в рекогносцировках укреплений осажденной крепости, 2 и 11 сентября 1813 года находился при отражении вылазок французов из Бабельсбергского бастиона. 20 сентября, руководя закладкой новой параллели, был тяжело ранен осколком мортирной бомбы в левое плечо и увезен для лечения в Кенигсберг. С 20 мая 1814 года определен состоять при Главном Штабе российских войск. После войны состоял при начальнике 21-й пехотной дивизии. 29 июня 1816 года уволен в отставку с мундиром по нездоровью, от полученных ран. Приобрёл известность как писатель и художник. Его новеллы на русские темы были отмечены Ш. О. Сент-Бёвом во Франции, А. Ф. Вельтманом и В. И. Далем в России. Переводил басни И. А. Крылова на французский язык. Был известен как миниатюрист и пейзажист. Был женат на Софье Ивановне Загряжской, тётке Н. Н. Гончаровой. Детей в браке не было, — Местры приняли на воспитание Наталью Ивановну Иванову (1801—1851, в замужестве Фризенгоф), — возможно, незаконнорожденную дочь брата Софьи Ивановны. Похоронен на Смоленском лютеранском кладбище в Петербурге. Ссылки

• Словарь русских генералов, участников боевых действий против армии Наполеона Бонапарта в 1812—1815 гг. // Российский архив : Сб. — М., студия «ТРИТЭ» Н. Михалкова, 1996. — Т. VII. — С. 473-474.

• И. Ободовская, М. Дементьев. После смерти Пушкина. Москва, «Советская Россия», 1980.

• Ощепков А. Р. Проблема русского национального характера в новелле Ксавье де Местра «Пленники Кавказа» // Тезаурусный анализ мировой культуры. Сб. научн. трудов. Вып. 12 / Под общ. ред. Вл. А. Лукова. — М.: Изд-во Моск. гуманит. ун-та, 2007. — С. 19-25.

• Ощепков А. Р. Ксавье де Местр о русском национальном характере // Знание. Понимание. Умение. — 2008. — № 1. — С. 190—193.

• Ощепков А. Р. Россия в повести Ксавье де Местра «Молодая сибирячка» // XX Пуришевские чтения: Россия в культурном сознании Запада: Сб. статей и материалов. — М.: МПГУ, 2008. — С. 103—104.

25

Xavier de Maistre

Da Wikipedia, l'enciclopedia libera.

Xavier de Maistre (Chambéry, 8 novembre 1763 – San Pietroburgo, 13 giugno 1852)

è stato uno scrittore e militare sabaudo, nato in Savoia. [1]

Era il prediletto fratello minore del conte Joseph de Maistre, scrittore apologista

cattolico, reazionario e ultramontano, di gran fama ai suoi tempi. Xavier, che deve la

celebrità al suo primo romanzo, il Viaggio intorno alla mia camera, fu una delle tipiche

poliedriche personalità vissute nel movimentato periodo a cavallo tra il 1700 e il 1800,

tra la Rivoluzione Francese e Napoleone. Tra i suoi numerosi interessi vi fu

l’aeronautica, che lo portò a compiere con un amico un’ascensione in pallone

aerostatico (mongolfiera), a Chambery, il 5 maggio 1784, e di cui scrisse una relazione.

Altro suo grande interesse fu la pittura, che praticò con discreto successo, al punto che

poté aprire a Mosca uno studio di pittore ritrattista. Soldato coraggioso e convinto, non

fu cieco davanti alle atrocità della guerra, e, dopo aver combattuto Napoleone invasore

della Russia, descrisse nelle sue lettere l’orrore della ritirata della Grande Armata.

Passò spensieratamente gli anni della giovinezza a Torino, allora capitale del regno

sabaudo, o nelle fortezze di Exilles e Fenestrelle, dove «fece coscienziosamente la vita

di guarnigione», come ebbe a dire a Sainte-Beuve. La vigilia del Carnevale del 1790, a

causa di un duello, fu messo agli arresti domiciliari per 42 giorni, arresto che, a suo

dire, fu l’occasione che gli diede la celebrità con la composizione del celebre opuscolo.

Nel frattempo avanzavano i Francesi della Rivoluzione, invadendo dapprima la Savoia,

il luogo natio di Xavier, da cui sarà a lungo escluso, e poi il Piemonte. Xavier combatté

contro di loro dapprima con gli Austriaci di François Christophe Kellermann e quindi

agli ordini del maresciallo russo Aleksandr Vasil'evič Suvorov, mentre il fratello

letterato curava a Losanna l’edizione del Voyage, facendolo conoscere a un vasto

pubblico. Nel 1800 lo zar Paolo I di Russia richiamò in patria e mandò in esilio il

generale Aleksandr Vasil'evič Suvorov, nonostante fosse considerato invincibile.

Fedele come sempre nella disgrazia, Xavier seguì il generale a San Pietroburgo e

decise di rimanere in Russia, dove si sposò e visse felice per molti anni. Sotto lo zar

Alessandro I ebbe il grado di colonnello e viaggiò e combatté nel Caucaso contro i

Ceceni, in Georgia contro i Turchi e in Finlandia, dove finalmente si stancò della

carriera militare. Nel 1826 tornò in Savoia e nella sua amata Torino, ben dopo la caduta

di Napoleone, e scoprì di essere diventato famoso grazie anche alla pubblicazione delle

altre sue opere, che il fratello Joseph aveva corretto dagli inevitabili italianismi.

Opere

• Voyage autour de ma chambre (Viaggio intorno alla mia camera), 1794.

• Expédition nocturne autour de ma chambre (Spedizione notturna intorno alla

mia camera).

• Le Lépreux de la cité d’Aoste (Il lebbroso della città d'Aosta), 1811.

• La Jeune Sibérienne (La giovane siberiana), 1825.

• Les Prisonniers du Caucase (I prigionieri del Caucaso), 1825.

Note ^ Talvolta citato nella forma italiana Saverio de Maistre.

Bibliografia Maistre, Xavier de. Viaggio intorno alla mia camera. Mondadori, Milano,

1997.

Altri progetti Commons contiene immagini o altri file su Xavier de Maistre

26

Vinkhujzen Collection, NYPL. Friendly Version

27

28

29

30

31

32

33